Страсти по Муме (архивное)
Всё-таки решил в архив положить Муму Пушкина в необрезаном варианте. Шоб було. Ведь Мума ложится на Онегина почти один в один, только нужно в некоторых местах поменять пару-тройку слов. 8))
Читать необязательно, только если уж совсем читать нечего, или хочется вспомнить Евгения. Изменённые слова подсветил синеньким, если не сказать голубым. 8)))
Мума была скромна, послушна,
Всегда как утро весела,
Как жизнь поэта простодушна,
Как поцелуй любви мила,
Глаза как небо голубые;
Улыбка, локоны льняные,
Движенья, голос, легкий стан,
Всё в Муме ... но любой роман
Возьмите и найдете верно
Ее портрет: он очень мил.
Я прежде сам её любил,
Но надоела мне безмерно.
Позвольте мне, читатель мой,
Вам рассказать сюжет иной.
Герасим самых честных правил,
Когда не в шутку вдруг оглох,
Щенка с собою жить заставил,
И лучше выдумать не мог.
Его пример другим наука.
Вот, например, Набоков, сука,
С него "Лолиту" настрочил.
Герасим был же Мумафил.
Но для Мумы какое свинство
Глухого дядьку забавлять,
Как будто проститутка-блядь,
А не звезда из секс-меншинства.
Вздыхать и думать про себя:
"За что же я люблю тебя!"
Деревня, где скучал Герасим,
Была прелестный уголок;
Там друг почёрному поквасить
Благословить бы небо мог.
Господский дом уединенный,
Горой от ветров огражденный,
Стоял над речкою. Вдали
Пред ним пестрели и цвели
Луга и нивы полны лилий,
Мелькали сёла; здесь и там
Стада бродили по лугам -
Раздолье для скотофилии.
Но верен был Герасим Муме,
А в Муме пыл былой уж умер.
В свою деревню в ту же пору
Помещик новый прискакал
И столь же строгому разбору
Он в сексе повод подавал.
По имени Владимир Ленский,
С елдою прямо геттингенской,
Красавец, в полном цвете лет
Любил он свой велосипед.
От хладного разврата света
Еще увянуть не успев,
Приехал он в начале лета,
Одни лишь трусики надев.
И в голос все решили так,
Что он опаснейший чудак.
Но Ленский, не имев конечно
Охоты узы брака несть,
С Герасимом желал сердечно
Знакомство покороче свесть.
Они сошлись. Волна и камень,
Стихи и проза, лед и пламень
Не столь различны меж собой.
Сперва взаимной разнотой
Они друг другу были скучны;
Потом понравились; потом
Съезжались каждый день верхом,
И скоро стали неразлучны.
Вот так вот, ни сказав ни разу,
Герасим стал вдруг...очень нежным.
Мума всё видела с досадой
Двух педогогов; но тайком
С неизъяснимою отрадой
Невольно думала о том;
И в сердце дума заронилась;
Пора пришла, она влюбилась.
Так в землю падшее зерно
Весны огнем оживлено.
Давно ее воображенье,
Сгорая негой и тоской,
Алкало пищи роковой;
Давно сердечное томленье
Теснило ей младую грудь;
Решила весточку черкнуть:
Письмо Мумы к Ленскому
Я к вам пишу - чего же боле?
Что я могу еще сказать?
Теперь, я знаю, в вашей воле
Меня в собачьей будке взять.
Но вы, к моей несчастной доле
Хоть каплю жалости храня,
Не просто трахните меня.
Сначала я молчать хотела;
Поверьте: моего стыда
Вы не узнали б никогда,
Когда б надежду я имела
Хоть редко, хоть в неделю раз.
Но вы же, сударь, просто гей!
Хочу же слышать ваши речи,
Вам слово гавкнуть, и потом
Все думать, думать об одном
Как вы меня на новой встречи...
Я обольстительно красива,
Ты обольстительно красив.
На сеновале в полночь. Пива,
И захвати презерватив.
Кончаю! Страшно перечесть...
