(no subject)
Красиво слева, красиво справа,
Сегодня Бундес, вчера Варшава,
Куда ещё заведёт лукавый?
Markscheider kunst
И не рано, и не поздно -
В самый раз.
У тебя завтра не будет,
Будет только сейчас
Ты все время брал, надо отдавать.
Если дом внутри,
Все равно где ночевать
SunSay
Скоро закончится планета
Этим летом
Олеся Ляшенко
Это я себе спела, когда мы, счастливые, крымские и загоревшие, подъезжали к задыхающейся от жары Москве, а вокруг шныряли "люди-маски". Такой вот лейтмотив этого лета.
В моём кошельке осталась пара центов и много-много копiйок, из книжек и сумок по-прежнему выпадают проездные на парижское метро, скрученный в трубочку билет на поезд Москва-Черновцы, путеводитель по Лувру и вхiдний квиток в Итальянский дворик. Не то чтобы это имело какой-то особый сентиментальный смысл: на самом деле я просто не успела всё выложить. Хотя, признаюсь, балетки с Атлантическим песком я спрятала в обувной шкаф и так больше не надевала. Дабы не мешать с московской грязью. И конечно, всё концептуально: у ДианСергеевны вот в ботинках кубинский песок, у кого-то - уэльский, а у меня - нормандский.
Вообще, мне кажется, что где-то (наверху?) меня услышали, иначе столь прекрасного лета я бы себе ни в жизни не отхватила. И вспоминается мне, как в один из отвратительных февральских дней ещё во время моих унылых педствований в школе, я брела по заснеженному Чертаново или какому-то столь же благословлённому уголку Земли с идиотскими работами незнакомых мне учеников под мышкой, безнадёжно распухшим носом и стрепсилсом под языком. Я шла и повторяла про себя строчку из Родионова: «Такая погода, что хороший сутенёр не выгонит из микроавтобуса проститутку». А в наушниках тем временем бодренько пела tequila: мол, скоро снова будет лето, поезда, велосипеды; во что, конечно, не очень верилось. Да что там говорить: не верилось совсем. Как соль на рану были мне эти поезда, велосипеды. И когда я уже намеревалась тихо поплакать в рукавчик о своей горькой судьбине, то неожиданно снизошёл на меня insight. «Ничё-ничё, - подумала я. - Будет мне лето. Ещё какое будет лето!». В этот момент мне в очередной раз залепило мокрым снегом по лицу, но «Тему прошлого лета» я всё же поставила на repeat и заодно прокрутила в голове кучу притягательных вариантов. Впрочем, в действительности всё получилось даже куда более интересным, чем нарисовало тогда моё воображение.
В конце прошлого августа, испугавшись "близкого распада души", а также "старения, крови медленного струения", я поставила себе задачу-максимум: повзлягивать копытами так, чтоб в ушах зазвенело. Надо сказать, что нынешним летом нам это удалось сполна. В бесконечной череде бессонных сквотовых ночей в ушах действительно звенело. И апокалипсическая жара вовсе не мешала нам веселиться. Это лето вообще побило все рекорды по количеству комических эпизодов, сюрных ситуаций, встреченных фриков, безумных диалогов и не менее идиотических поступков. Когда мы жевали сирень, бежали за последним трамваем и пели там песни, я думала, что впадаю в детство. Но ничего подобного. Это был особый случай. Когда я села в поезд Москва-Черновцы, (естественно, чуть не опоздав после очередной бессонной ночи), мне на голову упал матрас. Вот от лета у меня ощущения ровно такие же. Перманентные звёздочки над головой. Как в комиксах.
Мне странно, что я никуда больше не уезжаю и даже часто ночую дома. В 4 утра мне по-прежнему хочется картошечки фри и наггетсов (это был наш самый королевский ужинозавтрак), но уже приходится сдерживать свои ностальгические порывы, чего уж там.
Ну, и, собственно, самое главное. Это лето было богатым не только на комические эпизоды, но и на поездки. Во-первых, преодолев свою аэрофобию хотя бы частично, я-таки слетала в Париж.
… Я не стала перечитывать «Игру в классики», пересматривать «Амели», «Парижскую историю» и «Paris, je t`aime». Не говоря уж о «Последнем танго в Париже». Я не записала себе песен Яна Тирсена, о чём, правда, жалела почти постоянно. Особенно когда услышала какого-то задорного мультиинструменталиста у Сакре-Кёр.
