Кельн
Далее к северу, вдоль по Рейну, где очаровательные холмы романтического Рейна отходят к Западу, переходя в горы Айфель, и начинается плоская долина, все еще тянется «каноническая территория» катаризма.
Это самый древний немецкий город, римское военное поселение, получившее статус города благодаря римской императрице Агриппине (Colonia Agrippina).
Однако здесь была также и территория могущественного архиепископства Кельнского, основанного еще Карлом Великим. Эти земли имели экономические взаимоотношения как с Испанией, так и с Прибалтикой. Имперская династия была связана с кельнскими архиепископами родственными узами. Здесь уже в Средневековье жило 40 000 человек. В XII веке Райнальд фон Дассель, канцлер императора Фридриха Барбароссы, нашел средство привлечь к Кельну многочисленных, как мы сейчас говорим, «туристов». В Кельне были выставлены мощи трех волхвов - Каспара, Мельхиора и Балтазара, приходивших поклониться младенцу Христу, и их культ распространился по всей империи. А тот же канцлер исполнял в то же самое время роль архиепископа Кельнского.
Когда здесь стояли красивейшие романские церкви, которых ныне, после всех ужасов Второй Мировой осталось всего 12, и среди них церковь св. Андрея, где похоронен Альберт Великий,
потрясающая церковь Грос Мартин
церковь св.Апостолов
собор св. Гереона…
Здесь вспыхивают очаги «ереси», и обнаружил их еще архиепископ Кёльна в 1139 г. А знаем мы об этом, как всегда, из рассказа о костре - который загорелся в 1143 году. Там умерли люди, которые оставили нам гордую и страстную речь об истинной Церкви.
В горах Айфель находится премонстрантский монастир Штайнфельд. Он существует до сих пор.
Его первым аббатом был некий Эвервин Альфенштайн, который сей монастырь и возвел в 1142 г.
А через год, в 1143 г. он пишет Бернару из Клерво, где рассказывает об этой в казни в Кельне, свидетелем которой он был и описывает взгляды казненных. Эвервин, кстати, в отличие от своих коллег более поздних времен, все еще находится на том этапе, когда Римская Церковь колебалась, можно ли убивать за веру, и обращается к святому Бернару, с вопросом, как же это возможно, чтобы эти апостолы Сатаны умирали за свою ересь с тем же мужеством, с каким первые христиане принимали мученическую смерть за веру Христову. Письмо Эвервина св. Бернарду - один из лучших некатарских документов о катаризме, имеющихся распоряжении историков, и как по своему духу, так и по формулировкам, стоит очень близко к самим катарским текстам. После ареста и осуждения этих людей на торжественном собрании перед архиепископом Кёльнским, одни из них - упорствующие - были сожжены по словам Эвервина «ретивыми в вере горожанами», а другие отреклись и избежали смерти. Эвервин имел возможность разговаривать и с теми, и с другими, и потому его свидетельство чрезвычайно важно, поскольку происходит из первых уст не лишенного чувствительности человека.
Он говорит о церковной организации этой еретической общины, она имела не только епископскую иерархию, то есть епископов, но и, как это далее подтверждается и объясняется, но и делились на три группы: слушатели, верующие и избранные. В принципе, видно, что слушатели представляли собой светское население, или верных, избранные - настоящий клир, а верующие - некую промежуточную стадию, то есть послушников или катехуменов.
Эвервин также интересуется системой практикуемых псевдоапостолами (как он их называет) таинств, особенно, оригинальным видом евхаристии, практикуемой во время всякой трапезы за столом, а не на алтаре, и посвящающей хлеб и вино в тело и кровь Христовы - разумеется, исключительно в смысле духовной пищи Писаний, которую они разделяли и распространяли. Катарский текст Pater говорит также о хлебе присносущем.
