Об энтах
А вот знали ли вы, что уже более десяти лет 25 марта британское общество Толкиена проводит традиционный ежегодный День Чтения? Вот и мы не знали, что есть такой день, цель которого - проводить общественные чтения произведений Профессора в школах, детских садах и библиотеках с тем, чтобы пробудить интерес к его творчеству. У нас этот интерес проснулся ещё лет двадцать - тридцать назад и пока не иссякает. После очередного фильма Джексона вновь открыты и Трилогия, и Сильмариллион, так что лишнему поводу что-то перечитать или обсудить мы всегда рады.
Вчерашняя дата неслучайна - по Книге 25 марта - день одержания победы над Сауроном. Но и не только! Согласно англосаксонскому поверью и общеевропейской традиции, существовавшей как до владычества англосаксов, так и после него, 25 марта - дата Распятия. Кроме того, это дата Благовещения (ровно за девять месяцев до Рождества), а также последний день Творения. Упоминая эту дату, Толкиен наверняка проводил параллели между величественной сценой Кормалленского Поля и Счастливым Концом христианского мифа (сказки со счастливым концом, по Толкиену, - это высшая форма волшебной истории). Учитывая, что в России Благовещение отмечают по юлианскому календарю - 7 апреля - мы все вместе можем читать друг другу любимые истории аж две недели. Впрочем, и в иное время это не менее приятно…
Первое, что пришло в голову - это совсем недавно перечитанная и оттого наиболее яркая в памяти история Берена и Лучиэнь. «Среди печальных преданий, дошедших до нас из тех скорбных дней, есть некоторые, которым радуется сердце и где из-под мрака беды и смерти пробивается свет». И этот грустный свет вполне перекликается с темой Дня Чтения Толкиена этого года - «надежда»… Но вряд ли бы мы смогли как-то проиллюстрировать эту повесть, а без достойных рисунков или фотографий перепечатывать её в журнале смысла, конечно же, нет. Но вот с чем мы неоднократно встречались в своих путешествиях - так это с отражениями Фангорна в крымских лесах. И с его древним народом - энтами. А ведь эти лесные пастыри тоже подарили народам Средиземья надежду - на то, что совместными усилиями Враг может быть побеждён.
Энты были древней расой, появившейся в Средиземье примерно в то же время, что и эльфы. Они были созданы Эру Илуватаром по просьбе Йаванны для защиты лесов. Духи вселившиеся в олвар (те-кто-растут) по-видимому стали энтами, а духи вселившиеся в кэлвар (способные передвигаться) стали Орлами Властителей Запада. Хотя энты и были разумными существами с момента их пробуждения, они не знали, как разговаривать, пока эльфы не научили их этому. Древобород говорил, что эльфы «излечили нас от немоты» и что было это великим даром, который невозможно забыть («они всегда желали говорить со всеми, те, старые эльфы») В Третью Эпоху Средиземья лес Фангорн был единственным известным местом обитания энтов, хотя энтоподобные хуорны могли жить где угодно, к примеру, в Старом лесу.
«Говорят, что создателем Гномов был Аулэ. Во тьме Среднеземья он так страстно ждал прихода Детей Илуватара, так жаждал поделиться с ними своими знаниями и мастерством, что терпение его истощилось, и Аулэ до исполнения начертаний Эру создал гномов такими, каковы они и сегодня. Аулэ не ведал будущего облика Детей Илуватара и наделил свои создания в первую очередь силой и неутомимостью, ведь Мелькор по-прежнему властвовал над Землей. Работал он втайне от других Валаров, ибо не был уверен в их одобрении. Так в подгорном чертоге Аула появились Семь Праотцов гномов». ...
«Аулэ хранил свой труд в тайне от других Валаров. Но Йаванне он поведал о случившемся. И она сказала ему.
- Эру милостив. Ты вправе радоваться, ибо не только прощен, но и одарен. Ты работал один, в тайне даже от меня, поэтому созданиям твоим, как и тебе, милее будут труды их рук, а взор будет обращен долу, и не заметят они красоты живого на Земле. Много моих деревьев падет под ударами их безжалостного железа.
