Уж раз это слово сказано - больше стесняться не надо. Теперь мы свои, мы - как муж и жена...
«С самых юных лет я был в состоянии непрестанной влюбленности. Влюбленность делала меня застенчивым и мрачным. Я краснел, становился особенно неловким и думал: «Вот разлюбит! Вот уже разлюбила!»
Когда собиралось много детей и затевались игры, я заранее обижался на всех, зная, что что-нибудь будет не так. Играли однажды в «слова». Бросали друг другу платок, говоря первый слог слова. Тот, кто ловил платок, должен был слово докончить. Я бросил платок «ей», той, кого любил.
- Жо…! - крикнул я и в ужасе схватился за голову. Потом застонал и поник на стуле. Все испугались и затихли. Девица постарше, руководившая нашей игрой, помолчала, подумала и сказала:
- Ну что же такого, ну: «Жо-равль».
Ей поверили, успокоились и продолжали игру. Уши мои горели, лицо стало неподвижным, нижняя туба сдвинулась и не могла попасть на место. Я знал, что я некрасив, но все же теперь я любил ее больше, чем прежде. После того, что произошло, что она слышала от меня сейчас, мы уже близкие люди. Уж раз это слово сказано - больше стесняться не надо. Теперь мы свои, мы - как муж и жена. Может быть, встать и сказать всем, что мы любим и никогда уже теперь не расстанемся?..
Я взглянул на нее.
Она с визгом тянулась к платку и, не вставая со стула, прыгала на месте. Платком завладел длиннолицый мальчишка в противных зеленых чулках. Он дразнил ее с глупым смехом.
Как она может?! В такую минуту! Таращит глаза на него! Может, дать ему по затылку? И зачем я сошелся с тобой! Домой хочу. Надо как-нибудь сделать, чтобы не жить поскорее.
Любовь моя кончилась.»
Михаил Чехов «Воспоминания и письма»
Когда собиралось много детей и затевались игры, я заранее обижался на всех, зная, что что-нибудь будет не так. Играли однажды в «слова». Бросали друг другу платок, говоря первый слог слова. Тот, кто ловил платок, должен был слово докончить. Я бросил платок «ей», той, кого любил.
- Жо…! - крикнул я и в ужасе схватился за голову. Потом застонал и поник на стуле. Все испугались и затихли. Девица постарше, руководившая нашей игрой, помолчала, подумала и сказала:
- Ну что же такого, ну: «Жо-равль».
Ей поверили, успокоились и продолжали игру. Уши мои горели, лицо стало неподвижным, нижняя туба сдвинулась и не могла попасть на место. Я знал, что я некрасив, но все же теперь я любил ее больше, чем прежде. После того, что произошло, что она слышала от меня сейчас, мы уже близкие люди. Уж раз это слово сказано - больше стесняться не надо. Теперь мы свои, мы - как муж и жена. Может быть, встать и сказать всем, что мы любим и никогда уже теперь не расстанемся?..
Я взглянул на нее.
Она с визгом тянулась к платку и, не вставая со стула, прыгала на месте. Платком завладел длиннолицый мальчишка в противных зеленых чулках. Он дразнил ее с глупым смехом.
Как она может?! В такую минуту! Таращит глаза на него! Может, дать ему по затылку? И зачем я сошелся с тобой! Домой хочу. Надо как-нибудь сделать, чтобы не жить поскорее.
Любовь моя кончилась.»
Михаил Чехов «Воспоминания и письма»