«АД СЛЕДОВАЛ ЗА НИМ…» ОНИГАМИ ХОЗУКИ И ОЖИВШИЕ КАРТИНЫ ЯПОНСКОЙ ПРЕИСПОДНЕЙ*

[crow_tengu]

Огненные равнины, кровавые реки, горы, воздвигнутые из острых игл, и самые ужасные пытки, уготованные грешникам, проводившим жизнь на земле в пороках и скверне… Кармическое мздовоздояние, ужасы и мрак преисподней, демоны-палачи, исполняющие свою жестокую работу не за страх, а за совесть… И ось этого адского круговорота - Хозуки, демон-они, наделенный почти божественной силой. Хладнокровный, жестокий садист, а по совместительству, до жути одаренный администратор.

В аннотациях и рецензиях франшизу «Хладнокровный Хозуки» (Hoozuki no Reitetsu) обычно относят к жанру черной комедии, причем отдельно подчеркивается, то обстоятельство, что комедия эта не какая-нибудь иная, а именно сюрреалистическая. С первой половиной такого утверждения трудно поспорить: исходная манга Нацуми Эгучи и аниме-адаптация[1], в значительной мере зациклены на теме адских пыток и истязаний. От франшизы, посвященной японской преисподней ожидать чего-то другого было бы просто-напросто глупо. Но, вот характеристику «сюрреалистическая» вполне можно и пересмотреть.



Подобное определение, предполагает ирреальность, излишнюю фантасмагоричность сюжета и художественных деталей, наподобие слонов на тонких мушиных ножках, атакующих аскетов-пустынников, или текущих полужидких часовых циферблатов, каковые мы с избытком можем наблюдать на полотнах классика сюрреализма Сальвадора Дали. Но, в случае с «Хладнокровным Хозуки», сюжет манги или аниме не кажется чем-то слишком фантастичным. «Сюр» имеет место быть, но при чтении (или просмотре) создается ощущение полной реальности происходящего. Даже, несмотря на кровавые реки, огненные пейзажи и явный переизбыток сверхъестественных существ.

На мой взгляд, «Хозуки» нельзя отнести к чистому сюрреализму. Скорее, перед нами удачный синтез интернационального по своему характеру фантастического реализма и специфически-японского жанра «повседневность». Соединение, казалось бы, несоизмеримого: древних инфернальных сюжетов с размеренным созерцанием обыденного течения жизни и событий.

Инфернальность придает сюжету широкий масштаб, позволяя проводить самые неожиданные культурные аналогии. «Хозуки», в определенной степени, можно считать современным японским аналогом «Божественной комедии» Данте Алигьери, с естественной поправкой на эпоху и культурное пространство. Великий флорентинец, в соответствии с модными литературными тенденциями позднего Средневековья, выразил свои религиозные и политические воззрения в эпической поэме «устрашающей завязки и счастливого завершения». Японка эпохи Хэйсэй, Нацуми Эгучи, отобразила древние мифологические сюжеты при помощи графического ряда монохромной манги. И если для Данте страшное путешествие через тринадцать кругов преисподней, составляло лишь часть тернистого пути, ведущего к сияющим высотам Рая, то Эгучи-сенсей сознательно замкнула повествование почти исключительно на инфернальной реальности, совместив бесконечное странствование по японской «земле мертвых» с неторопливым течением «повседневного» жанра и производственным романом.

Жанровая принадлежность, в свою очередь, диктует формат исходной манги. «Повседневность» не подразумевает наличие акцентированного, напряженно развивающегося, генерального сюжета, эволюционирующего от устрашающей завязки к радостному финалу. Для этого жанра скорее характерно активное использование локальных сюжетных линий, соединяющих между собой арки или отдельные истории.

