Карась в сметане
Знакомый рассказывал:
Воспоминание у меня такое. Глубокоподводное. Из детства, когда только-только начинал понимать, что существую, то бишь мыслю. Мне лет пять. И отец взял меня на рыбалку. На Урале и лето-то с гулькин нос, а тут и лето, и озеро, и караси. Сковородка карасей. В сметане. И вот с тех пор было у меня убеждение, что ничего вкуснее в жизни я не едывал, чем тот карась в сметане, которого отец мне сам расчистил, и который сам растаял во рту, оставив чувство блаженства и благости на всю оставшуюся.
Ну, имею право. Поэтому летом беру я своих погодков, Пашу шести лет и Сашу пяти лет, и едем мы осуществлять связь поколений и прочую мистику посредством карася на третье озеро из Пяти Пальцев- озер, в котором, как уверяли источники, караси в секретной заводи как раз и.
Паша у меня боевой парень, задира-охотник, извелся в предвкушении. А Саша - чернокнижник, то бишь по-современному - черновидеоигрок, не хотел ехать, мама насилу отогнала от юбки. Поэтому Саше - первую удочку, первый заброс, и карась всего после трех часов удачной рыбалки именно у него наконец и клюнул.
Вытащили карася втроем.
А сметана у меня уже сорок лет как наготове, прежде в памяти, а теперь уже и в банке.
И костер пыхтит, и сковорода потрескивает, все, как я и мечтал-предполагал.
И всего-то мне минута нужна была для полного счастья и осуществления желания, передачи по эстафете свежему поколению чего-то такого, что я и словами-то выразить не могу.
И первые тридцать секунд шли как по маслу. Я про своего папу начал делиться, который уже давно, да, и про то лето на Урале, и про того самого карася.
Душа у меня просто на глазах очищается и успокаивается по ходу рассказа. Чистый катарсис.
И вдруг Паша, моей боец-удалец, белеет, отмахивается от исторической речи и толкает меня к кастрюле, в которой плещется пока еще вполне себе проворный карась.
- Пап, - шепчет. - Так ведь он же... это...
- Это - что ? - пугаюсь. - Бракованный? Лишайный? Несъедобно несовместимый со сметаной?
- Он - живой! - бормочет Паша.
Ну, чистый Олег Табаков из известной киносцены с аквариумом, вышвырнутым в окно.
- Кто- живой? - бормочу. - Карась - живой? Он не живой, он - вкусный!
И тут до меня доходит. Ребенок еду всегда видел как еду. Принесенную из магазина. Полного цикла жратвоцепочки не отслеживал-не осознавал.
А тут вдруг увидел недостающее звено. Карася, ага.
- Он же плавает! С глазами! - кричит Паша. - Как же можно его убивать, а тем более кушать?
Я воспоминаловку ужимаю в комок и соглашаюсь:
- Ладно. Вечер воспоминаний окончен. Карася - обратно в озеро.
И вдруг Саша, малахольный мой, набычивается:
- Нет! Это моя добыча! Я его поймал! И я его - зажарю и съем!
- Чегошеньки? - не верю ушам и глазам. - Почемушеньки?
- Ты - монстр! - кричит Паша. - Дракула! Тигроудав!
- А ты - слюнтяй, - отрезает Саша. - Балерина! Вещь!
- В озеро! - кричит Паша.
- На сковороду! - кричит Саша.
И - в драку.
Вот тебе и карась, да, вот тебе и драгоценное воспоминание детства.
Думаю головой, и всеми другими частями тела.
Разнимаю дрожальчиков рыдающих. Обоих трясет, у обоих, вижу, тоже вызревает незабываемое карасе-воспоминание. Только отличное от моего.
Отвожу в куст рыбоеда.
- Карась - твой улов, - признаю, - можешь его зажарить и схрумкать. Но имеется вопрос. На что ты карася согласишься променять в плане высокой кухни?
Саша молчит, дышит яростно.
- Скажем, горячее брауни с тремя шарами мороженого перебьет карася? - фантазирую. - Присыпанное шоколадными каплями и кремом...
- Нет! - отрезает Саша.
- С кусками М&M и ...
Ребенок есть ребенок. Кивнул Саша, променял карася на ресторанный десерт.
Рокирую наследников, уточняю у Паши:
- Что тебе дороже - живой карась в озере или несъеденное брауни с мороженым? Готов ради живого карася от брауни отказаться?
И что вы думаете, мой жизнеспасалец даже не раздумывает:
- Отпускай карася, папа, скорее, - говорит. - И путь Сашка уестся своими браунями.
С детьми надо уметь договариваться, да.
Смотали мы удочки, попрощались с карасем. Он довольный, глаза озорно сверкают. Саша его из воды вытащил, Паша в воду бережно отпустил.
Такая вот вышла у меня рыбалка на Пяти-Пальцевых озерах.
В ближайшем ресторане Саша подробно съел свой десерт на глазах у Паши, крошкой не подавился- не поделился.
Паша десертную экзекуцию пережил ровно, не скандалил, второго брауни для себя не просил.
Когда я уже расплатился, Паша мне по секрету и говорит:
- Ну и дурак же, папа, наш Сашка.
А у машины Саша довольный ко мне подходит, порыгивая, и бормочет:
- Ну и придурок жизни у нас с тобой, папа, этот Пашка.
Вот вам и дети. Вот вам и далекое уральское лето, подернутое дымкой воспоминаний. И эстафета-общность поколений, да.
И вот почему-то после той рыбалки с Пашей и Сашей уральский карась мне больше не только никогда не вспоминается, а вдобавок порой еще и снится в виде разнообразного цветного кошмара, не хочу вдаваться в ужасные сюжетные подробности.
Кто его знает, как наша память и вообще все оно такое всмятку с ней учудены-устроены.
