Легенды переводческого фронта: Вячеслав Алимов
Восхищаюсь профессионализмом военных переводчиков, они действительно являются примером для подражания.
Оригинал взят у exprimo в Легенды переводческого фронта: Вячеслав Алимов
Дорогие читатели (особенно коллеги-переводчики)! Предлагаю вашему вниманию интервью с выдающимся переводчиком, военным наблюдателем ООН на Ближнем Востоке Вячеславом Алимовым.
В своем интервью моей коллеге он рассказал о службе военного переводчика, о трагедиях войны и о своих научных работах.
Надеюсь, вам будет интересно)
Вячеслав Вячеславович Алимов, военный наблюдатель ООН на Ближнем Востоке, доктор филологических наук, автор ряда пособий по переводу
1. Вячеслав Вячеславович, как Вы решили стать переводчиком и почему Вы выбрали именно ВИИЯ?
Получилось так, что я служил в армии уже второй год. После школы младших авиационных специалистов, был механиком по приборному и кислородному оборудованию. Как-то мои товарищи, учившиеся в школе по подготовке к институту, сообщили мне, что идет набор в Военный Институт Иностранных Языков (ВИИЯ).
Еще до армии я хотел учиться в военном учебном заведении и изучать иностранные языки, потому что работать с иностранными языками интересно. Поэтому я решил поступить в ВИИЯ и попросил, чтобы меня направили туда. Сроки поджимали, за две недели оформили и отослали документы, потом пришел вызов, я сдал экзамены и поступил в ВИИЯ.
После поступления в ВИИЯ, меня хотели направить на факультет восточных языков, но посмотрели на мою европейскую внешность и зачислили на факультет западных языков. Моими языками стали английский и французский. Пришлось учить их с нуля, потому что в техникуме я изучал немецкий.
В ВИИЯ и программа, и преподаватели были высокого класса. На втором курсе меня назначили командиром языковой и учебной группы. У меня в подчинении были три английских и одна французская группа. Были у нас и концерты, и встречи, и много веселых и забавных случаев. Но мы были военными слушателями: учащихся ВИИЯ направляли в командировки, где они выступали в роли военных переводчиков.
На пятом курсе нам пришлось участвовать в «челночных операциях», мы летали на Ближний Восток бортовыми переводчиками, поставляли технику, боеприпасы, восстанавливали потенциал арабских стран, уничтоженный израильской авиацией. Получилось так, что мы пришли на занятия, и нам сказали, что мы летим бортпереводчиками на Ближний Восток. Нас тут же переодели в гражданскую одежду, сфотографировали, выдали удостоверения и распределили по самолетам. Я успел только позвонить сестре и передать через нее жене, что домой я не приду, что нас отправляют в командировку. Мы летали и в Алжир, и в Египет. Нам сказали, что полет будет всего один, а в итоге летали мы месяц. В воздухе мы были больше, чем на земле. Мы рассчитывали на один полет и взяли с собой по одной рубашке! Чтобы прилично выглядеть, приходилось постоянно стирать, гладить, чинить и сушить.
Были и печальные случаи. Как-то во время одной из операций разбился самолет, погиб наш сокурсник, изучавший испанский язык.
После института меня направили в Алжир, где я прослужил в качестве переводчика два года.
В форме миротворца ООН
2. Как случилось, что Вы стали наблюдателем ООН на Ближнем Востоке?
Как я уже говорил, после института я был распределен военным переводчиком французского языка в Алжир. Там я работал в профтехцентре, где приходилось переводить занятия по тактике, по автомобильной подготовке и другим дисциплинам. По возвращении в Советский Союз меня направили на центральные курсы ПУАК (по усовершенствованию авиационных кадров), которые находились в Киргизии. В центре, куда меня направили, готовили летчиков, штурманов, техников для стран Азии и Африки. Мне пришлось работать и с французским, и с английским, я был назначен старшим переводчиком, сдал кандидатский минимум в Киргизском Государственном Университете.
Преподавание в Алжире
После ЦК ПУАК меня начали оформлять в Египет, но переводчики срочно понадобились в Алжире, и я был направлен туда во второй раз. Там я год работал в ракетном центре в качестве старшего переводчика.
После возвращения в Союз меня направили в горьковский Государственный педагогический институте иностранных языков им. Н.А.Добролюбова, где я пять лет преподавал военный перевод, английский язык и другие предметы.