Надо сказать, что я вообще приехала во Францию удивительно пустой и неподготовленной. Совершенно не вспоминая ни об импрессионистах, ни о Модильяни, ни о Верлене, ни об Эдит Пиаф, ни о русских эмигрантах первой волны, ни о французском кинематографе. Я даже не спела себе про "все деньги парижских корпораций, все песни парижских радиостанций, Реми Мартин и пьяные танцы". Собственно, на такой эпиграф мне и не приходилось рассчитывать. Тут вполне бы подошёл биллизбэндовский: «Мама, я в Париже… С деньгами всё нормально… Вчера я даже купил… приличной колбасы!» Но это не самое главное; важно то, что пока я приглядывалась, вслушивалась и пыталась впитать в себя открывшиеся мне красоты, настало время улетать обратно. А город уже пустил внутри корешки. Причём очень незаметно. Да так, что на пути в аэропорт я была чрезвычайно обескуражена фактом своего предстоящего отъезда. И если б не мои очаровательные дружочки вкупе со скорейшим отправлением во Львов, то сидела бы я с кислой миной, подперев щёчку. Мол, не тронь меня, старушка, я в печали.
Но как вы понимаете, Париж и Францию в целом я полюбила не потому, что на улице Гранд-Шомьер Модильяни провёл свои последние годы, а в кабаках Монмартра в абсентовом угаре восседали импрессионисты. Я вывела простую формулу своей любви к городу, просто поглазев по сторонам и припомнив Бродского: «Здесь рябит от аркад, колоннад и чугунных пугал» (я знаю, что это про другие края, и тем не менее). Все маскароны, кариатиды, атланты, купидоны, пилястры, витые решётки меня неизменно приводили в восторг. Как и пустынная (почему-то) Вандомская площадь, и сверкающий на солнце мост Александра III, и красиво подсвечивающиеся маски Нового моста, и очаровательные подоконники с цветами, и Монмартр - целиком. Именно после посещения Монмартра город открылся для меня по-особенному.
Я вспоминаю прохладу вблизи Фонтана Медичи, бесконечные залы Лувра, холодный дождь на Атлантическом побережье, ничуть не уменьшивший его красоту, но приумноживший мою простуду, а также кондитерские с трюфелями Пушкин и, конечно, кальвадос со сливками. Мне кажется, что впечатления о Франции я бы могла перечислять и перечислять ещё страницы на 2 и именно назывными предложениями. Потому что настроение было исключительно созерцательным, а не деятельным.
это я воображала себя Максом из "Питера fm"
Луара
нормандские устрицы
Но Францией дело не ограничилось. Потом же был Львов. Бесконечно красивый, компактный и европейски реминисцентный, особенно для меня после Парижа; я ходила по львовским улицам с восторженными восклицаньями а-ля: «Да это же почти Монмартр!».
А какие-то городские уголки, разумеется, напоминали мне Питер, в особенности Петроградку, но вместе с тем во всём ощущалась его самобытность. Маскароны, атланты, купидоны; так и не увиденные живьём, но заочно любимые спящие львы у Пороховой башни, дома персиковых и кремовых цветов, притаившиеся сверху фигуры, частично сохранившиеся витражи и мозаики в парадных, то есть в брамах, и повсеместный запах кофе, - это был мой беглый и жадный взгляд на город. Не могу выделить что-то одно в плане достопримечательностей, хотя я, например, носилась вокруг поразившего меня Оперного театра минут двадцать, то приближаясь, то отбегая. И никакой дождь меня смутить не мог. Можно вспомнить потрясающий вид, открывающийся с Высокого замка, где меня самоотверженно водил Игорь (собственно, с этого фактически и началось моё восприятие Львова) и лебедей в Стрыйском парке, невероятно красивом в своём осеннем убранстве. Но вообще самое главное в этой поездке - люди, которые показали мне свой город, где бурлила особая жизнь, где были свои знаковые места, свои сквоты, фрики, фарцовщики и хиппари, где дрались на дуэлях, писали стихи, пили в парадняках портвейн и творили эту неформальную львовскую мифологию. Показали в этом случае - даже какое-то неверное слово, скорее - подарили. Я с теплом вспоминаю все диалоги, винтовую лестницу, горшочки с цветами на балконе, очень уютную кухню Татьяны Сергеевны, наши вечерние посиделки с песнями, глинтвейном и коньячком. И то, как я на удивление быстро могла найти нужную мне улицу (что мне совсем не свойственно, как вы понимаете).
Касенька, благодаря тебе и Татьяне Сергеевне, я обрела ещё одно место на карте, куда хочется возвращаться и о котором вспоминается с теплом и щемящей грустью. Спасибо вам.
смотрю на лычаковских ангелов
И спасибо всем, кто был рядом этим летом.