Рейнские апостолы практиковали и крещение возложением рук. Они находили христианские обоснования этого обряда в Писании, в примере Павла и апостолов, и противопоставляли его чисто человеческому крещению водой, практикуемому Иоанном Крестителем и Римской Церковью. Это таинство прежде всего, уделялось слушателям, желающим стать верующими. То же таинство могло иметь и ценность посвящения, когда оно уделялось по окончании послушничества верующим, которые тогда становились избранными и тоже получали власть уделять его, а также благословлять хлеб за своим столом, что абсолютно отвечает священнической функции Добрых Людей. Мы знаем, что впоследствии эти два этапа таинства слились в одну уникальную церемонию, consolament, а общины делились уже на две группы: светскую аудиторию верующих и клир, состоящий из христиан. Описание Эвервина, возможно, зафиксировало более древнюю и раннюю стадию литургии Добрых Людей.
Эвервин первый католический автор, который рисует более-менее объективную картину жизни катаров, их ритуальных практик и многочисленных аскетических обетов - от постов и полного вегетарианства до мужества перед мученичеством. Но он также и наиболее болезненно воспринимает их притязания на апостольское наследие. Он связывает их следование примеру апостолов с обетами бедности и труда. Когда он предоставляет им слово, то их речи очень достойны, основаны на Писаниях и исторически верны.
В этом письме Бернару из Клерво находятся наиболее ранние аргументы в пользу того, что катары являются подлинной христианской Церковью, как через законное наследие, так и в связи с практикой апостольской жизни. К тому же содержит информацию, сформулированную самими катарами, касательно географического распространения ереси по всему известному миру - греческому и латинскому христианству - об их многочисленности и древности традиций. Поэтому Эвервина из Штайнфельда имеет исключительную ценность, поскольку предоставляет нам достаточно подробные и точные сведения о реалиях катаризма - на берегах Рейна. Прево премонстранцев Штайнфельда был искренне озабочен опасностью, которая, с его точки зрения, угрожала доминирующей Церкви - эти апостолы Сатаны претендовали на то, что они распространены по всему миру. Сам он не чувствовал в себе сил организовать против них какую-либо контр-пропаганду, поскольку апостолы были тверды в своей вере и искусны в аргументации. Потому он, естественно, обращается к главному интеллектуальному и моральному авторитету западноевропейского христианства, великому цистерцианцу Бернару, чтобы предупредить его об опасности и спросить совета и разъяснений по этому вопросу, и чтобы предложить ему самому возглавить католическое контрнаступление.
Кельн известен и еще по одной истории, тоже, увы, связанной с казнями. Вот 1163 год.
«В этом году в Кёльне также были схвачены несколько еретиков из секты катаров, которые прибыли туда из Фландрии и 5 августа около города их предали сожжению: четырёх мужчин и одну девушку, которая бросилась в костёр даже против воли народа. А пока во время их горения в городе шёл очень сильный дождь, так что всё духовенство, испугавшись дождя, осталось в городе, верою слабого народа ни одной капли такого сильного дождя не упало на место, где они были сожжены. (Кельнская королевская хроника).
Примечания к хронике дают нам еще некоторые подробности «В этом году пришли некоторые еретики из секты тех, которые зовутся катарами, из Фландрии в Кельн и начали скрытно жить в сарае, недалеко от города. Но, так как они даже в воскресенье не ходили в церковь, то были схвачены окрестными жителями и явлены властям. Но поставленные пред католической церковью и долго и достаточно расспрашиваемые об их секте, они не смогли привести никаких убедительных доказательств, но упрямо упорствовали в своем учении и потому были изгнаны из церкви и переданы в руки послушников. Эти вывели их 5 августа из города и предали сожжению, четырех мужей и одну девушку. Эта была бы чрез сострадание народа почти уже спасена, если бы только она испугалась смерти остальных и последовала мудрому совету, но неожиданно избегнув рук тех, кто ее держал, она добровольно бросилась в костер и нашла там смерть».