Манга Нацуми Эгучи также выстроена с использованием большого числа локальных сюжетов, связанных между собой двумя основными факторами: (a) общей вселенной, и (b) ключевыми героями. Если говорить более конкретно, тайтлы с генеральным сюжетом должны предоставлять четкий ответ на обязательные вопросы: «кто?», «где?», «когда?» и «зачем?». Для тайтлов в жанре «повседневность» кардинальными являются два из них - «кто?» и «где?»; контент и сюжет генерируются здесь, в зависимости от того, насколько креативные ответы предлагает мангака.

Эгучи-сенсей подобные жанровые вопросы разрешила в достаточно оригинальном ключе. Для нее «где?» - это основная вселенная манги, японская преисподняя, отталкиваясь от адских реалий которой, мангака выстраивает локальные истории и сюжетные ветки. «Кто?» - главный герой франшизы, онигами (демон-бог) Хозуки, центральный персонаж - Данте-путешественник, и местный Вергилий-путеводитель, одновременно.

Несмотря на легкость подачи и сравнительно мягкий черный юмор, «Хладнокровный Хозуки» не относится к числу простых для восприятия франшиз. Исходная манга Нацуми Эгучи основана на синто-буддийском мировоззрении, содержит многочисленные образы и идеи, свойственные обеим религиям. Присутствуют в манге отсылки к классической японской культуре, современным общественным реалиям и аниме-культуре, наконец.

Для уверенной навигации по вселенной «Хладнокровного Хозуки», необходимо попытаться проанализировать хотя бы некоторые составные элементы франшизы. Без такого анализа многое, специфически-японское (или заимствованные и переосмысленное), может пройти мимо сознания русскоязычного зрителя, живущего в ином культурном и религиозном пространстве.

Отталкиваясь от особенностей основного жанра манги, мы постараемся дать собственные ответы на важные вопросы «кто?» и «где?». И начнем с определения места действия «Хладнокровного Хозуки»: с японского буддийского ада.



Локация «Ад»

Джигоку - японская «буддийская» преисподняя, более всего походит на симбиоз судебного ведомства и службы исполнения наказаний: умершие здесь последовательно проходят чрез десять судопроизводств, получают заслуженный приговор, и после длительных мучений возвращаются в мир людской для нового воплощения. Концепция ада, как своеобразного «чистилища» была позаимствована японцами из Китая, где во II-V веках народные представления о подземном мире существенно трансформировались под воздействием даосских идей и буддийской концепции кармического мздовоздаяния. По утверждению российского востоковеда Михаила Ермакова, согласно верованиям простых китайских мирян-буддистов, того времени:

«…Преисподняя с неизбежностью ожидает того, чьи грехи перевешивают религиозные заслуги: только испытав на себе отмеренные ему адские муки, грешник удостаивается последующего рождения. В этом значении [китайский] ад и уподобляется рядом европейских исследователей чистилищу средневекового христианства, но с одной существенной поправкой: буддийское "чистилище" в отличие от христианского служит промежуточным звеном между прошлым и будущим рождениями. Такое уподобление… если и правомерно, то только потому, что в мифологизированном сознании буддиста-мирянина это промежуточное звено приобретает гипертрофированное, самодовлеющее и едва ли не главенствующее значение»[2].

Джигоку, подобно своему китайскому прототипу (ди-юй), это весьма упорядоченный мир, с разветвленной бюрократией и ясно обозначенной географией. Преисподней управляют десять царей-судей во главе с великим царем Эммой - главным богом и судьей загробного мира. Восемь горячих и восемь холодных адов, а также 272 адских подразделения захватывают грешников для жестоких истязаний.



"Они" - черти японского фольклора

Считается, что джигоку населен особой разновидностью японских демонов - они, свирепыми рогатыми великанами, которые просто жить не могут без драк и потасовок, угрожают всем и вся шипастыми дубинами, а из доступной одежды предпочитают исключительно тигриные шкуры. Один из толковых словарей японского языка дает весьма нелестную характеристику этим злобным дебоширам:

«Вида человекоподобного, рот до ушей, клыки острые, на голове - бычьи рога, на бедрах - повязка из тигриной шкуры, обладают магической силой, нраву буйного»[3].

