О Монсегюре и памяти
Не было никакого другого секрета Монсегюра, кроме глубин сознания этих человеческих существ из плоти и крови, которые знали тогда, в воскресенье, 13 марта 1244 года, что когда закончится перемирие, в среду, 16 марта, их сожгут живьем. И они пошли на это, и они готовились к этому. Вот свидетельство Арпей де Рабат: «В последний вторник - 15 марта - я, вместе со своей сестрой Филиппой, пришли увидеться с нашей матерью, еретичкой Корбой; и там мы поклонились ей, так же, как и ее товарищам. После этого мы оставили означенную Корбу и других еретиков, и вернулись к себе. Это было во вторник, а на следующий день еретиков грубо выволокли из castrum Монсегюр и сожгли.»
Двести двадцать еретиков, двести двадцать мужчин и женщин были сожжены живыми у подножия горы. Корба, Гийом, Раймонд, Бертран, Саисса, Ава, Маркезия, Бруна…
Эти языки пламени были женщинами
И любви было угодно вернуть их
К источнику света
(Рене Нелли. Ночь Монсегюра.)
В этом нереальном пространстве, в морозной белизне гор всегда была какая-то сила, всегда оставалась надежда для населения верующих, божьих повстанцев. Но в то утро эти горы омрачил зловещий дым.
«Не удивляйтесь, если мир ненавидит вас (1 Ио.3, 13). Ибо Меня прежде вас возненавидел. Если бы вы были от мира, то мир любил бы своё, а как вы не от мира, Я избрал вас от мира, потому ненавидит вас мир и преследует вас. И если Меня гнали, будут гнать и вас… (Иоанн. 15, 18-20)».
Раймонд де Перейль, сомневался ли он когда-нибудь в своем выборе? Думал ли он о том, чтобы тоже получить крещение Добрых Христиан и последовать за теми, кого он любил, в пламя князя мира сего, в эти огненные врата спасения?...
…16 марта 1244 года, в среду, в ужасном пламени костра Монсегюра загорелись человеческие факелы.
Потому что нельзя безнаказанно сопротивляться сразу двум силам мира сего, папе и королю. Вот почему колебался Раймонд де Перейль, сын Доброй Женщины, в тот осенний день 1232 года, когда Гвиберт де Кастр, епископ Христиан Тулузэ, попросил его принять Церковь в castrum Монсегюр. Надежды фаидитов и верующих были всего лишь иллюзиями. И такой же иллюзорной была защита, обещанная графом Тулузским, его попытки взбунтоваться, его политические заговоры, его эфемерные союзы, его хрупкие коалиции.
Королевский сенешаль и епископы Римской Церкви подняли и возглавили крестовый поход против Монсегюра, но никогда, несмотря на все свои обещания и уверения, граф Тулузский не был способен придти на помощь осажденным со своей армией. 1 марта Пьер-Роже де Мирпуа выговорил последнее пятнадцатидневное перемирие. И две недели, пока оно длилось, люди смотрели на горизонт с безумной надеждой, что они увидят, как среди холмов появляется серебристая змея подмоги, пришедшей в последний час, как будут развеваться красные и золотые штандарты Тулузы или орифламма императора Фридриха. Но Добрые Люди вряд ли уже на что-то надеялись. Они мудро использовали отпущенное им время, чтобы проститься с близкими и раздать все, что они еще имели в этом мире.
Сокровища Церкви, то есть ее денежные резервы - золото, серебро и монеты в огромном количестве, как говорится в свидетельствах - были эвакуированы отсюда еще в Рождество 1243 года и увезены в Италию, в распоряжение сестринской Церкви Кремоны, четырьмя опытными Добрыми Людьми, которые, несмотря на огромную опасность, смогли пробиться через кольцо осады. Ведь нужно было, чтобы у братьев в Ломбардии была возможность сопротивляться, возможность выжить, обеспечить подпольную жизнь и сохранить еще в этом мире надежду и Слово Божье. Двести Добрых Мужчин и Добрых Женщин, монахи и монахини общин Монсегюра, готовились к смерти вместе со своими епископами, Бертраном Марти, епископом Тулузским, и Раймондом Агульером, епископом Разес и Терменез, своими диаконами и приориссами. И более двадцати добрых верующих решили присоединиться к ним в последний час, хотя Пьер-Роже де Мирпуа смог договориться о сохранении жизни и свободы для всех светских жителей Монсегюра в обмен на простое свидетельствование перед трибуналом Инквизиции, заседавшем в одной из палаток крестоносцев.
16 марта 1244 года. Более двухсот еретиков были приведены в место, огражденное частоколом из кольев и бревен, и там зажгли огонь. И они прошли прямо из пламени костра в пламя адское. По крайней мере, так описывает сцену костра Монсегюра хронист Гийом де Пюилоран. А что бы сказали об этом резюме сами Добрые Мужчины и Добрые Женщины, жертвы ужасов мира сего? Ведь они все еще могут говорить с нами, из своих писаний и теологических размышлений, из дошедших до нас трактатов и ритуалов, из памяти об их проповедях, сохранившихся в реестрах Инквизиции, и говорить достаточно громким голосом.