И еще одна хроника (Trithern. Chron. Hirsaug. ann.1163) - говорит нам о том, что «казненные в 1163 году произвели сильное впечатление на собравшихся, потому что их предводитель (епископ) Арнольд смог высвободить от сгоревших веревок руки, возложить их на головы учеников и сказал им: «Будьте тверды в своей вере, ибо сегодня же вы будете вместе со святым Лаврентием. Среди этих еретиков была прекрасная девушка, которая своей скромностью возбудила сочувствие народа. Ее забрали из огня и пообещали найти ей мужа или поместить ее в монастырь. Она, казалось, согласилась, и ждала молча, пока остальные не умрут, а затем попросила охранников показать ей останки главного соблазнителя душ. Они показали ей тело Арнольда и ослабили хватку, и тогда она внезапно вырвалась от них, и, закрыв лицо платьем, бросилась на останки своего учителя, и, сгорев дотла, последовала за ним в ад на всю вечность».
То, что написано в этих хрониках, подтверждается и в серии проповедей против ереси, составленной в 1160-х годах, все тем же старым знакомым Экбертом, вначале каноником Бонна, а затем аббатом Шенау. Экберт, кроме ставшего популярным имени «катары», дает нам массу дополнительной информации, хотя и не такой высокой пробы, как у Эвервина, с характерным злобным дискурсом. Он тоже говорит нам о костре 1163 ода., а также еще о казни 1167 года, когда в Кельне погиб епископ (или по выражению Экберта, «архикатар», что должно вызвать ассоциацию с экзотическими ересиархами - магами) Дитрих (Теодорикус) вместе со своими товарищами Арнольдом и Марсилием. Мы также узнаем, что эти костры стали апогеем новой кампании преследований, начавшейся где-то перед 1154 г. Экберт, комментируя эти события в свойственной ему саркастически-жестокой манере, упоминает о «крещении огненном», то есть о consolament катаров, замечая, что они получили свое крещение огнем - костер.
Но когда в 1248 г. по указанию следующего архиепископа строились эти «Кельна дымные громады», башни которых достигают высоты 157 м., этого уже не увидели ни кельнские апостолы, ни их гонитель Экберт.
И что-то мне кажется, мы еще вернемся к Кельну.
Это самый древний немецкий город, римское военное поселение, получившее статус города благодаря римской императрице Агриппине (Colonia Agrippina).
Однако здесь была также и территория могущественного архиепископства Кельнского, основанного еще Карлом Великим. Эти земли имели экономические взаимоотношения как с Испанией, так и с Прибалтикой. Имперская династия была связана с кельнскими архиепископами родственными узами. Здесь уже в Средневековье жило 40 000 человек. В XII веке Райнальд фон Дассель, канцлер императора Фридриха Барбароссы, нашел средство привлечь к Кельну многочисленных, как мы сейчас говорим, «туристов». В Кельне были выставлены мощи трех волхвов - Каспара, Мельхиора и Балтазара, приходивших поклониться младенцу Христу, и их культ распространился по всей империи. А тот же канцлер исполнял в то же самое время роль архиепископа Кельнского.
Когда здесь стояли красивейшие романские церкви, которых ныне, после всех ужасов Второй Мировой осталось всего 12, и среди них церковь св. Андрея, где похоронен Альберт Великий,
потрясающая церковь Грос Мартин
церковь св.Апостолов
собор св. Гереона…
Здесь вспыхивают очаги «ереси», и обнаружил их еще архиепископ Кёльна в 1139 г. А знаем мы об этом, как всегда, из рассказа о костре - который загорелся в 1143 году. Там умерли люди, которые оставили нам гордую и страстную речь об истинной Церкви.
В горах Айфель находится премонстрантский монастир Штайнфельд. Он существует до сих пор.
Его первым аббатом был некий Эвервин Альфенштайн, который сей монастырь и возвел в 1142 г.