Тогда Аулэ возразил ей:
- Не так ли будут поступать и Дети Илуватара? Им тоже нужна будет пища, они тоже будут строить. Созданное тобой прекрасно, таким оно и останется - придут Дети Илуватара или нет. Но именно им уготовил Эру власть над всем сущим. С уважением и благодарностью, но они будут пользоваться всем, что мы создали на Арде.
- Воистину, так будет, - вздохнула Йаванна, - если только тень Мелькора не ожесточит их сердца.
Печальна была душа Йаванны, будущее тревожило ее. Пошла она к Манвэ, и, ни словом не обмолвившись о гномах, спросила:
- Скажи мне, благой Манвэ, истинно ли говорит Аулэ, что Детям Илуватара дана будет власть над всеми моими творениями?
- Да, это так, - ответил Манвэ. - Но почему ты спрашиваешь об этом? Тебе ли учиться у Аулэ?
Йаванна прислушалась к своему внутреннему голосу и сказала так:
- Могучий Манвэ, тревожат меня думы о грядущем. Мне дороги все мои создания. Мелькор и без того извратил слишком многое… Ужели ничто из сотворенного мной недостойно свободы?
- Хорошо, - молвил Манвэ, - что из твоих созданий желала бы ты сохранить? Которые из них милее твоему сердцу?
- И те и эти, - быстро отвечала Йаванна. - Они хороши вместе. Но если кэлвар могут постоять за себя или убежать, то олвар - те, что растут - беспомощны перед чужой волей. Но милее всех мне деревья. Медленно растут они, а умрут быстро, и если не приносили они богатых плодов, никто не пожалеет об их уходе. Я провижу это в своих думах. Вот если бы деревья могли говорить от имени всего, растущего на Арде, и карать тех, кто поднимет руку на них…
- Странные слова, - покачал головой Манвэ.
- Но именно так было в моей Песне, - горячо воскликнула Йаванна. - Покуда вы с Ульмо создавали тучи и проливали дожди, я возносила навстречу им ветви деревьев. Ветра и ливни заглушали их негромкий голос, но и они возносили хвалу Эру.
В глубоком молчании созерцал Манвэ думы Йаванны, сомнения переполняли его. Не укрылось это от Илуватара. И вот показалось Манвэ, что вокруг зазвучала Музыка, он вслушался в знакомые звуки, но теперь различил в них много новых оттенков. Вновь открылось ему Видение. Образы его были не так ярки, как в первый раз, но теперь Манвэ видел в нем и самого себя, а главное - видел он отчетливо что все в мире держится волей Илуватара. Видел он, как рука Творца проникла в Мир, видел, как вышли из руки его многие чудеса, скрытые от Манвэ доселе в сердцах Айнуров… Очнулся Манвэ, спустился к Йаванне на Эзеллохар, сел рядом с ней под кронами Двух Дерев. И так сказал Манвэ:
- О Кементари, выслушай слово Эру: «Ужели думают Валары, что я не слышал всей Музыки? До самого слабого звука самого слабого голоса? Так знайте: когда настанет час пробуждения для Моих Детей, сбудутся и чаяния Йаванны. Издалека соберутся духи и войдут в кэлвар и олвар, и будут жить в некоторых из них. И дети мои будут почитать их и страшиться их праведного гнева. Так будет, пока сильны Перворожденные, а Пришедшие Следом молоды». Видно, забыла ты, о Кементари, - говорил Манвэ, - что в Музыке звучали не только твои помыслы. Не единожды встречались они с моими и тогда взлетали звуки подобно огромным птицам, парящим над облаками. И это услышано Илуватаром. Уже теперь, до пробуждения Перворожденных, придут в мир на крыльях ветра Орлы Властителей Запада.
Радостно встала Иаванна, воздела руки к небесам и воскликнула:
- Ввысь тянуться деревьям Кементари! Да будет высоким жилище Орлов!
Поднялся Манвэ, и казалось, голос его звучит из заоблачных высей:
- Нет, Иаванна, - сказал он, - для Орлов достаточно высоки будут только деревья, выращенные Аулэ. В горах станут селиться Орлы и оттуда будут внимать призывам, обращенным к нам. А в твоих лесах будут бродить Пастыри Деревьев.