В их понимании христианства вечный ад был чем-то абсолютно нехристианским. Это варварская идея, изобретенная людьми власти, людьми злобной Церкви, чтобы удержать в послушании других людей. И какую же честь оказывают они дьяволу, давая ему возможность иметь свое царствие наравне с Богом, возможность вечной власти над божественными душами!
И еще проповедовали Добрые Люди: идолопоклонники Церкви Римской не понимают, что Бог есть Бог, что Он - Один, что Он есть Бытие, и именно поэтому Он милосерден; бытие и добро, бытие и любовь - нераздельны, и только бытие, только любовь могут быть вечными; только милосердие может быть сущностью божественности, только этому Единому принадлежит Царствие, Сила и Слава во веки веков. Идолопоклонники Церкви Римской богохульствуют, говоря, что власть дьявола так же вечна, как у Бога, раз души Божьи попадают в его ад на вечное проклятие и осуждение. Разве не они в таком случае верят в двух богов, они, которые не стыдятся называть Добрых Христиан еретиками-дуалистами, на том основании, что Добрые Христиане отказываются признавать, будто Бог создал зло? Разве не они, идолопоклонники, разделяют вечность между адом и раем, между Богом и дьяволом?
И еще проповедовали Добрые Люди: идолопоклонники Церкви Римской не понимают, что Послание Христово, носящее красивое имя Евангелие, означающее Благую Весть, освобождает людей от угрозы вечного проклятия, возвращает людям истинное лицо Бога - лицо их Отца. В конце времен все души Божьи будут спасены, все они достигнут своей вечной небесной родины; и тогда этот мир, князем которого есть сатана, этот временный земной ад, опустошенный без божественного бытия, также придет к концу, вернется к своему небытию. Ад, чистилище - это всего лишь кнут, которым римские клирики угрожают бедным суеверным людям, одновременно держа у них под носом пряник в виде дорогостоящих индульгенций, воскурений ладана и сияния золотых дарохранительниц.
Ад - это всего лишь временный хаос в этом бесконечно раздираемом мире, где Зло имеет всю власть, и где оно поставило на человеческой воле свою печать Зверя - стремление к суете, несправедливости и насилию. Знаете ли вы, проповедовали Добрые Люди с Евангелием в руке, что Христос сказал, что Царство Его Отца не от мира сего? Знаете ли вы, что Бог создал вас благими по Своему образу и подобию? И что только зло заставило вас жить в этом кошмаре. Что этот мир всего лишь иллюзия зла, и ад это всего лишь иллюзия зла. Знаете ли вы, что все вы благие по природе, и потому ваша истинная свобода неминуемо приведет вас к осознанию и выбору дороги Справедливости и Правды. Что Бог оставит злу все это эфемерное время, страдания, тлен, пытки и огонь вечный. В Его вечности только милосердие и радость будут окружать всех вас.
Добрые Христиане говорили верующим, что они должны быть устремлены к Добру. Добрые Христиане были именно теми людьми, кто не только услышал и понял Благую Весть, но и пытался жить по заповедям Христовым, не причиняя зла. Сопротивляясь сильным мира сего, но, не имея ни возможности, ни желания применять оружие мира сего, надеялись ли они на то, что смогут выжить и дожить до того времени, когда каждому человеку станет доступно обратиться к Богу с молитвой Отче Наш и просить от избавления от зла? Жертвы костра Монсегюра и их друзья, согласно логике их веры, не сомневались в том, что послание спасения Христового будет услышано людьми, несмотря на все гонения зла. Что это послание должно быть слышимо в этом мире, иначе окажется, что Христос приходил напрасно, что Бог потерпел поражение, а Его желание вернуть погибшие души миссией Своего Сына пропало всуе. Это означало бы, что послание угасло…
…Христианство катаров, как его теперь называют, отделяет от нас тонкая и эфемерная граница между высказанным и невысказанным теми, кто, свидетельствуя перед трибуналом Инквизиции, признавался в своей вере в то, что «они, еретики, были Добрыми Мужчинами и Добрыми Женщинами, которые имели власть спасать души». Эта эфемерная граница подобна контуру пейзажа, что и семь столетий назад представал перед их взглядом. Историки строят мосты между временами, а поэты - между сердцами людей, и так открывается дорога, как написал Рене Нелли, к «отвоеванию аутентичности». Ибо История накладывает на нас моральные и интеллектуальные обязательства и требует от нас, чтобы мы помогли тем, кого сильные мира сего последовательно пытались вытеснить, исключить и вычеркнуть, вернуть их человеческое достоинство.
Из книги Анн Бренон "Монсегюр"
Фото Жана-Луи Гаска
