И в Нем была жизнь... о 16 марта
И в Нем была жизнь…
Мне много раз приходилось бывать в Монсегюре. Я обходила его с разных сторон. Я ходила к нему пешком и ездила автостопом. Я ходила оттуда в Монтайю по «тропе катаров». Я видела его в бурю, когда из-под ног вниз лились потоки воды, и в жару, когда обливаешься потом. Но мне никогда не приходилось видеть это место 16 марта. Я только могу представить себе, как свищет там пронзительный мартовский ветер.
Но Монсегюр никогда не вызывал во мне печали. Бывая в других арьежских горах, я часто искала его взглядом - ведь характерный силуэт скалы виден издалека. И я представляла себе, что в годы, когда Монсегюр был «престолом и средоточием» Церкви Добрых Людей, когда там жили епископы, то именно к этой, издалека видной скале, обращались взоры людей из долины, именно там они видели свою последнюю надежду, именно туда их приносили умирать.
Но Монсегюр всегда представлялся мне местом жизни. И обычной жизни, в тесноте и толкотне, когда этот castrum процветал, и вечной жизни, ведь для стольких людей он послужил «вратами в небо». И это чувствуется там до сих пор. Нет, я не верю в святые места. Но есть места, слишком пропитанные историей до такой степени, что здесь можно словно говорить с теми, кто ушел в небо отсюда. Там, где звучала последняя проповедь епископа Бертрана Марти, которая завершалась словами Господа: «Встаньте, пойдем отсюда». Они ушли в вечность, но из этой вечности все еще могут говорить с нами. И Монсегюр - одно из тех мест, где это чувствуется в полной мере.
Поэтому я люблю приходить сюда, чтобы чувствовать жизнь, которая «свет человеков».
Мне много раз приходилось бывать в Монсегюре. Я обходила его с разных сторон. Я ходила к нему пешком и ездила автостопом. Я ходила оттуда в Монтайю по «тропе катаров». Я видела его в бурю, когда из-под ног вниз лились потоки воды, и в жару, когда обливаешься потом. Но мне никогда не приходилось видеть это место 16 марта. Я только могу представить себе, как свищет там пронзительный мартовский ветер.
Но Монсегюр никогда не вызывал во мне печали. Бывая в других арьежских горах, я часто искала его взглядом - ведь характерный силуэт скалы виден издалека. И я представляла себе, что в годы, когда Монсегюр был «престолом и средоточием» Церкви Добрых Людей, когда там жили епископы, то именно к этой, издалека видной скале, обращались взоры людей из долины, именно там они видели свою последнюю надежду, именно туда их приносили умирать.
Но Монсегюр всегда представлялся мне местом жизни. И обычной жизни, в тесноте и толкотне, когда этот castrum процветал, и вечной жизни, ведь для стольких людей он послужил «вратами в небо». И это чувствуется там до сих пор. Нет, я не верю в святые места. Но есть места, слишком пропитанные историей до такой степени, что здесь можно словно говорить с теми, кто ушел в небо отсюда. Там, где звучала последняя проповедь епископа Бертрана Марти, которая завершалась словами Господа: «Встаньте, пойдем отсюда». Они ушли в вечность, но из этой вечности все еще могут говорить с нами. И Монсегюр - одно из тех мест, где это чувствуется в полной мере.
Поэтому я люблю приходить сюда, чтобы чувствовать жизнь, которая «свет человеков».