Стыдом и страхом замираю...
Но мне порукой ваша честь,
И смело ей себя вверяю..."
Морозна ночь, всё небо ясно;
Светил небесных дивный хор
Течет так тихо, так согласно...
Мума же на широкий двор
Уж без намордника выходит,
На месяц зеркало наводит;
Но в темном зеркале одна
Дрожит печальная луна...
Чу... снег хрустит... любимый?; дева
К нему на цыпочках летит
И голосок ее звучит
Нежней свирельного напева:
Как ваше имя? Нем и злой
Герасим с чёрною метлой!
Мума шмыг в лес; Герас за нею;
Снег рыхлый по колено ей;
То длинный сук ее за шею
Зацепит вдруг, то из ушей
Златые серьги вырвет силой;
То в хрупком снеге с ножки милой
Увязнет мокрый башмачок;
То выронит она платок;
Поднять ей некогда; боится,
Герася слышит за собой,
И даже трепетной рукой
Одежды край поднять стыдится;
Она бежит, он всё вослед:
И сил уже бежать ей нет.
Упала в снег; Герас проворно
Ее хватает и несет;
Она бесчувственно-покорна,
Не шевельнется, не дохнет;
Прочёл письмо Герасим-сука
И возыграла ревность-мука.
Решил Муме он отомстить
И в речке суку утопить.
Мое! - сказал Герасим грозно
(Прорвалось у немого вдруг);
Осталася во тьме морозной.
Младая Мума с ним сам-друг;
Глухарь схватил её за холку
И потащил на берег волком.
Хотя бы взял, подлец, бы сани!
Но, утренней луны бледней
И трепетней гонимой лани,
Мума темнеющих очей
Не подымает: пышет бурно
В ней страстный жар; ей душно, дурно;
Она кричит:"Герасим - гей!"
Не слышит. Слезы из очей
Хотят уж капать; уж готова
Бедняжка в обморок упасть;
Но воля и рассудка власть
Превозмогли. Она два слова
Сквозь зубы молвила тишком:
"Шоб ты издох, проклятый гом!"
Был вечер. Небо меркло. Воды
Струились тихо. Жук жужжал.
Уж расходились хороводы;
Уж за рекой, дымясь, пылал
Огонь рыбачий. В лодке старой
Герасим грёб, Мума лежала
В свои мечты погружена
О Ленском думала она.
Герасим думал о разлуке:
"В моей блуждающей судьбе,
Мума, я думал о тебе!
Мума... как много в этом звуке
Для сердца дворника слилось!
Как много в нем отозвалось!
Так, полдень мой настал, и нужно
Мне в том сознаться, вижу я.
Но так и быть: простимся дружно,
О Мума легкая моя!
Благодарю за наслажденья,
За грусть, за милые мученья,
За шум, за бури, за пиры,
За все, за все твои дары;
Благодарю тебя. Тобою,
Среди тревог и в тишине,
Я насладился... и вполне;
Довольно! С ясною душою
Пускаю ныне в новый путь
Тебя От жизни отдохнуть."
И вы, читатель благосклонный,
В своей коляске выписной
Оставьте град неугомонный,
Где веселились вы зимой;
С моею музой своенравной
Пойдемте слушать шум дубравный
Над безыменною рекой
В деревне, где Герасим мой,
Отшельник праздный и унылый,
Еще недавно жил зимой
В соседстве Мумы молодой,
Моей мечтательницы милой;
Но вот её теперь уж нет...
А Ленского пропал и след.
Меж гор, лежащих полукругом,
Пойдем туда, где ручеек
Виясь бежит зеленым лугом
К реке сквозь липовый лесок.
Там соловей, весны любовник,
Всю ночь поет; цветет шиповник,
И слышен говор ключевой, -
Там виден камень гробовой
В тени двух сосен устарелых.
Пришельцу надпись говорит:
"Дворника была собака, он её любил,
Она съела кусок мяса, он её убил.
Убил и закопал и надпись написал..."