Зимняя сказка
В конце прошлого года сайт «Волошинский сентябрь» и Литературный салон Андрея Коровина в Булгаковском Доме проводили конкурс «ЗИМНЯЯ СКАЗКА». Нас пригласили - наверное, как участников Волошинского конкурса 2013 года. Мы почитали условия, и просто не смогли пройти мимо! И очень благодарны за приглашение и возможность участвовать в таком необычном - волшебном - конкурсе. Конкурс проводился в трёх номинациях, в двух из которых - «Новогодняя сказка» и «Зимняя фотосказка» - у нас нашлось что показать. Собственно, изначально-то пришла в голову только одна работа. Пятнадцать лет назад Лена написала небольшой рассказ, который меня тогда очень зацепил, и все эти годы мне очень хотелось показать его возможным читателям, но как-то было негде и ни к чему. Да и Лена не стремилась публиковать эту историю. Но этот повод пропустить было невозможно, и вот мы уже сидим и вычитываем-редактируем подзабытый текст. Ну а когда разместили на конкурс рассказ - посмотрели заодно фотосказки, и не удержались - полезли в архивы. И за возможность покопаться в них и поискать свои «сказочные» работы, поделиться ими со зрителями - организаторам отдельное спасибо! Это оказалось так увлекательно… Так, что трудно оказалось выбрать - хорошо, что сказка не терпит ограничений - получилось загрузить и Крымские пейзажи и тульские фотозарисовки. Одна из которых и стала победительницей фотоконкурса по результатам открытого интернет-голосования. Немножко обидно (но, в общем-то, ожидаемо для столь эпизодического литератора), что сказка Лены не вошла в шорт-лист конкурса. Но, по крайней мере, её прочитал ещё кто-то кроме нас, что уже приятно. Ну а чтобы, так сказать, окончательно поселить вылетевшее слово на просторах Сети, с Лениного разрешения, хочется разместить эту старую-старую сказку в нашем журнале в той вёрстке, в которой она задумывалась. А ещё мне отчего-то кажется, что она как-то перекликается с победившей фотографией…
Итак, «Сказка для Рождества» - читайте и не забудьте поделиться с автором впечатлениями…
Сказка для Рождества
Рождество - праздник, от которого
всегда ждешь слишком многого.
Из подслушанного разговора
Вот наконец и вечер. Илона сидела у окна, глядя, как загораются в недрах двора сонные рыжие фонари. Сквозь заснеженные ветви в комнату быстро вползал сумрак. Свет зажигать не хотелось. В наползающем полумраке пустая комната казалась уже не такой пустой. Илона обернулась к зеркалу. Из зеркала глядела на неё высокая женщина в вечернем платье, с густо подведёнными тёмными глазами и ярко накрашенным ртом.
Не ходить бы никуда, остаться здесь, у ёлки, под старыми гирляндами... Вот только стены, все те же стены и за гирляндами видны всё равно. Это в детстве она умела переставать чувствовать их - теперь разучилась. Музыка лилась в окна - где-то праздник был уже в самом разгаре. Сонно тикали часы. Илона подошла к ёлке, дотронулась пальцем до голубого сверкающего шарика. Шарик качнулся, побежали по искусственной хвое разноцветные искры. Его купили тихим снежным вечером - маленькая Илона ходила с родителями по сияющим, празднично оживлённым магазинам. Снег падал густыми пушистыми хлопьями, прохожие несли дразняще пахнущие ёлки. Она была счастлива тогда. Кажется, была...
Стиснуло горло странной тоской - тоской по чему-то забытому, оставленному давным-давно, непонятному и волнующему. Илона закрыла глаза. Распахнуть окно - и лететь в воздушных струях, ловя губами колкие искры мороза. И дышать, дышать прозрачной свежестью, растворяясь в ней каждой клеткой... Или подойти к ёлке, окунуть взгляд в мерцающие бездны мишуры - и уйти сквозь разноцветное сверкание в глубину загадочного звенящего мира. В детстве она любила заглядывать в самые дальние уголки зеркальных отражений, и тогда комната становилась совсем незнакомой, и она точно знала - по другую сторону зеркала есть другая жизнь. И в неё можно попасть - надо только уметь шагнуть через зеркальную стену.
Но она не умела.
