Неосень школы
В этом году пошёл на линейку 1 сентября уже не потому, что работа обязывала. На улице с вечера пестрили циннии, астры, хризантемы и прочие бюджетные варианты флористических изысканий.
Утром первой у подъезда попалась девочка с охапкой немахровых георгин, с аспарагусом в шуршащей слюде. Ничем, кроме мобильного телефончика у уха, она не отличалась от поколений девочек до неё: той же длины клетчатая юбочка, те же белые хэбэшные колготки в рубчик, туфлюшечки-балетки с ремешком по худосочной лодыжке.
Вот мальчишки прошли - коротко остриженные затылки, брюнет и шатен. Неунятые сонные вихры: младшеклассники семенили в обуви на вырост, пиджачках не по плечу, морщащих на спине; с букетом розовых гладиолусов, непослушных и ещё только готовящихся раскрыться в бутонах, колышашихся на ветру, на грани надлома, гибких от природы... Броско накрашенные мамашки и бабушки-руку-через-дорогу-давай поправляли лямки ранцев (с которых исчезли катафоты!), одёргивали полы пиджаков, заправляли рубашки и блузы в брюки и под юбки.
Хорохорились старшеклассники, поводили плечами в непривычных пиджаках под джинсы (в мои школьные годы надеть классический пиджак с джинсами и белыми кроссовками было верхом залихватского и дерзновенного модизма). Состарившиеся дывчины, о которых понимаешь, что школьницы, лишь по букету цветов, несли самоё себя на 17-сантиметровых лаковых шпильках, одна бройлернее другой. Внук с дедом шёл в ткани с отливом с этикеткой на рукаве (неискоренимая традиция а-ля рюс).
Первоклассникам ввели форму, родителей откровенно назвали "оплачивающей стороной". Дети заматерели, внешне и словом. Спрашивали, вернусь ли преподавать. Здоровались, вопрошали о делах. Я засыпал на задней парте на классном часу, посвящённом, кажется, Минину и Пожарскому, просил меня растолкать, если всё же засну.
Встречались бывшие воспитанники по всем центральным улицам города, кричали через тротуары, махали ладонями, знакомили со своими компаниями, направляющимися "бухать" (а мы в их годы в пиццерию одну и ту же ходили), поздравляли с днём знаний, обещали и просили скорых встреч. А я в обнимку с цветами на главной площади ел один за одним ГОСТовский пломбир в вафельном стаканчике и вполуха говорил о школе, детях и училках.
Утром первой у подъезда попалась девочка с охапкой немахровых георгин, с аспарагусом в шуршащей слюде. Ничем, кроме мобильного телефончика у уха, она не отличалась от поколений девочек до неё: той же длины клетчатая юбочка, те же белые хэбэшные колготки в рубчик, туфлюшечки-балетки с ремешком по худосочной лодыжке.
Вот мальчишки прошли - коротко остриженные затылки, брюнет и шатен. Неунятые сонные вихры: младшеклассники семенили в обуви на вырост, пиджачках не по плечу, морщащих на спине; с букетом розовых гладиолусов, непослушных и ещё только готовящихся раскрыться в бутонах, колышашихся на ветру, на грани надлома, гибких от природы... Броско накрашенные мамашки и бабушки-руку-через-дорогу-давай поправляли лямки ранцев (с которых исчезли катафоты!), одёргивали полы пиджаков, заправляли рубашки и блузы в брюки и под юбки.
Хорохорились старшеклассники, поводили плечами в непривычных пиджаках под джинсы (в мои школьные годы надеть классический пиджак с джинсами и белыми кроссовками было верхом залихватского и дерзновенного модизма). Состарившиеся дывчины, о которых понимаешь, что школьницы, лишь по букету цветов, несли самоё себя на 17-сантиметровых лаковых шпильках, одна бройлернее другой. Внук с дедом шёл в ткани с отливом с этикеткой на рукаве (неискоренимая традиция а-ля рюс).
Первоклассникам ввели форму, родителей откровенно назвали "оплачивающей стороной". Дети заматерели, внешне и словом. Спрашивали, вернусь ли преподавать. Здоровались, вопрошали о делах. Я засыпал на задней парте на классном часу, посвящённом, кажется, Минину и Пожарскому, просил меня растолкать, если всё же засну.
Встречались бывшие воспитанники по всем центральным улицам города, кричали через тротуары, махали ладонями, знакомили со своими компаниями, направляющимися "бухать" (а мы в их годы в пиццерию одну и ту же ходили), поздравляли с днём знаний, обещали и просили скорых встреч. А я в обнимку с цветами на главной площади ел один за одним ГОСТовский пломбир в вафельном стаканчике и вполуха говорил о школе, детях и училках.