Памяти моей мамы
Мама здесь молодая, со своей мамой - моей бабушкой.
(Крайняя слева, директор школы)
В последние годы
Вот уже сутки, как её нет. Это очень странно. Я не могу привыкнуть к этому. И очень скучаю... Когда я уезжала, даже надолго, я никогда не скучала. Я знала, что обязательно увижу её, и расскажу ей о своих приключениях. Привезу что-то вкусное, фотографии, видео. Даже когда она уже не могла ходить, я старалась, чтобы у неё были впечатления, старалась делиться тем, что повидала сама. Теперь надо привыкать к мысли, что уже никогда... Это страшное слово.Когда-то я решила написать воспоминания о своих родителях. И здесь я опубликую кусочек. О маме.
Мама была для меня всем (как и любая мама, наверное). Это даже не любовь, а что-то большее, это самый главный человек в твоей жизни. С мамой я все обсуждала, все ей рассказывала и верила ей бесконечно. Даже когда обнаруживала, что она меня обманывает, не переставала верить. Без мамы жить не могла. Помню, как уже большая, уже школьница, пришла домой, где должна была ждать меня мама, а её нет… И вот, я кинулась её искать, в панике, в ужасе, что мамы нет, что с ней что-то случилось, может, самое страшное… Я рыдала и ходила по улицам, уже почти потеряв надежду. И вдруг - вижу - идет моя мама, совершенно целая и невредимая, спокойная и довольная с какой-то тетей, о чем-то беседует, и очень удивилась, встретив меня на улице. Слезы у меня мгновенно высохли, и мне стало стыдно, что я так глупо убивалась. А на вопрос мамы, отчего у меня глаза красные, сказала какую-то ерунду.
Мама после моего рождения ужасно растолстела. При росте полтора метра она весила 85 килограммов! У нее был огромный живот, широкие мощные ноги, которые она ставила носками врозь, как Чарли Чаплин. Она объясняла эту свою походку тем, что в детстве несколько лет училась в хореографическом училище, а потом ушла из-за осложнения на сердце после малярии. И вот осталась выворотность на всю жизнь… Я тоже мечтала учиться в хореографическом училище и стать великой балериной вроде Улановой. Мама брала мне в библиотеке книжку про Уланову, читала вслух. Я принимала разные позы, зависала на одной ноге. Мама только вздыхала. Я еще не умела тогда видеть себя со стороны, не знала, что я толстая и неуклюжая девочка с совершенно неправильными, небалетными ногами. Фигура у меня от бабушки, Анны Васильевны, и это служило источником постоянных маминых огорчений. Впрочем, сама мама в годы моего детства тоже далеко отошла от балетных стандартов.
Волосы у мамы были пышные, торчали в разные стороны, а кожа на лице - нежная, покрытая легким пушком, и губы очень мягкие, и она меня часто целовала. Красивой ли она мне казалась? Я не думала об этом. Мама все равно лучше всех. Но иногда я все же сравнивала ее с другими мамами, и мне хотелось порой, чтобы она сделала себе такую же модную высокую прическу, или накрасила бы глаза и ногти. Но мама ногти стригла коротко, глаза почти никогда не красила (а зачем? У нее были потрясающе яркие глаза), волосы у нее были торчком, а потом она купила себе длинную черную косу из настоящих волос, и пришпиливала к своим кудрям, обкручивая ее вокруг головы на украинский манер, или делала пучок, но все это было не модно.
Главное мамино занятие - чтение (так и до сих пор!). Мама читала всюду: за столом и в туалете, в постели, на кухне во время готовки, в транспорте, на скамеечке в сквере, где мы гуляли, в очереди в детской консультации и в магазине. Я так привыкла к ее рассеянному виду и к ее «угу» вместо ответа. Мама перечитывала книги домашние, брала в библиотеке, покупала в магазине. Кроме того, она покупала кучу журналов и газет. Но мамина «книжность» простиралась дальше чтения: она еще и сочиняла. У нее был потрясающий дар импровизации! Сочиняла она сходу. Сначала это были сказки. В них героиней была Ленуся (это мое детское имя). Она была смелая, добрая, предприимчивая. Сюжеты были очень оригинальные! Я обожала эти сказки, требовала их рассказывать постоянно, и таким образом они оттачивались и доводились до совершенства. В юности я их еще помнила и мечтала записать. Но так и не собралась. А теперь все забыла… Мама тоже не помнит. Позднее, когда я выросла, сказки уступили место более взрослым историям ( в духе дамского романа, который мама и до сих пор любит). Обычно они рассказывались во время совместных прогулок, или когда мы куда-нибудь шли. Из этих историй кое-что помню в общих чертах, например, рассказ о скромной советской переводчице, которая устроилась работать в Интурист и вышла замуж за английского миллионера. Или о юной скрипачке, которая играла в оркестре у знаменитого дирижера, и у них случился роман… Мама, очевидно, таким образом мечтала, пытаясь компенсировать недостаток любви и романтики в личной жизни. Хотя сейчас мне кажется, что жили они с папой хорошо (ну, это по большому счету).
