Байка к 23 февраля.
Довелось мне во время армейской службы исполнять обязанности редактора стенной газеты. Для молодежи поясняю: стенгазета - это такой аналог ЖЖ, только сделанный от руки на нескольких склеенных между собой листов плотной бумаги (ватмана). Картинки и тексты рисовались прямо на ватмане, передовица печаталась отдельно на машинке и наклеивалась сверху.
Потом вся эта бумажная конструкция размером 1х4 м вывешивалась на реечный стенд под навесом. Свободный от службы личный состав живо интересовался, что про него там написали, и создавал толпу читателей.
Дело было непыльное, я собрал с комсомольцев какие-то заметки, с коммунистов - передовицу и соц. обязательства по стрельбе, разъ%ба-фотограф Витек Костычев принес мне несколько фоток. Когда всё это богатство духа было разложено по площади белых листов, и художник Мишка получил строгие указания что куда рисовать, во мне некстати взыграл дух перфекционизма, и я решил нанизать разрозненные материалы на поэтическую канву.
Все было бы хорошо, но мой друг поэт Борька Эренбург научил меня разным филологическим кунштюкам, и вместо того, чтобы писать казенные вирши, я написал несколько акростихов. На память их конечно не помню, но по методике каждый легко может воспроизвести сам.
Например такой:
Солдат мечтает о награде!
Уверен шаг, уверен взгляд.
Крепка рука на автомате,
И светлы лица у ребят!
но если читать слово по первым буквам четверостишия, аккурат и получится акростих.
Когда есть хорошая дебютная идея, то работа спорится сама собой. Навспоминал я несколько разных подобных слов, буквально за полчаса написал с десяток прекрасных стихотворений, отдал их долбо%бу-художнику Мишке с указаниями, что и куда поместить, а сам пошел спать, ибо как всегда делали всё в пожарном порядке к завтрашнему утру.
Утром я был разбужен воплями дневальных, где этот %:?*ный художник, и кто вообще эту %4йню делал. Я как-то сразу сообразил, что после художника будут искать меня, выскочил в "форме номер раз", т.е. в трусах и сапогах на босу ногу из палатки, и потрусил к стенду.
Газета была на месте, вокруг нее непропорционально громко задуманному и содеянному мной ржало несколько воинов.
Все было на месте и очень красиво.
Мишка аккуратно по квадратам срисовал с почтовой марки солдата в каске с мужественной челюстью, написал черной тушью плакатным пером красивыми большими буквами заголовок, наклеил статьи и фотографии и аккуратным почерком вписал в разных частях газеты мои вирши.
Все было бы ничего, но он "для плезиру" выделил красным фломастером (и где взял-то его в те годы, подлец) все заглавные буквы статей и, соответственно, стихотворений. Казённая армейская стенгазета с пяти метров представляла из себя ровное полотно с разбросанными там и тут весьма красноречивыми нецензурными надписями.
Газету до приезда начальства успели уничтожить, Мишка получил в рыло, я строгий выговор, и был уволен с должности главного редактора на кухню в наряд вне очереди.
Мишка, гад, так и не сознался в диверсии, говорил, что оно само получилось. С тех пор я к художникам отношусь настороженно.