В свете подобной информации, остается только констатировать, что японская преисподняя - место малоприятное, внушающее откровенный ужас, и не только многообразными изощренными пытками, но и не менее жутким обилием разного рода судейских и пенитенциарных чиновников.



«100 видов ада» Нацуми Эгучи

Необходимо воздать должное смелости Эгучи-сенсей. Приступая к работе над мангой, она избрала очень трудный для адаптации материал, но благодаря исключительному таланту рассказчика и уникальной способности соединять несоединимое, все-таки сумела сконструировать практически бесшовный и очень реалистичный мир.

Проделанную мангакой творческую работу можно уподобить волшебному оживлению китайских или японских гравюр, изображающих загробный суд и адские мучения. Рисунок на таких изображениях по-своему информативен, но статичен: суровый царь Эмма возносит жезл для приговора очередному нечестивцу; косматые, страхолюдные демоны расчленяют визжащих грешников, или заживо варят в раскаленных котлах… За довлеющей иллюстрацией буддийских идей, конкретная история только угадывается, а идеологическое наполнение почти полностью вытесняет какое-либо художественное повествование.



Шуточный автопортрет Нацуми Эгучи в первом выпуске манги "Хладнокровный Хозуки"

• Справка об авторе: 
• Доступной информации о Нацуми Эгучи не особенно много. Она родилась в 1983 году, постоянно проживает в столичном округе Токио. Эгучи-сенсей - автор, выходящей с 2011 года в журнале «Morning» манги «Хладнокровный Хозуки», она же выполнила дизайн персонажей для аниме адаптации 2017-2018 годов.
• Согласно собственным утверждениям Нацуми Эгучи, приступая к работе над мангой, она не испытывала какого-то особого озарения или вдохновения. «В жизни я всегда избегала всего страшного и хотела продолжать жить так и дальше», - пишет мангака. Эгучи-сенсей не отрицает, что в школьное время сталкивалась с некими необъяснимыми явлениями, но не придает опыту такого рода серьезного значения, оценивая его с изрядной долей юмора. 

Нацуми Эгучи относится к той категории мангак, которые в первую очередь рассказывают занимательную историю, подкрепляя её более-менее выразительным визуальным рядом. И волшебное оживление гравюр ей удалось просто мастерски: буддийское содержание никуда не делось, но было помножено на изрядное число локальных сюжетов, разной степени забавности или драматичности, а также укреплено тщательно прописанными портретами главных и второстепенных героев. Под пером Эгучи-сенсей, гравюры наполнились жизнью, перейдя от двухмерного измерения в трехмерное бытие, соединяющее инфернальное царство умерших с другими вселенными.

Сосредоточившись на прорисовке адской реальности, Нацуми Эгучи временами переносит повествование в параллельные миры и ушедшие эпохи. В дальневосточный рай, который мангака, почему-то нарекла псевдо-тибетским наиманованием Шангри-Ла, в древнее Срединное царство, западноевропейский ад. Эгучи-сенсей делает мифологические или псевдоисторические отступления, обращаясь к китайской мифологии и японскому фольклору. Иногда, сюжетные ответвления носят почти документальный характер, отсылая читателя к событиям средневековой японской истории.

Ожившие адские картины у Нацуми Эгучи органическим образом вписаны в бытийную ткань, по крайней мере еще двух миров: Японии, недавно завершившейся эпохи Хэйсэй, и вневременного синтоистского космоса. С японской действительностью джигоку, в изображении Эгучи-сенсей, роднит производственная корпоративность, с её титульной и негласной иерархиями, жестким кризисным менеджментом и превалирующей трудоголией.