На этом расстались Манвэ и Иаванна. Она вернулась в кузницу Аулэ, где он разливал по формам расплавленный металл.
- Предупреди своих детей, - сказала ему Иаванна, - ибо милостью Эру отныне в лесах они могут встретиться с силой, чей гнев я бы не советовала им будить. Он может стать гибельным для них».
Энты сильно различались по внешним признакам (росту, массе, окрасу, даже по количеству пальцев), поскольку каждый из них напоминал специфический вид дерева, который он пас. Скородум (англ. Quickbeam), например, охранял рябины и сам был несколько похож на такое дерево: высокий и тонкий, с гладкой кожей, ярко-красными губами и серо-зелёными волосами. Энты также разделяли некоторые преимущества и недостатки деревьев. Их кожа была необычайно крепкой, очень похожей на древесину, они могли очень быстро разрушать камни на манер корней деревьев, но в то же время они были уязвимы для огня и ударов топоров.
«Перед хоббитами было совершенно необычное существо. Оно походило не то на человека, не то на тролля, футов четырнадцати ростом, с длинной головой и почти без шеи. Гладкая коричневая кожа рук мало походила на грубую серо-зелёную кору, покрывавшую остальное тело. На огромных ногах было по семь пальцев. Нижняя часть длинного лица заросла широкой седой бородой, кустистой, у основания напоминавшей тонкие прутья, а на концах похожей на мох. Но в первый момент хоббиты не заметили ничего, кроме глаз. Эти глубокие глаза теперь разглядывали их, сосредоточенно, очень проницательно. Они были коричневыми, в их глубине то и дело вспыхивал зелёный огонёк».
«Пиппин и Мерри озирались и изумлялись: они-то ожидали, что энты все похожи на Древня, как хоббиты друг на друга (если, конечно, глядеть посторонним глазом), а оказалось - ничего подобного. Они были разные, как деревья - как деревья одной породы, но разного возраста и по-разному возросшие, или совсем уж несхожие, как бук и береза, дуб и ель. Были старые энты, бородатые и заскорузлые, точно могучие многовековые деревья (и все же по виду намного моложе Древня), были статные и благообразные пожилые исполины, но ни одного молодого, никакой поросли...»
«...Сперва у хоббитов глаза разбежались от несхожести их фигур и окраски, обхвата и роста - и руки-ноги разной длины, и пальцев на них неодинаково (не меньше трёх, не больше девяти). С подобиями дубов и буков Древень все же мог бы, наверно, посчитаться роднёй, но многие энты вовсе на него не походили. Иные были вроде каштанов: кожа коричневая, разлапистые ручищи, короткие толстые ноги. Иные - вроде ясеней: рослые серокожие энты, многопалые и длинноногие. Были еще пастыри сосен и елей (эти самые высокие), пестуны берез, рябин и лип. Но когда все энты столпились возле Древня, чинно кланяясь и учтиво приветствуя его благозвучными голосами, разглядывая чужестранцев неспешно и пристально, тут хоббитам сразу стало яснее ясного, до чего они друг на друга похожи: глаза-то у всех такие же - ну, не такие, конечно, бездонные, как у Древня, но спокойные, задумчивые, внимательные, с зелёным мерцанием».
Синдаринское слово, обозначающее энта, - «онод» (англ. Onod), мн.ч. - «энид» (англ. Enyd). Слово «онодрим» (англ. Onodrim) обозначает энтов как расу.
Слово «энт» происходит от англо-саксонского слова ent, означающего «великан». Толкиен позаимствовал это слово из англо-саксонских фраз в описаниях древнеримских руин: orþanc enta geweorc - «работа коварных великанов» и eald enta geweorc - «старая работа великанов». В этом смысле энты, видимо, самые вездесущие из всех существ в фэнтези и фольклоре, уступающие, видимо, только драконам, поскольку слово «энт» может относиться к набору огромных, грубых гуманоидных существ, таких как великаны, орки, тролли и даже чудовище Грендель из поэмы «Беовульф»…