Ночь приближалась быстро. Скамья, на которой сидели Даэл и Алей, успела погрузиться в сумерки - недолгие, как всегда накануне Рождества. Небо уже светилось - через час-другой должна была начаться метель. Даэл глядел на далекие шпили Большого Дворца. Сияние над ними из бледно-лилового быстро становилось золотистым. От наполняющих воздух разрядов горело лицо.
- Сегодня я буду просить Эона о встрече с Аолой.
Алей кивнул.
- Проси.
Серебристые волосы Алея шевелил ветер. Даэл вдруг подумал, что Алей всегда будет старше его. Сколько бы воплощений они не прошли.
- Барьер прежде всего - испытание. Ты не должен бояться.
- Я не боюсь.- Даэл поднялся со скамьи. Ветер подхватил его одежду, складки плаща словно живые взлетели за спиной.- Как я пройду Барьер, если не знаю, что он такое?
- Об этом не думай.- Алей глядел в сторону Дворца. Жёлтые отблески лежали на его лице. - Барьер не главное. Важнее - то, что за ним. И гораздо труднее.
Даэл опустил голову. Сейчас для него должно было существовать только Рождество. И в который уже раз он ловил себя на том, что так и не научился не делить жизнь на прошлое и будущее.
- Аола счастливее тебя.- Голос Алея звучал словно издалека.- Она не знает о своей обречённости. Быть половиной целого - наш удел. Люди думают, что можно сделать своё подобие из чего угодно. Это часть их веры. И иногда им это почти удаётся.
Даэл отвернулся к шпилям. Их остроконечные вершины таяли в разгорающемся свете. На кипельно-белых гранях играли слепящие блики.
Синий двор тонул в снежном вихре. Илона остановилась у подъезда, поправила шарф. За воротник залетали снежинки, неприятно холодя шею. Илона спрятала лицо от ветра. Отчаянно хотелось развернуться и уйти. Из-под снега под ногами торчала еловая ветка. Она вспомнила, как много лет назад - почти ребёнком - сидела в этом дворе. Вот на этой самой скамейке... Впрочем, скамейка, может быть, уже и другая... «Почему, почему, за что меня так?» - «Илона, не глупи. Просто потому, что ты другая. Нельзя нравиться всем.» - «Почему, почему? - рыдала она.- Почему нельзя? Чем я плоха? Я же так стараюсь!» Она заливалась слезами, и старательно нанесённая косметика стекала по щекам разноцветными дорожками. Раздиравшая её тоска была непонятна и неуместна. Она ненавидела свою тоску, свою слабость, свои надежды на веселье и радость, свой праздничный костюм и вечерний макияж... Боже, как давно это было, как безумно давно! Интересно, а сильно ли она переменилась? Она вдруг увидела себя девчонкой-школьницей, в новенькой форме и с модной короткой стрижкой. Тогда был ничем не примечательный, рядовой день - начало осени - а вот отчего-то запомнился. Ничего-то не случилось в этот день, ни важного, ни страшного - ничегошеньки. Осень была красивая, тёплая, светлая - как на картинке. Она шла из школы кленовой аллеей - и думала, что вот ведь и дом у неё есть, и друзья, и любящие родители, а чувствует она себя бездомной собакой - одинокой и ненужной. И объяснить эту свою покинутость - даже самой себе - не может.
Илона переступила с ноги на ногу. Ветер взметал полы пальто, холодом обнимал колени. Она подняла голову. Окна подруги светились сквозь метель. Разноцветные огоньки на ёлке весело перемигивались.
- Великий Эон! - Даэл низко склонил голову. Он впервые видел Эона так близко, и от открывшегося взору зрелища перехватило дыхание. Эон был средоточием сияния золотистых энергий, гордую голову охватывали кольца радужного света. Искрилась мантия, волнами ниспадающая с мраморных ступеней. Жёлтые светящиеся глаза глянули на Даэла, и он ощутил себя прозрачным, словно стеклянный сосуд.
- Не смущайся. Просить дара в этот день - твоё право.- Глубокий, как колокольный звон, голос заставил сердце Даэла сжаться. Только теперь он до конца поверил, что его просьба будет исполнена. И понял, что предстоящее испытание его пугает.
- Великий, я хочу сегодня увидеть ту, которая принадлежит мне.
Царственная голова склонилась, открывая сияние радужных колец.
- Ты получишь то, о чём просишь.
Даэл судорожно вздохнул. Все свое последнее воплощение он ждал этого мгновения.
- Ты проведёшь меня через Барьер, Великий?
Золотистые глаза Эона затуманились.