Я прошел курсы переподготовки «Выстрел» по программе «Военный наблюдатель» и был направлен на Ближний Восток в рамках программы ООН. Чтобы стать военным наблюдателем, необходимо хорошо знать английский язык, разбираться в военной технике, водить автомобиль и работать с рацией. Мне повезло: у меня все это было. В свое время с братом мы проехали от Москвы до Киргизии на «Москвиче».
Организация, контролировавшая соблюдение условий перемирия, называлась UNTSO (United Nations Truce Supervision Organization ). Там я проработал два года. Мое первое дежурство прошло в паре с канадцем. В дальнейшем я дежурил на КП, патрулировал, участвовал в инспекциях и разведполетах. Караваны (вагончики), в которых мы дежурили, были оборудованы газовой плитой, библиотекой, двумя кроватями. Для объективного контроля за соблюдением условий договора службу несли по графику два наблюдателя: советский и французский (или американский, канадский, шведский и т.д.).
Джип миротворческой организации ООН
Служба на Ближнем Востоке была одновременно и интересной, и очень опасной. Обычно мы занимались подсчетом военной техники и личного состава, чтобы их количество не превышало предусмотренного по договору. Но были и случаи, когда наблюдатели гибли по разным причинам. К сожалению, иногда из-за банального любопытства: хотелось взять на память военный сувенир, был соблазн посмотреть места сражений, сбитые самолеты и вертолеты.
Рядом с виллой ООН
Мне запомнился один случай: как-то мы со шведом патрулировали территорию на джипе, он был за рулем и свернул с маршрута, хотя нам это было категорически запрещено. Сделал он это потому, что увидел бедуина на верблюде, который находился в запретной буферной зоне. Бедуин вез финики, большие, красивые. В ответ на наши вопросы он делал вид, что ничего не понимает, зато предлагал ветви фиников в качестве подарка! В итоге мы его отпустили, потому что втолковать ему что-то было абсолютно невозможно.
Однажды во время патрулирования солдат-египтянин пригласил меня и моего напарника на чай, а между нами колючая проволока и минное поле! Он нам помахал рукой и спокойно пошел через поле, подлез под проволоку и говорит: «Пошли ко мне чай пить». Нам, военным, надо было бросить джип, пройти через минное поле, чтобы побаловаться чаем. Естественно, мы отказались.
Мне запомнились так называемые «Happy hours»: национальные вечера, которые представители разных стран организовывали на ООНовской вилле. Там были и игры, и беседы, и самодеятельность. Отношения с военными наблюдателями других стран были неплохими. Правда, некоторые шведы напоминали нам о войне и не могли простить нам Полтавской битвы!
После работы в ООН я вернулся в Союз, и меня направили в Воентехиниздат в Москве, где я сначала был референтом-переводчиком, а затем редактором. Там я десять лет служил в качестве редактора, получил подполковника, уволился и начал работу научным редактором в Авиаэкспорте. Потом я возобновил преподавательскую деятельность и несколько лет проработал в юридическом колледже-институте МГУ им. Ломоносова.
3. Расскажите, пожалуйста, о Ваших научных работах.
Когда я начал преподавать в юридическом колледже МГУ, я понял, что в нашей стране остро не хватает материалов по теории перевода (юридического, в частности). Тогда я написал книги «Теория перевода» и «Юридический перевод». Кстати, они переизданы уже в пятый раз.
После защиты кандидатской по германским языкам мне предложили должность декана факультета иностранных языков в МОСУ (Московском открытом социальном университете). В этой должности я проработал девять лет.
Докторскую я посвятил проблемам интерференции в переводе. Впервые я столкнулся с этим явлением еще в ВИИЯ на втором курсе: нам дали контрольную работу, где было необходимо перевести текст на французский язык, и я не знал глагола «принимать». Тогда я взял английский “to accept” и переделал на французский “accepter”. И это прошло! Я стал изучать интерференцию, разобрал ее на семи уровнях и понял, что явление это встречается очень часто. Мало того, я увидел, что интерференция может быть как отрицательной, так и положительной. Проблемам интерференции я посвятил несколько статей и монографию.
Позже издательство КомКнига выпустило мое пособие по общественно-политическому переводу.
Когда я был деканом в МОСУ, к нам приходили преподаватели, которые на вопрос, что они умеют, отвечали: «Все». По коммуникативной направленности они делили перевод на художественный и синхронный. Мне сразу становилось понятно, что таким «преподавателям» надо отказывать. Ясно, что такой человек не имеет понятия о том, о чем говорит: художественный перевод - из классификации по жанрам, синхронный - по времени. Это совершенно разные классификации. Сегодня большой объем ошибочной информации вводит в заблуждение студентов и начинающих переводчиков: в МГЛУ говорят, что художественный перевод относится к специальному, в пособиях по переводу встречается смешение жанров, а к художественному переводу добавили даже коммунальный!