А через год, в 1143 г. он пишет Бернару из Клерво, где рассказывает об этой в казни в Кельне, свидетелем которой он был и описывает взгляды казненных. Эвервин, кстати, в отличие от своих коллег более поздних времен, все еще находится на том этапе, когда Римская Церковь колебалась, можно ли убивать за веру, и обращается к святому Бернару, с вопросом, как же это возможно, чтобы эти апостолы Сатаны умирали за свою ересь с тем же мужеством, с каким первые христиане принимали мученическую смерть за веру Христову. Письмо Эвервина св. Бернарду - один из лучших некатарских документов о катаризме, имеющихся распоряжении историков, и как по своему духу, так и по формулировкам, стоит очень близко к самим катарским текстам. После ареста и осуждения этих людей на торжественном собрании перед архиепископом Кёльнским, одни из них - упорствующие - были сожжены по словам Эвервина «ретивыми в вере горожанами», а другие отреклись и избежали смерти. Эвервин имел возможность разговаривать и с теми, и с другими, и потому его свидетельство чрезвычайно важно, поскольку происходит из первых уст не лишенного чувствительности человека.
Он говорит о церковной организации этой еретической общины, она имела не только епископскую иерархию, то есть епископов, но и, как это далее подтверждается и объясняется, но и делились на три группы: слушатели, верующие и избранные. В принципе, видно, что слушатели представляли собой светское население, или верных, избранные - настоящий клир, а верующие - некую промежуточную стадию, то есть послушников или катехуменов.
Эвервин также интересуется системой практикуемых псевдоапостолами (как он их называет) таинств, особенно, оригинальным видом евхаристии, практикуемой во время всякой трапезы за столом, а не на алтаре, и посвящающей хлеб и вино в тело и кровь Христовы - разумеется, исключительно в смысле духовной пищи Писаний, которую они разделяли и распространяли. Катарский текст Pater говорит также о хлебе присносущем.
Рейнские апостолы практиковали и крещение возложением рук. Они находили христианские обоснования этого обряда в Писании, в примере Павла и апостолов, и противопоставляли его чисто человеческому крещению водой, практикуемому Иоанном Крестителем и Римской Церковью. Это таинство прежде всего, уделялось слушателям, желающим стать верующими. То же таинство могло иметь и ценность посвящения, когда оно уделялось по окончании послушничества верующим, которые тогда становились избранными и тоже получали власть уделять его, а также благословлять хлеб за своим столом, что абсолютно отвечает священнической функции Добрых Людей. Мы знаем, что впоследствии эти два этапа таинства слились в одну уникальную церемонию, consolament, а общины делились уже на две группы: светскую аудиторию верующих и клир, состоящий из христиан. Описание Эвервина, возможно, зафиксировало более древнюю и раннюю стадию литургии Добрых Людей.
Эвервин первый католический автор, который рисует более-менее объективную картину жизни катаров, их ритуальных практик и многочисленных аскетических обетов - от постов и полного вегетарианства до мужества перед мученичеством. Но он также и наиболее болезненно воспринимает их притязания на апостольское наследие. Он связывает их следование примеру апостолов с обетами бедности и труда. Когда он предоставляет им слово, то их речи очень достойны, основаны на Писаниях и исторически верны.
В этом письме Бернару из Клерво находятся наиболее ранние аргументы в пользу того, что катары являются подлинной христианской Церковью, как через законное наследие, так и в связи с практикой апостольской жизни. К тому же содержит информацию, сформулированную самими катарами, касательно географического распространения ереси по всему известному миру - греческому и латинскому христианству - об их многочисленности и древности традиций. Поэтому Эвервина из Штайнфельда имеет исключительную ценность, поскольку предоставляет нам достаточно подробные и точные сведения о реалиях катаризма - на берегах Рейна. Прево премонстранцев Штайнфельда был искренне озабочен опасностью, которая, с его точки зрения, угрожала доминирующей Церкви - эти апостолы Сатаны претендовали на то, что они распространены по всему миру. Сам он не чувствовал в себе сил организовать против них какую-либо контр-пропаганду, поскольку апостолы были тверды в своей вере и искусны в аргументации. Потому он, естественно, обращается к главному интеллектуальному и моральному авторитету западноевропейского христианства, великому цистерцианцу Бернару, чтобы предупредить его об опасности и спросить совета и разъяснений по этому вопросу, и чтобы предложить ему самому возглавить католическое контрнаступление.