- Барьер - как жизнь. Его каждый проходит сам. Ты будешь уметь это.
Даэл в молчании глядел на Эона. Он знал - есть вещи, сокрытые от тех, кто не посещал Великого.
- Великий, мне говорили - Барьер проходят раз в жизни. Я буду уметь - и у меня не будет права сделать это ещё раз?
- Ты сам не захочешь этого. - Эон поднялся во весь свой гигантский рост. Мантия мягко зашуршала по ступеням. - Впрочем, решать всегда только тебе…
Даэл ощутил на плече горячее сияние его руки. «До чего это просто...» - успел подумать он.
Снова поплыла музыка. Илона обнаружила вдруг, что пальцы её сжимают подлокотники кресла. Что за странное, томящее, знакомое до тоски звучит вокруг? В полумраке комнаты мигали огоньки гирлянд, пары топтались в немудрёном танце. Шаг вправо - шаг влево... Снова дрожала в ней каждая клетка - как тогда, у подъезда, в мелькании снежных хлопьев. Она убеждала себя, что Вика ждёт и не придти - неудобно - когда что-то, вынырнув из метели, выцелило её среди тёмного двора, нашло, опустилось на плечи пугающе и невесомо. И двор стал белым лесом, и сверкнула искрами метель, наполняя весь мир чем-то, чему нет имени. Илона перевела дыхание. Детское ожидание чуда - словно стоишь у двери и точно знаешь, что вот-вот увидишь в щёлку заснеженного Деда Мороза. Музыка, откуда такая музыка - или это звучит у неё в голове? Замирая, она обернулась - и встретилась взглядом с мерцающими, непонятными глазами.
Даэл глубоко вздохнул. Обжигающий холод уходил, таяли красные всполохи. Он стоял у стены, танцующие пары задевали его плечами. Высокая женщина сидела в глубине комнаты. Даэл смотрел на неё сквозь подёрнутое полумраком шевелящееся пространство. Огромные тёмные глаза, прихотливо изогнутые брови, бледный овал лица. Она была совсем не похожа на Аолу - какой он видел её в последний раз. И всё-таки он узнал её сразу.
У него были русые волосы и лицо с крупными чертами. Это был один из друзей Вики. Она даже вспомнила его имя - Алексей. Он шёл через зал, как-то неловко переставляя ноги, а она всё глядела на него - мир уплывал, таял, сжимался в крохотную сверкающую точку. Как же она раньше не замечала, какие у него глаза? В них плескалось то самое снежное море, за которым пряталась сказка. Где-то там, в сияющей круговерти снежинок. И в каждой снежинке жил свой мир… Она не понимала что происходит, и не хотела об этом думать. Он протянул ей руку, она уже видела его лицо совсем близко - даже дрожание света на ресницах и крохотный шрам у верхней губы. Она сто лет не танцевала, но он приглашал её - и она вдруг услышала свое «да». И даже не смутилась тем, как непривычно легко подхватил её ритм танца.
Они кружились среди мерцания огней, что-то вспыхивало в темноте, ноги двигались сами собой, и музыка была всё той же - сладкой и странной, растворяющей душу на мелкие сверкающие искры. Он вёл её уверенно и плавно, куда-то делись вдруг его неловкость и скованность, она ощущала его пальцы, обжигающие руку, и лёгкое тепло его дыхания. Тревожаще пахла новогодняя хвоя. Они говорили о чём-то, о сущей ерунде, но отчего-то разговор этот был именно таким, как должно. Его глаза были совсем близко - она знала их давно, очень давно, это было восхитительно и жутко - и она смеялась, откинув голову и касаясь волосами его руки. Мелькнуло на миг в голове: это сумасшествие, чистое сумасшествие... Мысль вспыхнула и погасла, утонула в музыке и огнях. Потом они шли через зал, и он опять протягивал руку.
- Пойдём.
И она снова вложила в его руку свои пальцы, уже не удивляясь тому, что знает наперёд все его слова и желания. Они вышли на заснеженный, ветреный двор. Метель захлестнула их, мазнула по щекам белыми пушистыми хлопьями. Она подняла к небу лицо, задыхаясь от давно забытого чувства единения с мягкими вихрями, с мельканием неба в снегопаде, с игрой света в искристых сугробах. Он повлёк её вперед, она шла не глядя под ноги, уверенная, что может всё, она была собой - собой настоящей, внезапно ожившей. Что-то пело вокруг, звенело напряженно и чисто, приближалось, наполняя восторгом стремительную метель - он обернулся к ней, на его щеках таяли пушистые снежинки.