4. Были ли у Вас образцы для подражания (в профессиональном плане): художественные или технические переводчики, на которых хотелось равняться?
Среди художественных переводчиков я могу назвать С.Я.Маршака. Его переводы и поэтические, и прозаические очень интересны. Если мы говорим об общественно-политическом переводе, то здесь нельзя не упомянуть В.М.Суходрева, который является образцом для подражания. Я очень уважаю Р.К.Миньяр-Блоручева, который был начальником кафедры в ВИИЯ, переводил для Де Голля. Отличный синхронист Л.О.Гуревич, президент Союза Переводчиков России. Из прошлого я не могу не вспомнить Я.И.Рецкера, А.В.Федорова, Л.С.Бархударова, А.Д.Швейцера, В.Н.Комиссарова. Их творчество, их мастерство и достижения надо изучать и ставить в пример начинающим переводчикам.
5. Пробовали ли Вы себя в качестве художественного переводчика? Какие навыки должны быть у художественного и технического переводчика?
Я переводил отдельные рассказы и статьи, но больше для себя. Профессионально я занимался общественно-политическим и специальным переводом.
Художественный перевод - это всегда соавторство. Не надо забывать о Кашкине, который говорил, что при переводе авторского произведения можно уходить в так называемый «затекст», чтобы понять, что сказать и как сказать. Переводчик художественной литературы должен хорошо знать предмет перевода, творчество писателя, владеть рифмой, метафорами, эпитетами как на своем языке, так и на языке перевода.
В любом случае, главное - это желание и умение переводить.
6. Как Вы поддерживаете свой профессиональный уровень?
Я преподаю теорию и практику перевода, пишу пособия, занимаюсь редактированием и научной работой. Моя практика связана с преподавательской деятельностью.
7. Дайте, пожалуйста, совет начинающим переводчикам.
Работа переводчика требует огромного терпения и усидчивости. Переводчик учится всю жизнь. Если человек не любит такую работу, ему будет тяжело.
Переводческая компания "Экспримо"
Оригинал взят у exprimo в Легенды переводческого фронта: Вячеслав Алимов
Дорогие читатели (особенно коллеги-переводчики)! Предлагаю вашему вниманию интервью с выдающимся переводчиком, военным наблюдателем ООН на Ближнем Востоке Вячеславом Алимовым.
В своем интервью моей коллеге он рассказал о службе военного переводчика, о трагедиях войны и о своих научных работах.
Надеюсь, вам будет интересно)
Вячеслав Вячеславович Алимов, военный наблюдатель ООН на Ближнем Востоке, доктор филологических наук, автор ряда пособий по переводу
1. Вячеслав Вячеславович, как Вы решили стать переводчиком и почему Вы выбрали именно ВИИЯ?
Получилось так, что я служил в армии уже второй год. После школы младших авиационных специалистов, был механиком по приборному и кислородному оборудованию. Как-то мои товарищи, учившиеся в школе по подготовке к институту, сообщили мне, что идет набор в Военный Институт Иностранных Языков (ВИИЯ).
Еще до армии я хотел учиться в военном учебном заведении и изучать иностранные языки, потому что работать с иностранными языками интересно. Поэтому я решил поступить в ВИИЯ и попросил, чтобы меня направили туда. Сроки поджимали, за две недели оформили и отослали документы, потом пришел вызов, я сдал экзамены и поступил в ВИИЯ.
После поступления в ВИИЯ, меня хотели направить на факультет восточных языков, но посмотрели на мою европейскую внешность и зачислили на факультет западных языков. Моими языками стали английский и французский. Пришлось учить их с нуля, потому что в техникуме я изучал немецкий.
В ВИИЯ и программа, и преподаватели были высокого класса. На втором курсе меня назначили командиром языковой и учебной группы. У меня в подчинении были три английских и одна французская группа. Были у нас и концерты, и встречи, и много веселых и забавных случаев. Но мы были военными слушателями: учащихся ВИИЯ направляли в командировки, где они выступали в роли военных переводчиков.
