Иванушка и Златовласка
По ранним утрам в тянущемся вдоль Хадсон-речки Хадсон-парке струилась-наблюдалась публика двух сортов - прогулочники и бегуны.
Иванушка Дурачок не поддавался классификации, потому что принадлежал к обеим группам - и в то же время ни к одной из них.
Я прозвал его Иванушкой Дурачком скоро станет ясно почему.
Начинал он как бегун, хотя и изначально странноватый. Толком он никогда бегал, а находил для себя куда более причудливо-наизнанные занятия - например, подолгу с наслаждением кряхтел-освежался в водной пыли газонополивателей. Или, зацепившись ногами за ограду и перегородив пробежечно-прогулочный асфальт, якобы качал дряблый разговорчивый живот. Или, повиснув на обочинной арт-инсталляции, предваренной табличкой «Не вскарабкиваться!» (неподалку от сестринской арт-инсталляции с табличкой «Не висеть!»), задумчиво качался из стороны в сторону и застенчиво улыбался пробегунам и прошагателям.
Улыбищи Иванушки адресовались в основном пробегуньям женской разновидности, которые в упорном стремлении к невидимой цели струились туда и обратно, тяжко дыша, обливаясь потом и порождая мимолетную иллюзию беспорочной близости.
Однажды Иванушка даже попытался сочинить беседу с коренастой бегуньей в майке с боевитой надписью No Excuses, притормозившей у питьевого фонтанчика неподалеку от его арт-зависальни. Попытка, впрочем, быстро скисла - его тотчас отшуганули прочь два возмущенных друга-супруга коренасткой дамы, обычно бежавшие позади нее с опозданием в две-три минуты.
Опечаленный неудачей, Иванушка переквалифицировался в прогулочники. Эта перемена позволила ему чуть глаже слиться с окружающей средой, хотя и не намного. Из трех прогулочных групп - офисных шагальцев, туристического планктона (главным образом, бессонны европейцев) и собачников, Иванушка вновь запринадлежал к каждой - и ни одной из них. Гулял он с деловой папочкой под потомышкой, фотоаппаратом с широкофокусным объективом на мрачной шее - и собачьим поводком без собаки, используемым в основном для игривого раскручивания в пряном утреннем воздухе.
Вскоре я осознал, что Иванушкиной целью было нечто большее, нежели просто полуневинное жадно-застенчивое глазенье на дам-бегуний.
Иванушку, похоже,придавила бетонной плитой большоу и сильное чувствище.
Если бы кому-то пришла в голову идея выбрать королеву красоты раннеутреннего Хадсон-парка, то никаких выбров на самом деле не потребовалось бы. Потому что корону бы смахнула не бегу бесспорная победительница - Златовласка. Дополнительный шарм красобезумицы открывался глазу по особо душно-влажным утрам, когда она вздергивала подол футболки для лучшего освежажа и подолжала оздоровительный бег с голым бесстыдным пупком, зажав подольный узел в уголке пухлогубого рта.
Когда Златовласка пробегала мимо Иванушки, овевая его мгновенно раскисшую рожу ароматом свободно разлетающихся волос, он мимолетно просияивал и со стыдливой надеждо-мукой вышептывал: «Как дела?». Это было в июне.
В июле Иванушка начал голосить тенором оперные арии, едва Златовласка появлялась на горизонте.
Она ни разу не замедлила бег и даже не дрогнула ресницей в сторону Иванушки.
В начале августа Иванушка перешел с попыток вокального охмуряжа на визуаляж. Однажды он явился на утреннюю прогулку с палочкой, явно пытаясь привлечь внимание Златовласки отчаянным хромажом и голгофными стенаниями. Когда этот закидон не сработал, он принялся прогуливаться, читая на ходу увесистую книгу под названием "Hoofer Sailing Club Scow Guide", рискуя оступиться, грянуть оземь и обзавестись неподдельной хромотой.
