(no subject)
В жизни, как известно, всегда есть место комплексам. С Довлатовым сложно не согласиться. Я вот всегда подозревала, что у меня отсутствуют какие бы то ни было таланты. Ещё, знаете ли, с самого детства. Кругом были сплошные юные дарования: один умел язык в трубочку сворачивать, второй шевелил ушами, третий мог надувать большие жвачные пузыри (а я, к слову, не могла даже маленькие, хотя технология была мне тщательно разъяснена, причём и не раз). В общем, на чьё-нибудь хвастливое «А ты вот так можешь?», мне оставалось только пожать плечами и промычать нечто нечленораздельное в ответ. Ну, не считать же за «талант» чтение «У Лукоморья», хотя мама гордилась и утверждала, что в 2 года мы с сестрой его воспроизводили от начала до конца. Но что там Лукоморье (тем паче и не помню я этого): некоторые дети, я думаю, уже способны с младых ногтей цитировать Ролана Барта, так что Наше Всё - это даже не light-версия, это так - вышел погулять. Впрочем, я отвлеклась от самой сути.
Я всё равно знала, что справедливость восторжествует, и мне тоже что-нибудь перепадёт. Со временем.
И, что характерно, перепало. И ого-го что! Если быть краткой, то можно обозначить это как крайне идиотскую способность запоминать. Неподготовленные товарищи, конечно, спросят: «Что в этом идиотского?». Но, друзья, вы жестоко ошибаетесь, если думаете, что у меня хорошая память на языки, учебную информацию, сюжеты книг и пр. Никогда не умела красиво вворачивать цитаты, декламировать стихи и уж тем паче прозу. А мои пересказы книг вообще достойны учеников класса коррекции. Никакого там тебе цветистого слога. Представить себе ситуацию, когда я говорю что-нибудь а-ля «а вот помнишь, как там в фильме у Антониони…» практически невозможно. То есть цитату-то я могу запомнить, но только если предварительно нажму на паузу и запишу в блокнотик.
Вообще все разговоры об искусстве у меня, как правило, редки и коротки. Тут давеча дружественные снобы распелись на кухоньке о политональных наложениях у Бриттена Стравинском, так я аж вся вжалась в уголок, скромно прикрыв варежку. Правда, когда в разговоре последовало упоминание о Ставрогине и пояснение для меня, что это из «Бесов», я, конечно, изобразила на лице некоторую эмоцию, но сдержалась. На что-то по делу всё-таки и моей памяти хватает. Как ни странно.
Хотя чаще её хватает на другое. Уже почти 3 года назад я цитировала гандельсмановское «В моей памяти столь многое сохранно/, что - что куда девать?/Не знаю, друг/. Бывает, встанешь рано -/и начинаешь людям раздавать"». Там был, конечно, иной контекст: я говорила о каких-то приятных мелочах. Сейчас я всё чаще представляю свою память в виде гигантской помойки. Вот скажите, кому, ну, кому такое раздашь: номера уже несуществующих телефонов, имена каких-то родственников и бывших подружек (что важно - чужих) и связанные с ними истории, а также, кто был во что одет какого-нибудь там надцатого мартобря энного года, с каким браслетом на руке и какими сигаретами, а также кто и что готовил, где стоял и что говорил. Я помню такое количество чуши, всякой несусветной, абсолютно ненужной мне информации, с которой вообще ничего нельзя сделать, кроме как выкинуть, а лучше бы было просто пропустить её мимо ушей.
Феноменально идиотские возможности моей памяти не устают удивлять некоторых особо впечатлительных граждан. Иногда я что-нибудь (забывшись!) вворачиваю, а у собеседника меж тем расширяются зрачки и начинается лёгкий тремор конечностей. Мол, где спалился, когда да и зачем вообще об этом говорил. Правда, многие уже привыкли. Что ж делать.
Зато я себя успокаиваю тем, что у меня есть свой «талант», да. И тем, кто сворачивает язык в трубочку, я уже могу больше не завидовать.
Я всё равно знала, что справедливость восторжествует, и мне тоже что-нибудь перепадёт. Со временем.
И, что характерно, перепало. И ого-го что! Если быть краткой, то можно обозначить это как крайне идиотскую способность запоминать. Неподготовленные товарищи, конечно, спросят: «Что в этом идиотского?». Но, друзья, вы жестоко ошибаетесь, если думаете, что у меня хорошая память на языки, учебную информацию, сюжеты книг и пр. Никогда не умела красиво вворачивать цитаты, декламировать стихи и уж тем паче прозу. А мои пересказы книг вообще достойны учеников класса коррекции. Никакого там тебе цветистого слога. Представить себе ситуацию, когда я говорю что-нибудь а-ля «а вот помнишь, как там в фильме у Антониони…» практически невозможно. То есть цитату-то я могу запомнить, но только если предварительно нажму на паузу и запишу в блокнотик.
Вообще все разговоры об искусстве у меня, как правило, редки и коротки. Тут давеча дружественные снобы распелись на кухоньке о политональных наложениях у Бриттена Стравинском, так я аж вся вжалась в уголок, скромно прикрыв варежку. Правда, когда в разговоре последовало упоминание о Ставрогине и пояснение для меня, что это из «Бесов», я, конечно, изобразила на лице некоторую эмоцию, но сдержалась. На что-то по делу всё-таки и моей памяти хватает. Как ни странно.
Хотя чаще её хватает на другое. Уже почти 3 года назад я цитировала гандельсмановское «В моей памяти столь многое сохранно/, что - что куда девать?/Не знаю, друг/. Бывает, встанешь рано -/и начинаешь людям раздавать"». Там был, конечно, иной контекст: я говорила о каких-то приятных мелочах. Сейчас я всё чаще представляю свою память в виде гигантской помойки. Вот скажите, кому, ну, кому такое раздашь: номера уже несуществующих телефонов, имена каких-то родственников и бывших подружек (что важно - чужих) и связанные с ними истории, а также, кто был во что одет какого-нибудь там надцатого мартобря энного года, с каким браслетом на руке и какими сигаретами, а также кто и что готовил, где стоял и что говорил. Я помню такое количество чуши, всякой несусветной, абсолютно ненужной мне информации, с которой вообще ничего нельзя сделать, кроме как выкинуть, а лучше бы было просто пропустить её мимо ушей.
Феноменально идиотские возможности моей памяти не устают удивлять некоторых особо впечатлительных граждан. Иногда я что-нибудь (забывшись!) вворачиваю, а у собеседника меж тем расширяются зрачки и начинается лёгкий тремор конечностей. Мол, где спалился, когда да и зачем вообще об этом говорил. Правда, многие уже привыкли. Что ж делать.
Зато я себя успокаиваю тем, что у меня есть свой «талант», да. И тем, кто сворачивает язык в трубочку, я уже могу больше не завидовать.