На пятом курсе нам пришлось участвовать в «челночных операциях», мы летали на Ближний Восток бортовыми переводчиками, поставляли технику, боеприпасы, восстанавливали потенциал арабских стран, уничтоженный израильской авиацией. Получилось так, что мы пришли на занятия, и нам сказали, что мы летим бортпереводчиками на Ближний Восток. Нас тут же переодели в гражданскую одежду, сфотографировали, выдали удостоверения и распределили по самолетам. Я успел только позвонить сестре и передать через нее жене, что домой я не приду, что нас отправляют в командировку. Мы летали и в Алжир, и в Египет. Нам сказали, что полет будет всего один, а в итоге летали мы месяц. В воздухе мы были больше, чем на земле. Мы рассчитывали на один полет и взяли с собой по одной рубашке! Чтобы прилично выглядеть, приходилось постоянно стирать, гладить, чинить и сушить.
Были и печальные случаи. Как-то во время одной из операций разбился самолет, погиб наш сокурсник, изучавший испанский язык.
После института меня направили в Алжир, где я прослужил в качестве переводчика два года.
В форме миротворца ООН
2. Как случилось, что Вы стали наблюдателем ООН на Ближнем Востоке?
Как я уже говорил, после института я был распределен военным переводчиком французского языка в Алжир. Там я работал в профтехцентре, где приходилось переводить занятия по тактике, по автомобильной подготовке и другим дисциплинам. По возвращении в Советский Союз меня направили на центральные курсы ПУАК (по усовершенствованию авиационных кадров), которые находились в Киргизии. В центре, куда меня направили, готовили летчиков, штурманов, техников для стран Азии и Африки. Мне пришлось работать и с французским, и с английским, я был назначен старшим переводчиком, сдал кандидатский минимум в Киргизском Государственном Университете.
Преподавание в Алжире
После ЦК ПУАК меня начали оформлять в Египет, но переводчики срочно понадобились в Алжире, и я был направлен туда во второй раз. Там я год работал в ракетном центре в качестве старшего переводчика.
После возвращения в Союз меня направили в горьковский Государственный педагогический институте иностранных языков им. Н.А.Добролюбова, где я пять лет преподавал военный перевод, английский язык и другие предметы.
Я прошел курсы переподготовки «Выстрел» по программе «Военный наблюдатель» и был направлен на Ближний Восток в рамках программы ООН. Чтобы стать военным наблюдателем, необходимо хорошо знать английский язык, разбираться в военной технике, водить автомобиль и работать с рацией. Мне повезло: у меня все это было. В свое время с братом мы проехали от Москвы до Киргизии на «Москвиче».
Организация, контролировавшая соблюдение условий перемирия, называлась UNTSO (United Nations Truce Supervision Organization ). Там я проработал два года. Мое первое дежурство прошло в паре с канадцем. В дальнейшем я дежурил на КП, патрулировал, участвовал в инспекциях и разведполетах. Караваны (вагончики), в которых мы дежурили, были оборудованы газовой плитой, библиотекой, двумя кроватями. Для объективного контроля за соблюдением условий договора службу несли по графику два наблюдателя: советский и французский (или американский, канадский, шведский и т.д.).
Джип миротворческой организации ООН
Служба на Ближнем Востоке была одновременно и интересной, и очень опасной. Обычно мы занимались подсчетом военной техники и личного состава, чтобы их количество не превышало предусмотренного по договору. Но были и случаи, когда наблюдатели гибли по разным причинам. К сожалению, иногда из-за банального любопытства: хотелось взять на память военный сувенир, был соблазн посмотреть места сражений, сбитые самолеты и вертолеты.
Рядом с виллой ООН
Мне запомнился один случай: как-то мы со шведом патрулировали территорию на джипе, он был за рулем и свернул с маршрута, хотя нам это было категорически запрещено. Сделал он это потому, что увидел бедуина на верблюде, который находился в запретной буферной зоне. Бедуин вез финики, большие, красивые. В ответ на наши вопросы он делал вид, что ничего не понимает, зато предлагал ветви фиников в качестве подарка! В итоге мы его отпустили, потому что втолковать ему что-то было абсолютно невозможно.
Однажды во время патрулирования солдат-египтянин пригласил меня и моего напарника на чай, а между нами колючая проволока и минное поле! Он нам помахал рукой и спокойно пошел через поле, подлез под проволоку и говорит: «Пошли ко мне чай пить». Нам, военным, надо было бросить джип, пройти через минное поле, чтобы побаловаться чаем. Естественно, мы отказались.