- С Рождеством.
Она улыбнулась его сияющим глазам, он сжал её руку, его русые волосы терзал ветер. Где-то внизу была земля, белые крыши и сияние праздничных огней, и отчаянными радугами вспыхивали фейерверки. Потом город скрыла метель.
Башни Большого Дворца медленно тускнели. Алей неподвижно стоял у подножия каменной лестницы. Много лет назад он спускался по этим ступенями - как предстояло теперь спуститься Даэлу. Алей закрыл глаза, позволив воспоминаниям ожить - всего на несколько мгновений. Ночь таяла, тугой морозный ветер волнами бился в грудь...
Растаявший снег холодил лицо. Илона стояла на дорожке у подъезда, ноги неуютно увязали в снегу. За ночь намело много снега - двор выглядел девственной равниной, ветви деревьев гнулись под тяжестью белых шапок.
- До свидания.
Она пожала плечами. Алексей щурился, волосы его побелели от снега. Она ничего не ждала от него. Но он всё ещё хотел что-то объяснить. Что-то, чего не понимал сам.
- Илона, если я что-то сделал не так - извини. По-моему, у нас у обоих просто немного съехала крыша. Это было здорово, правда. Красивая сказка. В самый раз для Рождества. Но рождественская ночь кончилась…
Илона отрешённо наблюдала, как меняется его лицо. Минуту назад это был человек, за которым хотелось идти без оглядки. А теперь мерцавшее в нём сказочное нечто на глазах гасло, растворялось, и она обнаружила вдруг, что стоящий перед ней мужчина ей абсолютно безразличен. Что бы ни гостило в его теле - оно покинуло его навсегда.
* * *
- Я был так уверен, что поступаю верно...
Даэл подставил лицо снежной метели.
- А теперь?
- Не знаю. Я теперь ничего не знаю. Что мы творим, Алей? Разве это может быть правильным?
Снег вился искристыми потоками, и Даэлу нравилось купаться в его течении, ощущая телом миллионы снежинок. Хотелось оставить мысли о минувшей ночи и лететь, лететь в прохладном потоке, повторяя все виражи ветра и слушая звенящую мелодию рождественских энергий. Он чувствовал, что Алей глядит на него - и не хотел оборачиваться.
- Никто не поступает правильно или неправильно. Каждый делает то, что может и считает нужным. Только так и должно быть. Иначе ничто не двигалось бы с места и не имело бы смысла. Видят Боги - это не последний твой Барьер.
Даэл зажмурился. Тут же вспыхнули внутри глаз россыпи далёких огней, к каждому из которых - он знал - можно приблизиться, стоит только того захотеть. Сегодня мир был внутри него - словно сверкающий новогодний шарик…
Они замолчали, ловя хрустальные нити ветра. Где-то внизу уже зарождалась, раскрывалась цветком навстречу небу прозрачная, ни на что не похожая музыка - гармония сияния и радужных всплесков. Это были те редкие мгновения, когда наполняющие мир невидимые связи становились ощутимыми, пронизывая пространство невнятной и сладкой дрожью. В такие мгновения забывалось всё - кроме этой тревожащей, яркой и единственно важной силы. Даэл снова закрыл глаза, чувствуя, как знакомые трепещущие волны текут сквозь него, и растворился в их горячем безудержном блеске.
* * *
Алексей шёл через опустевший город. Следы ночного веселья скрылись под слоем снега - словно метель поспешила прибрать раскиданные по улицам хлопушки, бутылки и конфетти. Город был девственно чист, и в голове Алексея тоже была звенящая, тоскливая пустота. Что случилось нынешней ночью? Он не мог бы теперь ответить на этот вопрос. Ему на какие-то мгновения показалось, будто Илона, странная, ни на кого не похожая Илона - та самая, встречи с которой он так давно и безотчётно ждал. Что-то волшебное и смутно знакомое, словно фантазия из возвратившихся вдруг полузабытых снов... Но сон закончился, не успев начаться. Он чувствовал себя обманутым, словно с ним поступили жестоко и несправедливо, и детская обида неизвестно на кого комком подкатывала к горлу.
Небо, затянутое облаками, светлело, гасли последние огни в окнах. В заснеженном городе наступало рождественское утро.
Елена Свиридова
Тула. Ноябрь 1998 г., декабрь 2013 г.