Еще одна мамина черта - умение радоваться жизни и делать праздник из всего. До сих пор помню, как мы вместе с ней радовались первому снегу и пели специальную песню про него. И эта детская радость при виде первых снежинок до сих пор жива в моей душе. День рождения был волшебным, к нему заранее заготавливались подарки, а подарки (я это знала) закупались в Центральном детском мире, где маму всегда ждали ручные говорящие белки. Именно белки приготовляли для меня подарки, вручали их маме, и передавали мне привет и какой-нибудь сюрприз. Я не сомневалась ни минуты в том, что эти белки есть: ведь они прислали мне чудную беличью маску. В самый день рождения к нам в дом приходили все дети из нашего двора, было угощение и игры. Особенным праздником был Новый год. Ёлку папа покупал всегда большую, под потолок, и загодя ставил ее на балкон. За несколько дней до Нового года ёлку заносили в комнату, и день она стояла на крестовине голая, оттаивала, расправляла веточки, и пахла потрясающе! Потом мы начинали торжественно ее наряжать. У нас было очень много ёлочных игрушек, мама их любила, и покупала каждый год новые. И старые сохранялись, еще сталинские. Каждая игрушка имела свою историю, свою душу, про каждую мама рассказывала что-то интересное. Каждую мы рассматривали и находили ей особое место. Потом вешались стеклянные бусы, потом медная канитель и лампочки. Все это было волшебством.
Но главным моментом в каждом празднике было застолье. И это - еще одно мамино грандиозное увлечение. Готовила она творчески и великолепно. Часто говаривала, что хотела бы стать шеф-поваром какого-нибудь ресторана. Не сложилось… Стол накрывали загодя, за несколько часов до торжества. Часто приглашали гостей, обычно - бабушку с дедушкой из Москвы, или мамину родню (тетку, двоюродного брата с семьей), или папиных друзей. Отмечали не только дни рождения и Новый год, но и главные гражданские праздники - 7 ноября и 1 мая. В эти дни мы обычно шли на демонстрацию (7 ноября был и парад), а потом, слегка замерзшие, возвращались домой, и как приятно было сразу сесть за накрытый праздничный стол! На голубой скатерти стояла посуда из синего хрусталя: рюмки, стаканы, графин и салатники. Тарелки с нарисованной сиренью. Какое было вино, не помню - не интересовалась совершенно. А вот сладкие напитки очень любила: «Лимонад», «Дюшес», «Саяны». Из закусок был обязательно домашний студень, язык, карбонад, сырокопченая колбаса и икра. И пирожки маминого изготовления. Когда приезжали бабка с дедом, мама обычно делала сибирские пироги с рыбой и картошкой и пельмени. Как-то раз кто-то подарил нам дичь - глухарей, и мама долго ощипывала их, долго готовила, получилось вкусно. (А из перьев тетеревиных у нас потом были помазки на кухне). А так чаще всего была индейка на праздничном столе. Мамины десерты были разнообразны и шедевральны: корзиночки с заварным кремом, печенье в виде грибов, домашний торт «Прага», тройной пирог с курагой, яблоки в слойке … и так далее. Понятно, почему я была толстушкой в детстве! В некоторые праздники делались специальные кушанья: например, на мамин день рождения мы ели вареники с вишней, на Новый год - фруктовый салат «Блаженство».
Мама паталогически не любила тишины. Ей всегда нужен был фон, чтобы какая-то музыка играла, кто-то говорил. Она рассказывала, что это осталось у нее с войны - когда во всех домах были неотключаемые радиоточки, и из них все время неслись какие-то звуки. И тревожно становилось, когда вдруг все стихало. Вот это чувство тревоги в тишине у мамы сохранилось. Поэтому все время у нас работало радио, а по вечерам - телевизор. До сих пор помню, как каждое утро меня будили звуки радиопередачи «Опять двадцать пять» (начиналась она в 7.25). По выходным - позже, «С добрым утром». Мама в это время уже вовсю шуровала на кухне, готовила завтрак. Пока шла передача, надо было успеть встать и позавтракать, иначе опоздаешь в школу. Не дай Бог, если выйдешь после начала «Пионерской зорьки» - это уже верное опоздание! Вечером мама смотрела телевизор. Тогда передач было очень немного. Все интересное отмечалось в газете карандашом. Телевизор был у нас «Рубин», он стоял всегда на кухне, так как мама не могла без него жить, а на кухне проводила бОльшую часть своего домашнего времени.
Наверное, будет правильно добавить, что мама была заслуженным работником культуры. У неё было огромное количество учеников, многие стали прекрасными музыкантами. Она была директором двух очень хороших музыкальных школ (сначала одной, потом - другой). И меня она выучила, благодаря ей я стала музыкантом, обрела профессию и призвание.
Спасибо тебе, мамочка, и прости!