Беседа с Пасечником
- Да, давненько тебя в наших краях не было! - изрек я, открывая дверь, - И каким ветром-то занесло?
- Да ты, шаман, не вопрошай, а лучше привечай как положено, да почуй чем Бог послал, - ответил гость, заходя в избу и снимая шляпу с петушиным пером.
- Чайку?
- Чайку - это хорошо, вот только, знаешь что, шаман, мечи ка ты сразу стопки, да давай твоей горилки с перцем да с медом сначала хлопнем, - по-свойски продолжил гость.
А что делать, разложил и закуску, и стопки и по первой налил, хлопнули, коротко сказав "Будем!". Гость подцепил на вилку соленый огурчик и, направив его в рот, продолжил:
- Вот скажи мне, шаман, мы с тобой сколько зим знакомы, а про тебя я все же мало знаю, скажешь про себя-то? Ублажишь старика?
- Брось, кому как не тебе все знать, - тут же отозвался я.
- Все, да не все, даже мне не все ведомо, а уж как у тебя на душе...
Впрочем, я тут же сдался, налил еще по одной и начал рассказ.
"Детство у меня было счастливое, ей Богу. Матка, батюшка, да братики с сестрами. Жили тогда в городе, матушка все по образованию, а батюшка инженером работал, изобретал бесполезные, никому не нужные вещи, и летом мы с ним на озеро катались за город, и зимой на санях, да в снежки. Но потом батюшку словно бы подменили, знаешь Панько, время тогда было смутное, и вот батюшка занялся идеей о том, что жить надобно в материальном достатке. Устроился он в какое-то серьезное предприятие, и начал подниматься. Тут, скажу я тебе, Панько, началась жизнь! И мороженного сколько хочешь и рестораны, катались мы всей семьей как сыр в масле. Нет, не сразу конечно, сначала было трудновато, но потом материальный достаток пришел к нам, и рос как на дрожжах. Хотя были у того времени и обратные, темные, так сказать, стороны: батюшка стал несколько холоден, отстранен, и все твердил мне "Иди в бизнес! Вот тогда будешь человеком, и никак иначе! Деньги в этом мире, сын, решают все!" Дай Бог памяти, года три мы так жили, а потом батюшка резко смолк, да смотрел на нас виновато-виновато так. Деньги кончились, началось сначала пиво, а потом и водка пришла. Страшно то было Панько, страшно."
Рудый Панько закурил трубочку, опрокинул еще одну стопочку горилки и с интересом придвинулся ко мне, а я тем временем продолжил свой рассказ:
"Я вот как разумею: жизнь наша сплошь строится из иллюзий. Деньги, семья, здоровье, дом, вкусная еда - то иллюзии одного порядка. А вот еще: любовь, вера, счастье. Понимаешь к чему я? Вот живет человек, и строит вокруг себя клетку из этих самых иллюзий, чем дольше живет, тем прочнее клетка. А потом - бах! Просыпается - раб! И понимает: своими руками свое рабство построил, и верил ведь в то, что это ценности огромные. Эх, помнишь, Панько, как я к тебе пришел да говорю: "Не могу я так! Дай в бездну глянуть. Хоть разок, хоть одним глазком". А ты мне: "Акстись! По что тебе бездна?! Жив, здоров, да ума не набрал!" Маялся, маялся я, Панько, и страшно мне было, и тоска... Она знаешь как! Некоторые богословы вот вообще считают уныние страшнейшим грехом, уныние, а не гордыню."
- Да тьфу на тебя! - махнул рукой Пасечник, - Чай сам-то не богослов! Да глянул ты в бездну и теперь как?
"Теперь, даже не знаю, честно, "как?". Странно..."
И какое-то время мы с Пасечником сидели и курили молча.
"Вот ведь завидую я им, людям, бездны не видавшим, может счастливее они!"
- Может и счастливее, тебе то не ведомо, - резонно заметил старик.
"Да и ладно! Теперь вот, я - человек ученый, шаман! Хотя миряне кто как кличут, кто бесом-исчезником, кто вурдалаком-каннибалом, а кто и за тебя, Панько, принимает, так и говорят: "Диавол! Диавол во плоти!". Одним словом, умора! Вот только тянутся ко мне люди, как ни крути."
- Еще бы! - усмехнулся Пасечник, выпуская кольцо черного дыма.
"Я вот вспоминаю, как я тебе душу продавал! Знатная была шутка, ей-ей! Ни за богатства мира, ни за женщин, ни за плотское бессмертие, а за бездну! Торговались еще. Контракт составили, я тогда робел страшно. "Подписывать?" - спрашиваю, а ты киваешь; "Кровью?" - спрашиваю, а у самого руки дрожат, как с сильнейшего похмелья; "Кровью, кровью," - приговариваешь. Я за ножиком, а ты мне: "Дурень, кровь - для антуража. Тебе то что? Антураж нужен? Ручкой пиши - сойдет!"
- Да знатно веселились, - согласился Пасечник, - хотя, знаешь, я вот тут из города давеча, так у них новая мода - пирамиды всяческие. Идея в чем: ты, допустим, продаешь душу за рупь, ищешь еще троих и у них души за рупь покупаешь, а я тебе с каждого по десять копеек, так сказать за работу, во у тебя уже рупь тридцать. Смотри дальше: учишь их души покупать, и с каждого их клиента я тебе по десять копеек, итого, два двадцать, а там еще и они учат. Ну ты понял, за пол года миллионером точно станешь!
- Да ну! - рассмеялся я, - ты ж мне и так можешь миллион за душу дать.
- Мочь-то, конечно, могу, но! Главное же здесь не состояние, а процесс! Эх ты, ничего в коммерции не понимаешь, а еще зовешь себя шаманом!