Наконец наступило утро, когда Иванушка появился в пробежечно-прогулочном парке не один, а с собакой. Это был большой мохнатый полутеленок, нервно тявкающий в отличие от большинства тихих, хорошо воспитанных нью-йоркских псов. Возможно, он просто ошалел от неожиданности и тосковал по своему настоящему хозяину.
Впрочем, гавканье работало на Иванушкин план по привлечению внимания Златовласки. Судя по его загадочной улыбке, он, возможно, даже собирался собирался спустить чудовище с поводка при появлении красавицы в надежде, что собака ее покусает и они наконец познакомятся.
Бегуны огибали Иванушку и его четвероногого подручного словно густопахнущего бездомного.
То утро и без того выдалось странным, тревожным. Необъяснимым образом среди бегунов оказалось небывалое количество одноруких физкультурников, как будто в парк завезли клуб ампутантов. Вдобавок, густолиловые тучи катились со стороны Нью-Джерси, словно баклажаны из кузова колхозного грузовика, налезая одна на другую над помрачневшей Хадсон-речкой. Гроза назревала все неминумее, приукрашиваяя лай полутеленка Иванушки всхрипами экзистенциальной обреченности.
Возле причала номер 27 тоскующее городское животное заметило в водном шалтай-болтае надувного крокодила, невесть для какой развлекухи болтавшегося между приякоренными яхтами. Это озадачило эволюционного попутчика до такой степени, что он твердо вцепился когтями в асфальт, залился безумными апокалиптическим лаем, а когда из-за волн и корм рядом с крокодилом проступили надувные же черепаха и акула - бросился к пучине в твердом намерении прыгнуть в воду и сомкнуть челюсти на позвонках чудовищ-мутантов.
В эту минуту из-за рукотворно-декоративного виноградника перед фасадом причального ресторана выбежала Златовласка,
Иванушка успокаивающе пнул пса по ребрам и мечтательно улыбнулся. Время и место для знакомства обещали быть идеальными. Иванушку и его бешеного подельщика было невозможно не заметить.
Бегуны огибали их, кто ускоряя бег, кто наоборот притормаживая, но от мимолетных голововывертов не могли удержиться ни те, ни другие.
Я замедил шаг, гадая, что Иванушка учудит при приближении Златовласки.
Похоже, его душегубили муки творчества, ибо морда его вдруг вытянулась и поплосковела, как будто ее шлифанули невидимым утюгом.
Наконец, Златовласка была рядом. Она даже многообщещающе призамедлила бег, вежливо таращась на Иванушкиного лаератора и видимо решая, с какой стороны обежать сладкую парочку без ущерба для здоровья.
Иванушка с улыбкой смертника потящил собакевича прямо на нее, выскуливая в такт животному нетворческое «ой-ей-ей».
Изумленная Златовласка остановилась.
В этот долготомимый момент посреди переспелого неба над Хадсон-речкой хрястнул гром. Да не просто гром, а чистый залп сотни новеньких яростных «катюш» по ненавистному врагу.
Иванушкино четвероногое йетти в ужасе заорало, присело и наложило щедрую кучу прямо посреди беговой дорожки.
Златовласка вздрогнула от отвращения - и возобновила целебный безмятежный бег.
Иванушка дернулся было вслед за ней, отчаянно скуля. Однако через несколько шагов он заметил группу бегунов, стремительно приближающуюся к новосотворенной куче - и в ужасе замер.
Вернувшись к месту и составу преступления, он загородил его от бегунов и отчаянно замахал им руками, упреждая их от малоприятного наступляжа и даже возможной подскользки.
Едва удивленная группа миновала оскверненный участок дорожки, с противоположной стороны показалась другая толпень бегунов.
Иванушка развернулся и принялася махать руками в обратную сторону.
Логичным было бы прибрать кучу в пакет и выбросить его в мусорную тумбу, да у малодогадливого Иванушки, разумеется, никакого пакета в экипировке и подавно не числилось.