В синтоистский космос, «буддийская преисподняя» встроена на правах нижнего мира - ёми-но куни, земли умерших. Как поясняется в первом выпуске манги:

«В начале, в Японии было два мира: мир живых и мир мертвых. Но однажды… в те времена, когда нижний мир все еще назывался Ёми, и среди мертвых всюду царил хаос, боги и богини собрали совещание, в результате чего… мир стал таким, каким мы его знаем: разделенным на три части - мир живых, рай и ад. Потом, посовещавшись с Индией, Китаем и другими [странами], о том, как должен выглядеть ад, [боги] придали ему современный вид»[4].

Процитированное пояснение, прилагается к полосному кадру, отображающему синто-буддийскую космологию франшизы. Преисподняя расположена в самом низу страницы, как и положено «подземному миру». Япония, вполне логично помещена мангакой прямо над адом: графически она отмечена достопримечательностями, типичными для столичной агломерации (токийская телебашня, здание международного форума), а также округов Канто (Фудзияма), и Тюбу (замок Нагоя)[5]. Вверху кадра отображен небесный мир, распределенный на три части: «китайские» райские сады, японская «земля богов» (такамагахара) и буддийский рай, обозначенный двумя несовпадающими терминами - дзенским «сатори» и амидийским «чистая земля». В центре небесного мира мангака поместила небольшую парящую фигуру богини Аматерасу - верховного божества синтоистского пантеона[6].



Космология вселенной "Холоднокровного Хозуки"



Более подробная космологическая фигурка Аматерасу из первой серии аниме-адаптации

При таком сплетении миров и мифологий, становится понятным, что Нацуми Эгучи рамками одной лишь японской культуры ограничивать себя отнюдь не собирается. Для франшизы вообще характерно грамотное использование самых разных, подчас довольно неожиданных заимствований.

В исходной манге, как уже было замечено выше, четко прослеживается китайское влияние: общая концепция ада позаимствована из народного китайского буддизма, адские чиновники облачены в одежды «даосского» типа, последний по счету царь-судья Годотенрин - практикующий монах-даос. Здесь же присутствуют отсылки к инфернальным разделам «Божественной комедии»: к ним, в частности, относятся устрашающие и одновременно гротескные образы «западных» архидемонов.

12-я серия второго сезона аниме, демонстрирует бога Анубиса, одного из загробных судей древнеегипетской мифологии[7], а такой персонаж, как леди Лилит переселилась в мангу из иудейских преданий.

Отдельная небольшая тема - аллюзии Нацуми Эгучи к современной популярной культуре. Эгучи-сенсей, естественный представитель отаку-комьюнити, а потому, время от времени отсылает читателя к различным аниме-тайтлам. В исходной манге и адаптации, можно найти явные аллюзии на классический фильм Хайао Миядзаки «Мой сосед Тоторо»: Нацуми Эгучи любит проводить параллели между царем Эммой и толстым «троллем»-хранителем леса. Возможно, она таким образом отдает дань уважения любимому аниме. Седьмая серия первого сезона адаптации содержит минутный эпизод с участием Хару, Шидзуку и Асако - главными героями франшизы «Чудовище за соседней партой» (Tonari no Kaibutsu-kun)[8]. Есть в манге и мимолетные отсылки к намного более популярным, культовым франшизам, таким как «Мобильный воин Гандам» и «Евангелион».



Эмма-Тоторо: аллюзия к знаменитому кадру в фильме Миядзаки

Более неожиданными для Эгучи-сенсей выглядят отсылки к американскому кинематографу. Но, проявляются они, в основном, в форме аллюзий к двум общеизвестным франшизам: «Звездным войнам» Джорджа Лукаса и классическому научно-фантастическому сериалу «Star Trek».

Отсылки и сноски, несмотря на мимолетность, смотрятся довольно забавно. Сравнения главного героя франшизы с коммандером Споком, или царя Эммы и Тоторо, выглядят остроумными и подчеркивают характерные особенности персонажей: в первом случае невозмутимость Хозуки, а во втором - природное добродушие главного адского судьи. Большинство вставок такого рода только усиливают комичность сюжета, не мешая его целостному восприятию.

