Сергей Довлатов. Невидимая газета. Отрывок
Зимой я наконец познакомился с Линн Фарбер. Линн позвонила и говорит:
- Я отослала перевод в "Ньюйоркер". Им понравилось. Через два-три месяца рассказ будет напечатан.
Я спросил:
- "Ньюйоркер" - это газета? Или журнал?
Линн растерялась от моего невежества:
- "Ньюйоркер" - один из самых популярных журналов Америки. Они заплатят вам несколько тысяч!
- Ого! - говорю.
Честно говоря, я даже не удивился. Слишком долго я всего этого ждал. Мы решили встретиться на углу Бродвея и Сороковой.
Линн предупредила:
- В руках у меня будет коричневая сумочка.
Я ответил:
- А меня часто путают с небоскребом "Утюг"...
Я пришел ровно в шесть. По Бродвею двигалась шумная, нескончаемая толпа. Я убедился, что коричневая сумочка - не очень выразительная примета. Слава Богу, меня заранее предупредили, что Линн Фарбер - красивая. Типичная "Мадонна" Боттичелли... В живописи я разбираюсь слабо. Точнее говоря, совсем не разбираюсь. (С музыкой дело обстоит не лучше. ) Но имя Боттичелли - слышал. Ассоциаций не вызывает. Так мне казалось. И вдруг я ее узнал, причем безошибочно, сразу. Настолько, что преградил ей дорогу. Наверное, Боттичелли жил в моем подсознании. И, когда понадобилось, выплыл. Действительно - Мадонна. Приветливая улыбка, ясный взгляд. Казалось бы, ну что тут особенного?! А в жизни это попадается так редко! Надо ли говорить, что я сразу решил жениться? Забыв обо всем на свете. Что может быть разумнее - жениться на собственной переводчице? Затем состоялся примерно такой диалог:
- Здравствуйте, я - Линн фарбер.
- Очень приятно. Я тоже...
Видно, я здорово растерялся. Огромный гонорар, "Ньюйоркер", юная блондинка... Неужели все это происходит со мной?! Мы шли по Сороковой улице. Я распахнул дверь полутемного бара. Выкрикнул что-то размашистое. То ли - "К цыганам", то ли - "В пампасы"... Я изображал неистового русского медведя. Я обратился к бармену:
- Водки, пожалуйста. Шесть двойных!
- Вы кого-то ждете? - поинтересовался бармен.
- Да, - ответила моя знакомая, - скоро явится вся баскетбольная команда...
Линн Фарбер молчала. Хотя в самом ее молчании было нечто конструктивное. Другая бы непременно высказалась:
- Закусывай! А то уже хорош!
Кстати, в баре и закусывать-то нечем... Молчит и улыбается. На следующих четырех двойных я подъехал к теме одиночества. Тема, как известно, неисчерпаемая. Чего другого, а вот одиночества хватает. Деньги, скажем, у меня быстро кончаются, одиночество - никогда...
А девушка все молчала. Пока я о чем-то не спросил. Пока не сказал чего-то лишнего... Бывает, знаете, сидишь на перилах, тихонько раскачиваясь. Лишний миллиметр, и центр тяжести уже где-то позади. Еще секунда, и окунешься в пустоту. Тут важно немедленно остановиться. И я остановился. Но еще раньше прозвучало имя - Дэннис. Дэннис Блэкли - муж или жених... Вскоре мы с ним познакомились. Ясный взгляд, открытое лицо. И совершенно детская улыбка. (Как это они друг друга находят?! ) Ладно, подумал я, ограничимся совместной творческой работой. Не так обидно, когда блондинка исчезает с хорошим человеком...
- Я отослала перевод в "Ньюйоркер". Им понравилось. Через два-три месяца рассказ будет напечатан.
Я спросил:
- "Ньюйоркер" - это газета? Или журнал?
Линн растерялась от моего невежества:
- "Ньюйоркер" - один из самых популярных журналов Америки. Они заплатят вам несколько тысяч!
- Ого! - говорю.
Честно говоря, я даже не удивился. Слишком долго я всего этого ждал. Мы решили встретиться на углу Бродвея и Сороковой.
Линн предупредила:
- В руках у меня будет коричневая сумочка.
Я ответил:
- А меня часто путают с небоскребом "Утюг"...
Я пришел ровно в шесть. По Бродвею двигалась шумная, нескончаемая толпа. Я убедился, что коричневая сумочка - не очень выразительная примета. Слава Богу, меня заранее предупредили, что Линн Фарбер - красивая. Типичная "Мадонна" Боттичелли... В живописи я разбираюсь слабо. Точнее говоря, совсем не разбираюсь. (С музыкой дело обстоит не лучше. ) Но имя Боттичелли - слышал. Ассоциаций не вызывает. Так мне казалось. И вдруг я ее узнал, причем безошибочно, сразу. Настолько, что преградил ей дорогу. Наверное, Боттичелли жил в моем подсознании. И, когда понадобилось, выплыл. Действительно - Мадонна. Приветливая улыбка, ясный взгляд. Казалось бы, ну что тут особенного?! А в жизни это попадается так редко! Надо ли говорить, что я сразу решил жениться? Забыв обо всем на свете. Что может быть разумнее - жениться на собственной переводчице? Затем состоялся примерно такой диалог:
- Здравствуйте, я - Линн фарбер.
- Очень приятно. Я тоже...
Видно, я здорово растерялся. Огромный гонорар, "Ньюйоркер", юная блондинка... Неужели все это происходит со мной?! Мы шли по Сороковой улице. Я распахнул дверь полутемного бара. Выкрикнул что-то размашистое. То ли - "К цыганам", то ли - "В пампасы"... Я изображал неистового русского медведя. Я обратился к бармену:
- Водки, пожалуйста. Шесть двойных!
- Вы кого-то ждете? - поинтересовался бармен.
- Да, - ответила моя знакомая, - скоро явится вся баскетбольная команда...
Линн Фарбер молчала. Хотя в самом ее молчании было нечто конструктивное. Другая бы непременно высказалась:
- Закусывай! А то уже хорош!
Кстати, в баре и закусывать-то нечем... Молчит и улыбается. На следующих четырех двойных я подъехал к теме одиночества. Тема, как известно, неисчерпаемая. Чего другого, а вот одиночества хватает. Деньги, скажем, у меня быстро кончаются, одиночество - никогда...
А девушка все молчала. Пока я о чем-то не спросил. Пока не сказал чего-то лишнего... Бывает, знаете, сидишь на перилах, тихонько раскачиваясь. Лишний миллиметр, и центр тяжести уже где-то позади. Еще секунда, и окунешься в пустоту. Тут важно немедленно остановиться. И я остановился. Но еще раньше прозвучало имя - Дэннис. Дэннис Блэкли - муж или жених... Вскоре мы с ним познакомились. Ясный взгляд, открытое лицо. И совершенно детская улыбка. (Как это они друг друга находят?! ) Ладно, подумал я, ограничимся совместной творческой работой. Не так обидно, когда блондинка исчезает с хорошим человеком...