И мы не спеша перешли к чаю с ватрушками, горилку, впрочем, со стола убирать не стали...
- Да ты, шаман, не вопрошай, а лучше привечай как положено, да почуй чем Бог послал, - ответил гость, заходя в избу и снимая шляпу с петушиным пером.
- Чайку?
- Чайку - это хорошо, вот только, знаешь что, шаман, мечи ка ты сразу стопки, да давай твоей горилки с перцем да с медом сначала хлопнем, - по-свойски продолжил гость.
А что делать, разложил и закуску, и стопки и по первой налил, хлопнули, коротко сказав "Будем!". Гость подцепил на вилку соленый огурчик и, направив его в рот, продолжил:
- Вот скажи мне, шаман, мы с тобой сколько зим знакомы, а про тебя я все же мало знаю, скажешь про себя-то? Ублажишь старика?
- Брось, кому как не тебе все знать, - тут же отозвался я.
- Все, да не все, даже мне не все ведомо, а уж как у тебя на душе...
Впрочем, я тут же сдался, налил еще по одной и начал рассказ.
"Детство у меня было счастливое, ей Богу. Матка, батюшка, да братики с сестрами. Жили тогда в городе, матушка все по образованию, а батюшка инженером работал, изобретал бесполезные, никому не нужные вещи, и летом мы с ним на озеро катались за город, и зимой на санях, да в снежки. Но потом батюшку словно бы подменили, знаешь Панько, время тогда было смутное, и вот батюшка занялся идеей о том, что жить надобно в материальном достатке. Устроился он в какое-то серьезное предприятие, и начал подниматься. Тут, скажу я тебе, Панько, началась жизнь! И мороженного сколько хочешь и рестораны, катались мы всей семьей как сыр в масле. Нет, не сразу конечно, сначала было трудновато, но потом материальный достаток пришел к нам, и рос как на дрожжах. Хотя были у того времени и обратные, темные, так сказать, стороны: батюшка стал несколько холоден, отстранен, и все твердил мне "Иди в бизнес! Вот тогда будешь человеком, и никак иначе! Деньги в этом мире, сын, решают все!" Дай Бог памяти, года три мы так жили, а потом батюшка резко смолк, да смотрел на нас виновато-виновато так. Деньги кончились, началось сначала пиво, а потом и водка пришла. Страшно то было Панько, страшно."
Рудый Панько закурил трубочку, опрокинул еще одну стопочку горилки и с интересом придвинулся ко мне, а я тем временем продолжил свой рассказ:
"Я вот как разумею: жизнь наша сплошь строится из иллюзий. Деньги, семья, здоровье, дом, вкусная еда - то иллюзии одного порядка. А вот еще: любовь, вера, счастье. Понимаешь к чему я? Вот живет человек, и строит вокруг себя клетку из этих самых иллюзий, чем дольше живет, тем прочнее клетка. А потом - бах! Просыпается - раб! И понимает: своими руками свое рабство построил, и верил ведь в то, что это ценности огромные. Эх, помнишь, Панько, как я к тебе пришел да говорю: "Не могу я так! Дай в бездну глянуть. Хоть разок, хоть одним глазком". А ты мне: "Акстись! По что тебе бездна?! Жив, здоров, да ума не набрал!" Маялся, маялся я, Панько, и страшно мне было, и тоска... Она знаешь как! Некоторые богословы вот вообще считают уныние страшнейшим грехом, уныние, а не гордыню."
- Да тьфу на тебя! - махнул рукой Пасечник, - Чай сам-то не богослов! Да глянул ты в бездну и теперь как?
"Теперь, даже не знаю, честно, "как?". Странно..."
И какое-то время мы с Пасечником сидели и курили молча.
"Вот ведь завидую я им, людям, бездны не видавшим, может счастливее они!"
- Может и счастливее, тебе то не ведомо, - резонно заметил старик.
"Да и ладно! Теперь вот, я - человек ученый, шаман! Хотя миряне кто как кличут, кто бесом-исчезником, кто вурдалаком-каннибалом, а кто и за тебя, Панько, принимает, так и говорят: "Диавол! Диавол во плоти!". Одним словом, умора! Вот только тянутся ко мне люди, как ни крути."
- Еще бы! - усмехнулся Пасечник, выпуская кольцо черного дыма.
"Я вот вспоминаю, как я тебе душу продавал! Знатная была шутка, ей-ей! Ни за богатства мира, ни за женщин, ни за плотское бессмертие, а за бездну! Торговались еще. Контракт составили, я тогда робел страшно. "Подписывать?" - спрашиваю, а ты киваешь; "Кровью?" - спрашиваю, а у самого руки дрожат, как с сильнейшего похмелья; "Кровью, кровью," - приговариваешь. Я за ножиком, а ты мне: "Дурень, кровь - для антуража. Тебе то что? Антураж нужен? Ручкой пиши - сойдет!"
- Да знатно веселились, - согласился Пасечник, - хотя, знаешь, я вот тут из города давеча, так у них новая мода - пирамиды всяческие. Идея в чем: ты, допустим, продаешь душу за рупь, ищешь еще троих и у них души за рупь покупаешь, а я тебе с каждого по десять копеек, так сказать за работу, во у тебя уже рупь тридцать. Смотри дальше: учишь их души покупать, и с каждого их клиента я тебе по десять копеек, итого, два двадцать, а там еще и они учат. Ну ты понял, за пол года миллионером точно станешь!
- Да ну! - рассмеялся я, - ты ж мне и так можешь миллион за душу дать.
- Мочь-то, конечно, могу, но! Главное же здесь не состояние, а процесс! Эх ты, ничего в коммерции не понимаешь, а еще зовешь себя шаманом!
И мы не спеша перешли к чаю с ватрушками, горилку, впрочем, со стола убирать не стали...