Китайская Народная Республика.....
Первое чувство, которое у меня вызвало созерцание китайского «экономического чуда» - это глубокая депрессия. В вышеописанных трущобах жизнь кажется навсегда застывшей на уровне России времен Ельцина: люди, одетые во что попало, продают все, что можно продать. Даже набор барахла совершенно тот же. Я не увидела в Пекине ничего, что хотелось бы приобрести на память о своеобразности этой страны - весь тот же хлам продается в российских «супермаркетах» и на рынках в моей родной Туле. Китайцы славятся своим трудолюбием - а я увидела множество слоняющихся и сидящих по стенам возле домов ничем не занятых людей (в чем, конечно, не их вина: видимо, просто для «процветающей экономики» они оказались лишними). Если честно, то на Кубе такое можно увидеть только в социально неблагополучной старой Гаване, да и то во все уменьшающейся степени.
Мой западный гид, несмотря на все свое восторженное отношение к китайским реформам, был вынужден признать, что за последнее время китайцы «испортились»: стали пытаться обманывать, на улицах стало появляться небезопасно.... «Раньше, бывало, в отеле выбросишь пустую батарейку, а тебе ее приносят обратно: а вдруг ты это сделал по ошибке? А сейчас пытаются тебе всучить двойной счет... В КНДР такого пока нет, там люди по-прежнему очень честные».
К слову, о КНДР. За ужином представитель китайских профсоюзов, прекрасно говорящий по-французски, узнав о том, куда мы направляемся, презрительно скривил физиономию: «Вы хотя бы умственно подготовились к тому, что вас ждет? Этот совершенно извращенный менталитет... очень бедная страна...Китай таким был, наверно, в 50-е годы. Мы хотели поставить им электроэнергию, но у них даже нет технических возможностей, чтобы ее принять - ни современных сетей передач, ни проводов... Каждому жителю полагается два приличных костюма, чтобы выходить в них на улицу. Я горячо поддерживаю проводимые у нас реформы - посмотрите, что они дали нашим детям!»
Я посмотрела. За окно, на улицу, на которую уже спускался теплый тропический вечер - и увидела укладывающихся на ночлег на тротуаре бездомных... Правда, пока не в таких количествах, как у роттердамского центрального вокзала в «высокоразвитой» Голландии, но на которых проходящим мимо молодым людям (тем самым детям, о которых он вел речь) было совершенно по-западному, «по-цивилизованному» глубоко наплевать... Они спешили - в дискотеки, из которых гремела местная полузападная попса, к столикам ресторанов, где подают жирные тушки насильно откормленных уток....
Стоило ли ради этого проводить реформы?
Я еще раз хорошенько оглянулась вокруг - и не увидела ничего, от чего стало бы приятно на душе. Гигантские уродливые небоскребы, портящие пейзаж, не сходящий с улиц смог, новые «хозяева жизни», выглядящие как очень бедные люди, которые «наконец-то дорвались» до того, чтобы «жить на полную катушку» - и мне стало очень грустно.
«А в бедной КНДР есть бездомные?» - спросила я своего высокомерного китайского собеседника. Он сделал вид, что не расслышал моего вопроса за шумом строительных площадок «нового Китая»...
Мой западный гид, несмотря на все свое восторженное отношение к китайским реформам, был вынужден признать, что за последнее время китайцы «испортились»: стали пытаться обманывать, на улицах стало появляться небезопасно.... «Раньше, бывало, в отеле выбросишь пустую батарейку, а тебе ее приносят обратно: а вдруг ты это сделал по ошибке? А сейчас пытаются тебе всучить двойной счет... В КНДР такого пока нет, там люди по-прежнему очень честные».
К слову, о КНДР. За ужином представитель китайских профсоюзов, прекрасно говорящий по-французски, узнав о том, куда мы направляемся, презрительно скривил физиономию: «Вы хотя бы умственно подготовились к тому, что вас ждет? Этот совершенно извращенный менталитет... очень бедная страна...Китай таким был, наверно, в 50-е годы. Мы хотели поставить им электроэнергию, но у них даже нет технических возможностей, чтобы ее принять - ни современных сетей передач, ни проводов... Каждому жителю полагается два приличных костюма, чтобы выходить в них на улицу. Я горячо поддерживаю проводимые у нас реформы - посмотрите, что они дали нашим детям!»
Я посмотрела. За окно, на улицу, на которую уже спускался теплый тропический вечер - и увидела укладывающихся на ночлег на тротуаре бездомных... Правда, пока не в таких количествах, как у роттердамского центрального вокзала в «высокоразвитой» Голландии, но на которых проходящим мимо молодым людям (тем самым детям, о которых он вел речь) было совершенно по-западному, «по-цивилизованному» глубоко наплевать... Они спешили - в дискотеки, из которых гремела местная полузападная попса, к столикам ресторанов, где подают жирные тушки насильно откормленных уток....
Стоило ли ради этого проводить реформы?
Я еще раз хорошенько оглянулась вокруг - и не увидела ничего, от чего стало бы приятно на душе. Гигантские уродливые небоскребы, портящие пейзаж, не сходящий с улиц смог, новые «хозяева жизни», выглядящие как очень бедные люди, которые «наконец-то дорвались» до того, чтобы «жить на полную катушку» - и мне стало очень грустно.
«А в бедной КНДР есть бездомные?» - спросила я своего высокомерного китайского собеседника. Он сделал вид, что не расслышал моего вопроса за шумом строительных площадок «нового Китая»...