Воспоминание у меня такое. Глубокоподводное. Из детства, когда только-только начинал понимать, что существую, то бишь мыслю. Мне лет пять. И отец взял меня на рыбалку. На Урале и лето-то с гулькин нос, а тут и лето, и озеро, и караси. Сковородка карасей. В сметане. И вот с тех пор было у меня убеждение, что ничего вкуснее в жизни я не едывал, чем тот карась в сметане, которого отец мне сам расчистил, и который сам растаял во рту, оставив чувство блаженства и благости на всю оставшуюся.
Ну, имею право. Поэтому летом беру я своих погодков, Пашу шести лет и Сашу пяти лет, и едем мы осуществлять связь поколений и прочую мистику посредством карася на третье озеро из Пяти Пальцев- озер, в котором, как уверяли источники, караси в секретной заводи как раз и.
Паша у меня боевой парень, задира-охотник, извелся в предвкушении. А Саша - чернокнижник, то бишь по-современному - черновидеоигрок, не хотел ехать, мама насилу отогнала от юбки. Поэтому Саше - первую удочку, первый заброс, и карась всего после трех часов удачной рыбалки именно у него наконец и клюнул.
Вытащили карася втроем.
А сметана у меня уже сорок лет как наготове, прежде в памяти, а теперь уже и в банке.
И костер пыхтит, и сковорода потрескивает, все, как я и мечтал-предполагал.
И всего-то мне минута нужна была для полного счастья и осуществления желания, передачи по эстафете свежему поколению чего-то такого, что я и словами-то выразить не могу.
И первые тридцать секунд шли как по маслу. Я про своего папу начал делиться, который уже давно, да, и про то лето на Урале, и про того самого карася.
Душа у меня просто на глазах очищается и успокаивается по ходу рассказа. Чистый катарсис.
И вдруг Паша, моей боец-удалец, белеет, отмахивается от исторической речи и толкает меня к кастрюле, в которой плещется пока еще вполне себе проворный карась.
- Пап, - шепчет. - Так ведь он же... это...
- Это - что ? - пугаюсь. - Бракованный? Лишайный? Несъедобно несовместимый со сметаной?
- Он - живой! - бормочет Паша.
Ну, чистый Олег Табаков из известной киносцены с аквариумом, вышвырнутым в окно.
- Кто- живой? - бормочу. - Карась - живой? Он не живой, он - вкусный!
И тут до меня доходит. Ребенок еду всегда видел как еду. Принесенную из магазина. Полного цикла жратвоцепочки не отслеживал-не осознавал.
А тут вдруг увидел недостающее звено. Карася, ага.
- Он же плавает! С глазами! - кричит Паша. - Как же можно его убивать, а тем более кушать?
Я воспоминаловку ужимаю в комок и соглашаюсь:
- Ладно. Вечер воспоминаний окончен. Карася - обратно в озеро.
И вдруг Саша, малахольный мой, набычивается:
- Нет! Это моя добыча! Я его поймал! И я его - зажарю и съем!
- Чегошеньки? - не верю ушам и глазам. - Почемушеньки?
- Ты - монстр! - кричит Паша. - Дракула! Тигроудав!
- А ты - слюнтяй, - отрезает Саша. - Балерина! Вещь!
- В озеро! - кричит Паша.
- На сковороду! - кричит Саша.
И - в драку.
Вот тебе и карась, да, вот тебе и драгоценное воспоминание детства.
Думаю головой, и всеми другими частями тела.
Разнимаю дрожальчиков рыдающих. Обоих трясет, у обоих, вижу, тоже вызревает незабываемое карасе-воспоминание. Только отличное от моего.
Отвожу в куст рыбоеда.
- Карась - твой улов, - признаю, - можешь его зажарить и схрумкать. Но имеется вопрос. На что ты карася согласишься променять в плане высокой кухни?
Саша молчит, дышит яростно.
- Скажем, горячее брауни с тремя шарами мороженого перебьет карася? - фантазирую. - Присыпанное шоколадными каплями и кремом...
- Нет! - отрезает Саша.
- С кусками М&M и ...
Ребенок есть ребенок. Кивнул Саша, променял карася на ресторанный десерт.
Рокирую наследников, уточняю у Паши:
- Что тебе дороже - живой карась в озере или несъеденное брауни с мороженым? Готов ради живого карася от брауни отказаться?
И что вы думаете, мой жизнеспасалец даже не раздумывает:
- Отпускай карася, папа, скорее, - говорит. - И путь Сашка уестся своими браунями.
С детьми надо уметь договариваться, да.
Смотали мы удочки, попрощались с карасем. Он довольный, глаза озорно сверкают. Саша его из воды вытащил, Паша в воду бережно отпустил.
Такая вот вышла у меня рыбалка на Пяти-Пальцевых озерах.
В ближайшем ресторане Саша подробно съел свой десерт на глазах у Паши, крошкой не подавился- не поделился.
Паша десертную экзекуцию пережил ровно, не скандалил, второго брауни для себя не просил.
Когда я уже расплатился, Паша мне по секрету и говорит:
- Ну и дурак же, папа, наш Сашка.
А у машины Саша довольный ко мне подходит, порыгивая, и бормочет:
- Ну и придурок жизни у нас с тобой, папа, этот Пашка.
Вот вам и дети. Вот вам и далекое уральское лето, подернутое дымкой воспоминаний. И эстафета-общность поколений, да.
И вот почему-то после той рыбалки с Пашей и Сашей уральский карась мне больше не только никогда не вспоминается, а вдобавок порой еще и снится в виде разнообразного цветного кошмара, не хочу вдаваться в ужасные сюжетные подробности.
Кто его знает, как наша память и вообще все оно такое всмятку с ней учудены-устроены.