(no subject)
мы останавливаемся на красный свет. он спрашивает: почему ты такая грустная? и берет меня за руку. - и почему руки такие холодные? я молчу, переплетаю с ним пальцы. загорается зеленый. он левой рукой переключает передачу, потом левой выворачивает руль. я говорю: тебе удобно одной рукой? он говорит: все нормально. через пару километров я говорю: пожалуйста, веди машину двумя руками. не помню, кто первый убирает руку. перед нами какой-то олень неуверенно едет посередине дороги. он цедит с досадой: да подвинься ты уже куда-нибудь... я говорю: не ругайся на него, может быть он тоже держит кого-то за руку сейчас. он улыбается и объезжает оленя.
мы часто уезжаем куда-нибудь по какому-нибудь суперважному делу, которое занимает у меня две минуты, а потом он везет меня какими-то лосиными тропами, крутыми узкими улочками "города-геморроя киева", как его называет радио "шансон" в своих автомобильных новостях, и мы пьем кофе в каких-то злачных местах или курим в припаркованной машине на краю какого-нибудь оврага посреди города и слушаем славу вакарчука или едем смотреть на рыбок в оушен плазе.
когда он уезжает в командировки, я прихожу на работу, нахожу в журнале учета рабочего времени его фамилию и время, когда он выехал, включаю комп, забиваю, к примеру, киев-одесса в гугл мапс, засекаю время, по истечении которого пишу "ты доехал?" а он отвечает "нет", а когда перезванивает, я вместо "алло" говорю "наконец-то".
другим неловко ездить с нами в одной машине, на заднем сидении всегда повисает неудобная тишина, когда он включает океан эльзы, и славу вакарчука раздирает про незалежнисть, которую у него украла некая субтильная девушка, и он уверяет, что летает на небе, с тех пор, когда ее нашел, но не сдастся без боя. никто не понимает, что между нами происходит, я тоже не понимаю, но считаю это чуть больше чем дружбой.
я мажу обветренные губы бальзамом и жалуюсь на тахикардию, бессонницу и пересоленные в последнее время супы, гоню беса на работе, и даже шеф выходит из своего кабинета, когда мы разговариваем по телефону, и спрашивает через улыбку: что за муси-пуси ты тут разводишь, дарья?! а он дает мне неисправную отвертку для ремонта постоянно ломающейся сковородки, может быть, чтобы я позвонила и сказала, что у меня не получается. а я иду на минский рынок и покупаю обычную отвертку, ремонтирую сковородку и не звоню. потому что ему нельзя в бельдяжки.
мы часто уезжаем куда-нибудь по какому-нибудь суперважному делу, которое занимает у меня две минуты, а потом он везет меня какими-то лосиными тропами, крутыми узкими улочками "города-геморроя киева", как его называет радио "шансон" в своих автомобильных новостях, и мы пьем кофе в каких-то злачных местах или курим в припаркованной машине на краю какого-нибудь оврага посреди города и слушаем славу вакарчука или едем смотреть на рыбок в оушен плазе.
когда он уезжает в командировки, я прихожу на работу, нахожу в журнале учета рабочего времени его фамилию и время, когда он выехал, включаю комп, забиваю, к примеру, киев-одесса в гугл мапс, засекаю время, по истечении которого пишу "ты доехал?" а он отвечает "нет", а когда перезванивает, я вместо "алло" говорю "наконец-то".
другим неловко ездить с нами в одной машине, на заднем сидении всегда повисает неудобная тишина, когда он включает океан эльзы, и славу вакарчука раздирает про незалежнисть, которую у него украла некая субтильная девушка, и он уверяет, что летает на небе, с тех пор, когда ее нашел, но не сдастся без боя. никто не понимает, что между нами происходит, я тоже не понимаю, но считаю это чуть больше чем дружбой.
я мажу обветренные губы бальзамом и жалуюсь на тахикардию, бессонницу и пересоленные в последнее время супы, гоню беса на работе, и даже шеф выходит из своего кабинета, когда мы разговариваем по телефону, и спрашивает через улыбку: что за муси-пуси ты тут разводишь, дарья?! а он дает мне неисправную отвертку для ремонта постоянно ломающейся сковородки, может быть, чтобы я позвонила и сказала, что у меня не получается. а я иду на минский рынок и покупаю обычную отвертку, ремонтирую сковородку и не звоню. потому что ему нельзя в бельдяжки.