Оживленные картины адской реальности - «100 видов ада» Нацуми Эгучи, в своей последовательной многосюжетности, напоминают «36 видов горы Фудзи» гениального Кацушики Хокусая. Типично японский шедевр планомерного наблюдения одного и того же явления в разных проекциях, зачастую очень живописных и нетривиальных. Ад в отображении Эгучи-сенсей, как и гора Фудзияма для Хокусая, это - связующая данность, объединяющая миры, персонажей и локальные сюжеты.

Огненные равнины сменяются кровавыми реками или ледяными хребтами, китайские мотивы уступают место европейским сюжетам, в текст повествования неожиданно вторгается древнеегипетские боги. Но, все это многообразие влияний, заимствований и аллюзий, в результате какого-то почти алхимического синтеза, самым неожиданным образом преображается в непротиворечивую и очень логичную инфернальную вселенную.

(Окончание следует)

ИСТОЧНИКИ:

1. [HNR-1]      Хладнокровный Ходзуки (Hoozuki no Reitetsu) TV-1. 13 эп. Wit Studio, 2014. / Озвучение: Dancel, Лизавета;      SHIZA project, 2014-2018. / Работа над переводом: LaDi-MaHo Team, Stan WarHammer. http://shiza-project.com/releases/view/632

2. [HNR-2.I] Хладнокровный Ходзуки (Hoozuki no Reitetsu) TV-2. 13 эп. Wit Studio, 2014. / Озвучение: Dancel, Лизавета; SHIZA project, 2014-2016, 2018. / Работа над переводом: LaDi-MaHo Team, Stan      WarHammer. http://shiza-project.com/releases/view/1226

3. [HNR-2.II] Хладнокровный Ходзуки TV-2, часть II (Hoozuki      no Reitetsu 2nd Season Sono Ni). 13 эп.      Studio DEEN, 2018. / Озвучение: Dancel, Лизавета; SHIZA project, 2018. / Перевод: Sponheuer,      Старый Лондон, Omori_nk;      MedusaSub. http://shiza-project.com/releases/view/1284

3. [HNR-M] Эгучи Нацуми. Хладнокровный      Ходзуки. Т. 1-4. Манга, сканлейт. / Перевод на русский BLAST.      https://mangachan.me/19593-hoozuki-no-reitetsu.html

ЛИТЕРАТУРА:

1. Откровение апостола Иоанна Богослова (Апокалипсис) // Библия. - М.: «Библейское общество», 2000.

2. Ермаков М.Е. Мир китайского буддизма. По материалам коротких рассказов IV-VI вв. - СПб: «Андреев и сыновья», 1994.

3. Накорчевский А.А. Синто. СПб: «Азбука-классика». «Петербургское востоковедение». 2003.

4. Боги, святилища, обряды Японии. Энциклопедия синто /Под ред. Смирнова С.И. - М., 2010.

ПРИМЕЧАНИЯ:

* В основу статьи положен отзыв автора на первый сезон аниме-сериала «Хладнокровный Хозуки», размещенный на сайте Shikimori.org в ноябре 2018 года.

[1] Манга «Хладнокровный Хозуки» издается с 2011 года (издано 28 томов). Первый сезон аниме-адаптации вышел в 2014 году, второй сезон (1-2 части) - в 2017-2018 годах, OVA - в 2015 и 2017 году.

[2] Ермаков М.Е. Мир китайского буддизма. С. 58-59.

[3] Цит. по: Накорчевский А.А. Синто. С. 406

[4] HNR-M. Т. 1. Гл. 1. С. 12.

[5] Подборка японских достопримечательностей, вероятно, наиболее привычных для мангаки.

[6] HNR-M. Т. 1. Гл. 1. С. 12.

[7] HNR-2.I. Серия 12.

[8] HNR-1. Серия 7.