Мне запомнились так называемые «Happy hours»: национальные вечера, которые представители разных стран организовывали на ООНовской вилле. Там были и игры, и беседы, и самодеятельность. Отношения с военными наблюдателями других стран были неплохими. Правда, некоторые шведы напоминали нам о войне и не могли простить нам Полтавской битвы!
После работы в ООН я вернулся в Союз, и меня направили в Воентехиниздат в Москве, где я сначала был референтом-переводчиком, а затем редактором. Там я десять лет служил в качестве редактора, получил подполковника, уволился и начал работу научным редактором в Авиаэкспорте. Потом я возобновил преподавательскую деятельность и несколько лет проработал в юридическом колледже-институте МГУ им. Ломоносова.
3. Расскажите, пожалуйста, о Ваших научных работах.
Когда я начал преподавать в юридическом колледже МГУ, я понял, что в нашей стране остро не хватает материалов по теории перевода (юридического, в частности). Тогда я написал книги «Теория перевода» и «Юридический перевод». Кстати, они переизданы уже в пятый раз.
После защиты кандидатской по германским языкам мне предложили должность декана факультета иностранных языков в МОСУ (Московском открытом социальном университете). В этой должности я проработал девять лет.
Докторскую я посвятил проблемам интерференции в переводе. Впервые я столкнулся с этим явлением еще в ВИИЯ на втором курсе: нам дали контрольную работу, где было необходимо перевести текст на французский язык, и я не знал глагола «принимать». Тогда я взял английский “to accept” и переделал на французский “accepter”. И это прошло! Я стал изучать интерференцию, разобрал ее на семи уровнях и понял, что явление это встречается очень часто. Мало того, я увидел, что интерференция может быть как отрицательной, так и положительной. Проблемам интерференции я посвятил несколько статей и монографию.
Позже издательство КомКнига выпустило мое пособие по общественно-политическому переводу.
Когда я был деканом в МОСУ, к нам приходили преподаватели, которые на вопрос, что они умеют, отвечали: «Все». По коммуникативной направленности они делили перевод на художественный и синхронный. Мне сразу становилось понятно, что таким «преподавателям» надо отказывать. Ясно, что такой человек не имеет понятия о том, о чем говорит: художественный перевод - из классификации по жанрам, синхронный - по времени. Это совершенно разные классификации. Сегодня большой объем ошибочной информации вводит в заблуждение студентов и начинающих переводчиков: в МГЛУ говорят, что художественный перевод относится к специальному, в пособиях по переводу встречается смешение жанров, а к художественному переводу добавили даже коммунальный!
4. Были ли у Вас образцы для подражания (в профессиональном плане): художественные или технические переводчики, на которых хотелось равняться?
Среди художественных переводчиков я могу назвать С.Я.Маршака. Его переводы и поэтические, и прозаические очень интересны. Если мы говорим об общественно-политическом переводе, то здесь нельзя не упомянуть В.М.Суходрева, который является образцом для подражания. Я очень уважаю Р.К.Миньяр-Блоручева, который был начальником кафедры в ВИИЯ, переводил для Де Голля. Отличный синхронист Л.О.Гуревич, президент Союза Переводчиков России. Из прошлого я не могу не вспомнить Я.И.Рецкера, А.В.Федорова, Л.С.Бархударова, А.Д.Швейцера, В.Н.Комиссарова. Их творчество, их мастерство и достижения надо изучать и ставить в пример начинающим переводчикам.
5. Пробовали ли Вы себя в качестве художественного переводчика? Какие навыки должны быть у художественного и технического переводчика?
Я переводил отдельные рассказы и статьи, но больше для себя. Профессионально я занимался общественно-политическим и специальным переводом.
Художественный перевод - это всегда соавторство. Не надо забывать о Кашкине, который говорил, что при переводе авторского произведения можно уходить в так называемый «затекст», чтобы понять, что сказать и как сказать. Переводчик художественной литературы должен хорошо знать предмет перевода, творчество писателя, владеть рифмой, метафорами, эпитетами как на своем языке, так и на языке перевода.
В любом случае, главное - это желание и умение переводить.
6. Как Вы поддерживаете свой профессиональный уровень?
Я преподаю теорию и практику перевода, пишу пособия, занимаюсь редактированием и научной работой. Моя практика связана с преподавательской деятельностью.
7. Дайте, пожалуйста, совет начинающим переводчикам.
Работа переводчика требует огромного терпения и усидчивости. Переводчик учится всю жизнь. Если человек не любит такую работу, ему будет тяжело.
Переводческая компания "Экспримо"