Кельн известен и еще по одной истории, тоже, увы, связанной с казнями. Вот 1163 год.
«В этом году в Кёльне также были схвачены несколько еретиков из секты катаров, которые прибыли туда из Фландрии и 5 августа около города их предали сожжению: четырёх мужчин и одну девушку, которая бросилась в костёр даже против воли народа. А пока во время их горения в городе шёл очень сильный дождь, так что всё духовенство, испугавшись дождя, осталось в городе, верою слабого народа ни одной капли такого сильного дождя не упало на место, где они были сожжены. (Кельнская королевская хроника).
Примечания к хронике дают нам еще некоторые подробности «В этом году пришли некоторые еретики из секты тех, которые зовутся катарами, из Фландрии в Кельн и начали скрытно жить в сарае, недалеко от города. Но, так как они даже в воскресенье не ходили в церковь, то были схвачены окрестными жителями и явлены властям. Но поставленные пред католической церковью и долго и достаточно расспрашиваемые об их секте, они не смогли привести никаких убедительных доказательств, но упрямо упорствовали в своем учении и потому были изгнаны из церкви и переданы в руки послушников. Эти вывели их 5 августа из города и предали сожжению, четырех мужей и одну девушку. Эта была бы чрез сострадание народа почти уже спасена, если бы только она испугалась смерти остальных и последовала мудрому совету, но неожиданно избегнув рук тех, кто ее держал, она добровольно бросилась в костер и нашла там смерть».
И еще одна хроника (Trithern. Chron. Hirsaug. ann.1163) - говорит нам о том, что «казненные в 1163 году произвели сильное впечатление на собравшихся, потому что их предводитель (епископ) Арнольд смог высвободить от сгоревших веревок руки, возложить их на головы учеников и сказал им: «Будьте тверды в своей вере, ибо сегодня же вы будете вместе со святым Лаврентием. Среди этих еретиков была прекрасная девушка, которая своей скромностью возбудила сочувствие народа. Ее забрали из огня и пообещали найти ей мужа или поместить ее в монастырь. Она, казалось, согласилась, и ждала молча, пока остальные не умрут, а затем попросила охранников показать ей останки главного соблазнителя душ. Они показали ей тело Арнольда и ослабили хватку, и тогда она внезапно вырвалась от них, и, закрыв лицо платьем, бросилась на останки своего учителя, и, сгорев дотла, последовала за ним в ад на всю вечность».
То, что написано в этих хрониках, подтверждается и в серии проповедей против ереси, составленной в 1160-х годах, все тем же старым знакомым Экбертом, вначале каноником Бонна, а затем аббатом Шенау. Экберт, кроме ставшего популярным имени «катары», дает нам массу дополнительной информации, хотя и не такой высокой пробы, как у Эвервина, с характерным злобным дискурсом. Он тоже говорит нам о костре 1163 ода., а также еще о казни 1167 года, когда в Кельне погиб епископ (или по выражению Экберта, «архикатар», что должно вызвать ассоциацию с экзотическими ересиархами - магами) Дитрих (Теодорикус) вместе со своими товарищами Арнольдом и Марсилием. Мы также узнаем, что эти костры стали апогеем новой кампании преследований, начавшейся где-то перед 1154 г. Экберт, комментируя эти события в свойственной ему саркастически-жестокой манере, упоминает о «крещении огненном», то есть о consolament катаров, замечая, что они получили свое крещение огнем - костер.
Но когда в 1248 г. по указанию следующего архиепископа строились эти «Кельна дымные громады», башни которых достигают высоты 157 м., этого уже не увидели ни кельнские апостолы, ни их гонитель Экберт.
И что-то мне кажется, мы еще вернемся к Кельну.