Сегодня Бундес, вчера Варшава,
Куда ещё заведёт лукавый?
Markscheider kunst
И не рано, и не поздно -
В самый раз.
У тебя завтра не будет,
Будет только сейчас
Ты все время брал, надо отдавать.
Если дом внутри,
Все равно где ночевать
SunSay
Скоро закончится планета
Этим летом
Олеся Ляшенко
Это я себе спела, когда мы, счастливые, крымские и загоревшие, подъезжали к задыхающейся от жары Москве, а вокруг шныряли "люди-маски". Такой вот лейтмотив этого лета.
В моём кошельке осталась пара центов и много-много копiйок, из книжек и сумок по-прежнему выпадают проездные на парижское метро, скрученный в трубочку билет на поезд Москва-Черновцы, путеводитель по Лувру и вхiдний квиток в Итальянский дворик. Не то чтобы это имело какой-то особый сентиментальный смысл: на самом деле я просто не успела всё выложить. Хотя, признаюсь, балетки с Атлантическим песком я спрятала в обувной шкаф и так больше не надевала. Дабы не мешать с московской грязью. И конечно, всё концептуально: у ДианСергеевны вот в ботинках кубинский песок, у кого-то - уэльский, а у меня - нормандский.
Вообще, мне кажется, что где-то (наверху?) меня услышали, иначе столь прекрасного лета я бы себе ни в жизни не отхватила. И вспоминается мне, как в один из отвратительных февральских дней ещё во время моих унылых педствований в школе, я брела по заснеженному Чертаново или какому-то столь же благословлённому уголку Земли с идиотскими работами незнакомых мне учеников под мышкой, безнадёжно распухшим носом и стрепсилсом под языком. Я шла и повторяла про себя строчку из Родионова: «Такая погода, что хороший сутенёр не выгонит из микроавтобуса проститутку». А в наушниках тем временем бодренько пела tequila: мол, скоро снова будет лето, поезда, велосипеды; во что, конечно, не очень верилось. Да что там говорить: не верилось совсем. Как соль на рану были мне эти поезда, велосипеды. И когда я уже намеревалась тихо поплакать в рукавчик о своей горькой судьбине, то неожиданно снизошёл на меня insight. «Ничё-ничё, - подумала я. - Будет мне лето. Ещё какое будет лето!». В этот момент мне в очередной раз залепило мокрым снегом по лицу, но «Тему прошлого лета» я всё же поставила на repeat и заодно прокрутила в голове кучу притягательных вариантов. Впрочем, в действительности всё получилось даже куда более интересным, чем нарисовало тогда моё воображение.
В конце прошлого августа, испугавшись "близкого распада души", а также "старения, крови медленного струения", я поставила себе задачу-максимум: повзлягивать копытами так, чтоб в ушах зазвенело. Надо сказать, что нынешним летом нам это удалось сполна. В бесконечной череде бессонных сквотовых ночей в ушах действительно звенело. И апокалипсическая жара вовсе не мешала нам веселиться. Это лето вообще побило все рекорды по количеству комических эпизодов, сюрных ситуаций, встреченных фриков, безумных диалогов и не менее идиотических поступков. Когда мы жевали сирень, бежали за последним трамваем и пели там песни, я думала, что впадаю в детство. Но ничего подобного. Это был особый случай. Когда я села в поезд Москва-Черновцы, (естественно, чуть не опоздав после очередной бессонной ночи), мне на голову упал матрас. Вот от лета у меня ощущения ровно такие же. Перманентные звёздочки над головой. Как в комиксах.
Мне странно, что я никуда больше не уезжаю и даже часто ночую дома. В 4 утра мне по-прежнему хочется картошечки фри и наггетсов (это был наш самый королевский ужинозавтрак), но уже приходится сдерживать свои ностальгические порывы, чего уж там.
Ну, и, собственно, самое главное. Это лето было богатым не только на комические эпизоды, но и на поездки. Во-первых, преодолев свою аэрофобию хотя бы частично, я-таки слетала в Париж.
… Я не стала перечитывать «Игру в классики», пересматривать «Амели», «Парижскую историю» и «Paris, je t`aime». Не говоря уж о «Последнем танго в Париже». Я не записала себе песен Яна Тирсена, о чём, правда, жалела почти постоянно. Особенно когда услышала какого-то задорного мультиинструменталиста у Сакре-Кёр.