Пожилая босая китаянка, нирванно тершая пятки на покрытом булыжником пятаче, со скривленным в мерзотности лицом прервала дыхательные упражнения, вытащила туфли из пластикового пакета и швырнула его Иванушке.
Однако если сказка и сказывалась просто, дело делалось отнюдь не и вовсе. То ли груда оказалось слишком обширной для одного загреба, то ли неумеха Иванушка сумел собрать только фрагмент испровизационной композиции, но значительная часть изумления козлопса оставалась на тротуаре, как Иванушка ни старался.
Иванушка попытался было быстро добежать до мусорной тумбы с тем, что уподобилось сгрести, да не тут-то было. Новая группа оздоровлянтов выскользнула с пирса, и ему пришлось, не достигнув тумбы, бежать обратно на свой пост и предупреждать народ, чтобы глядел под ноги.
Пожилая китаянка в сердцах дифтонгно выругалась, с плечевым содроганием нацепила туфли и отшаркала прочь в городскую шумятину.
Иванушка было бросился было к перилам, явно собираясь опорожнить пакет в близлежащие нежные воды Хадсон-речки, да вовремя усовестился и вернулся обратно.
Так он и стоял, обреченно отмахивая бегунов от кучи, пока не полыхнул ливень.
Через минуту-другую Хадсон-парк опустел, да не совсем. Оказалось, что некоторые идейные бегуны были не прочь выполнить утренний норматив и в непроглядно-проливных условиях, лишь набросили капюшоны на локоны или залысины.
Казалось бы, туда им и дорога, и куча кой-чего под ступней их решительности не поколебит. Однако Иванушка остался верен совестливому долгу.
Издав вопль отчаяния, он продолжил стоически стоять-метаться над непригрядной кучей посреди водохаоса. Упредив редкого бегуна, он бросался к мусорному бачку снова и снова, подскальзываясь на мокром асфальте, однако ни разу не усчастлививовылся добежать до цели, ибо появлялся новый бегун, и ему приходилось мчаться назад с неопорожненным пакетом.
Собачища, не понимая, почему они должны страдать в невыносимых погодных условиях, тащила Иванушке под дерева с ненавидящим лаем. Однако Иванушка тянул психопса обратно, честно исполняя долг часового-добровольца.
Пока в поле какого-никакого зрения в Хадсон-парке наконец не остался один-единственный, последний бегун.
Я уже собирался выскользнуть из-под моего приютливого дерева и ретироваться в сторону Хадсон-парквея, чтобы успеть на работу вовремя, как вдруг увидел, что этот последний бегун, точнее, бегунья, вдруг замедлила возле Иванушки шаг и предложила, задыхаясь:
- Вам помочь?
Я остатков ума не прилагал, почему Иванушка вдруг в ужасе отпрянул и заозирался, как будто искал что-то отчаянно недостающее-потерянное, пока не сообразил, что бегунья-то была из гипотетического клуба одноруких. Иванушка в порыве простодушия, возможно, искал ее утерянную запчасть.
Вместо того, чтобы обидеться, бегунья рассмеялась.
Иванушка виновато засопел и жестом предложилл даме оставаться на месте, сторожить стратегический объект.
А сам побежал опорожнять пакет в мусорный бак.
Пес вдруг унял лаеж-визжеж и с хитрой мордой даже повилял однорукой бегунье хвостом, как будто задумал это неожиданное знакомство с самого начала.
Нежданная незнакомка терпеливо дождалась возвращения Иванушки и даже стала помогать ему в досборе-доловле с потекшего асфальта остатков содержимого.
Я поймал себя на внятном желании того, чтобы это знакомство продолжилось и во вне-ливневых условиях. Поэтому узнать, как оно в реальности вышло-пошло, мне нисколько не захотелось.
Так что я выскользнул из-под своего древоукрытия и перебежал Хадсон парквей, даже не дожидаясь разрешительного белого сигнала светофора.
also available in English:
https://crazydadazy.com/