Немного о «Тихом Доне».
«Тихий Дон» я читал после девятого класса. Это была первая книга, которая оказала мне яростное сопротивление. До этого я их просто проглатывал, если иметь в виду затраченное на них время, Шолохова же читал всё лето. И вот этой осенью решил ещё раз окунуться в воды великой реки. Сравнивая остаточное впечатление школьное с сегодняшним, можно подумать, что это были две совершенно разные книги.
Если я правильно трактую свою собственную историю, то тогда роман мне показался описанием личных судеб, сплетающихся друг с другом в сложный узел, и, при этом, каждая судьба определялась, в первую очередь, волей самого персонажа. Это был его выбор, и его поведение было следствием этого выбора. Сейчас ценность личного выбора показалась мне не столь значимой. Не только на хутор Татарский, но и на всю страну накатился сокрушительный поток, который вырвал людей из размеренной жизни, порвал её в клочья, подхватил и понёс наших героев вместе с собой, а они только бултыхались в бурных водах, стараясь кое-как удержаться на плаву. Другими словами, тогда роман для меня был обычной, хотя и мощно написанной, литературой, в которой главное место уделено судьбам индивидуальным, сейчас же я чувствую, что «Тихий Дон» - это книга о времени, о человеческом обществе. И не только о тех конкретных годах, а о более универсальных вещах. О судьбе человеке во время великих перемен, о том, что человек и слаб и силён одновременно, и что в одиночку течению времени противостоять невозможно. По крайней мере, в такие годы.
И ещё. В сухом осадке от школьного прочтения не осталось такого объёма батальных сцен. Шолохов настолько подробно описывает движения подразделений и фронтов, что по ним, если профессиональные историки позволят, можно изучать историю казачьего восстания. А число зарубленных в этих сражениях, упомянутых в романе, больше, наверное, чем количество всех задействованных в книге лиц. А их, как подсчитали, почти девятьсот, из которых около двухсот пятидесяти - реальные, не выдуманные писателем лица.
В школе у меня был довоенный экземпляр второго тома, тридцатых годов. И кто-то, читавший книгу по горячим следам, на полях карандашом делал примечания. Вот что запомнилось. Несколько раз попадались слова «троцкизм» и «троцкист». Тогда мне это было непонятно, поскольку об этом политическом течении говорилось мало, а сейчас я уже не могу припомнить, в каких местах делались такие уточнения. Получается, что тогда читатель воспринимал текст иначе, с неуловимыми для современного читателя нюансами. Ничего удивительного в этом нет, так будет и сегодняшними книгами, если в будущем кто-то будет их читать.
С «Тихим Доном» я покончил около месяца назад и, по горячим следам, решил освежить в памяти «Белую гвардию» Булгакова. Решить то решил, а вот чтение идёт с трудом. После мощного, объёмного и цветного шолоховского романа действие булгаковского кажется бледным, мелким и плоским. Ручей, по сравнению с Доном. Одно успокаивает - когда я читал «Белую гвардию» в первый раз, то так же сложно втягивался в атмосферу романа. Время покажет, изменится ли моё отношение в этот раз. А если не изменится, то есть у меня в планах ещё и «Поднятая целина».
===============
Если я правильно трактую свою собственную историю, то тогда роман мне показался описанием личных судеб, сплетающихся друг с другом в сложный узел, и, при этом, каждая судьба определялась, в первую очередь, волей самого персонажа. Это был его выбор, и его поведение было следствием этого выбора. Сейчас ценность личного выбора показалась мне не столь значимой. Не только на хутор Татарский, но и на всю страну накатился сокрушительный поток, который вырвал людей из размеренной жизни, порвал её в клочья, подхватил и понёс наших героев вместе с собой, а они только бултыхались в бурных водах, стараясь кое-как удержаться на плаву. Другими словами, тогда роман для меня был обычной, хотя и мощно написанной, литературой, в которой главное место уделено судьбам индивидуальным, сейчас же я чувствую, что «Тихий Дон» - это книга о времени, о человеческом обществе. И не только о тех конкретных годах, а о более универсальных вещах. О судьбе человеке во время великих перемен, о том, что человек и слаб и силён одновременно, и что в одиночку течению времени противостоять невозможно. По крайней мере, в такие годы.
И ещё. В сухом осадке от школьного прочтения не осталось такого объёма батальных сцен. Шолохов настолько подробно описывает движения подразделений и фронтов, что по ним, если профессиональные историки позволят, можно изучать историю казачьего восстания. А число зарубленных в этих сражениях, упомянутых в романе, больше, наверное, чем количество всех задействованных в книге лиц. А их, как подсчитали, почти девятьсот, из которых около двухсот пятидесяти - реальные, не выдуманные писателем лица.
В школе у меня был довоенный экземпляр второго тома, тридцатых годов. И кто-то, читавший книгу по горячим следам, на полях карандашом делал примечания. Вот что запомнилось. Несколько раз попадались слова «троцкизм» и «троцкист». Тогда мне это было непонятно, поскольку об этом политическом течении говорилось мало, а сейчас я уже не могу припомнить, в каких местах делались такие уточнения. Получается, что тогда читатель воспринимал текст иначе, с неуловимыми для современного читателя нюансами. Ничего удивительного в этом нет, так будет и сегодняшними книгами, если в будущем кто-то будет их читать.
С «Тихим Доном» я покончил около месяца назад и, по горячим следам, решил освежить в памяти «Белую гвардию» Булгакова. Решить то решил, а вот чтение идёт с трудом. После мощного, объёмного и цветного шолоховского романа действие булгаковского кажется бледным, мелким и плоским. Ручей, по сравнению с Доном. Одно успокаивает - когда я читал «Белую гвардию» в первый раз, то так же сложно втягивался в атмосферу романа. Время покажет, изменится ли моё отношение в этот раз. А если не изменится, то есть у меня в планах ещё и «Поднятая целина».
===============