Надо сказать, что я вообще приехала во Францию удивительно пустой и неподготовленной. Совершенно не вспоминая ни об импрессионистах, ни о Модильяни, ни о Верлене, ни об Эдит Пиаф, ни о русских эмигрантах первой волны, ни о французском кинематографе. Я даже не спела себе про "все деньги парижских корпораций, все песни парижских радиостанций, Реми Мартин и пьяные танцы". Собственно, на такой эпиграф мне и не приходилось рассчитывать. Тут вполне бы подошёл биллизбэндовский: «Мама, я в Париже… С деньгами всё нормально… Вчера я даже купил… приличной колбасы!» Но это не самое главное; важно то, что пока я приглядывалась, вслушивалась и пыталась впитать в себя открывшиеся мне красоты, настало время улетать обратно. А город уже пустил внутри корешки. Причём очень незаметно. Да так, что на пути в аэропорт я была чрезвычайно обескуражена фактом своего предстоящего отъезда. И если б не мои очаровательные дружочки вкупе со скорейшим отправлением во Львов, то сидела бы я с кислой миной, подперев щёчку. Мол, не тронь меня, старушка, я в печали.
Но как вы понимаете, Париж и Францию в целом я полюбила не потому, что на улице Гранд-Шомьер Модильяни провёл свои последние годы, а в кабаках Монмартра в абсентовом угаре восседали импрессионисты. Я вывела простую формулу своей любви к городу, просто поглазев по сторонам и припомнив Бродского: «Здесь рябит от аркад, колоннад и чугунных пугал» (я знаю, что это про другие края, и тем не менее). Все маскароны, кариатиды, атланты, купидоны, пилястры, витые решётки меня неизменно приводили в восторг. Как и пустынная (почему-то) Вандомская площадь, и сверкающий на солнце мост Александра III, и красиво подсвечивающиеся маски Нового моста, и очаровательные подоконники с цветами, и Монмартр - целиком. Именно после посещения Монмартра город открылся для меня по-особенному.
Я вспоминаю прохладу вблизи Фонтана Медичи, бесконечные залы Лувра, холодный дождь на Атлантическом побережье, ничуть не уменьшивший его красоту, но приумноживший мою простуду, а также кондитерские с трюфелями Пушкин и, конечно, кальвадос со сливками. Мне кажется, что впечатления о Франции я бы могла перечислять и перечислять ещё страницы на 2 и именно назывными предложениями. Потому что настроение было исключительно созерцательным, а не деятельным.
это я воображала себя Максом из "Питера fm"
Луара
нормандские устрицы
Но Францией дело не ограничилось. Потом же был Львов. Бесконечно красивый, компактный и европейски реминисцентный, особенно для меня после Парижа; я ходила по львовским улицам с восторженными восклицаньями а-ля: «Да это же почти Монмартр!».
А какие-то городские уголки, разумеется, напоминали мне Питер, в особенности Петроградку, но вместе с тем во всём ощущалась его самобытность. Маскароны, атланты, купидоны; так и не увиденные живьём, но заочно любимые спящие львы у Пороховой башни, дома персиковых и кремовых цветов, притаившиеся сверху фигуры, частично сохранившиеся витражи и мозаики в парадных, то есть в брамах, и повсеместный запах кофе, - это был мой беглый и жадный взгляд на город. Не могу выделить что-то одно в плане достопримечательностей, хотя я, например, носилась вокруг поразившего меня Оперного театра минут двадцать, то приближаясь, то отбегая. И никакой дождь меня смутить не мог. Можно вспомнить потрясающий вид, открывающийся с Высокого замка, где меня самоотверженно водил Игорь (собственно, с этого фактически и началось моё восприятие Львова) и лебедей в Стрыйском парке, невероятно красивом в своём осеннем убранстве. Но вообще самое главное в этой поездке - люди, которые показали мне свой город, где бурлила особая жизнь, где были свои знаковые места, свои сквоты, фрики, фарцовщики и хиппари, где дрались на дуэлях, писали стихи, пили в парадняках портвейн и творили эту неформальную львовскую мифологию. Показали в этом случае - даже какое-то неверное слово, скорее - подарили. Я с теплом вспоминаю все диалоги, винтовую лестницу, горшочки с цветами на балконе, очень уютную кухню Татьяны Сергеевны, наши вечерние посиделки с песнями, глинтвейном и коньячком. И то, как я на удивление быстро могла найти нужную мне улицу (что мне совсем не свойственно, как вы понимаете).
Касенька, благодаря тебе и Татьяне Сергеевне, я обрела ещё одно место на карте, куда хочется возвращаться и о котором вспоминается с теплом и щемящей грустью. Спасибо вам.
смотрю на лычаковских ангелов
И спасибо всем, кто был рядом этим летом.