Джанни Родари.
Сколько раз не перечитываю Путешествие Голубой Стрелы by Джанни Родари, столько раз не могу сдержаться время от времени от подступающих оттуда-то слёз...
Похожим способом Меня цепляла только лишь ещё одна Вещь... Вот эта... Об чём я, кстати, уже писал...
А сейчас - избранно-зацепительные цитаты из...
----------------
Служанка побежала выполнять приказания. Франческо все еще стоял у магазина, уткнувшись носом в витрину, и ждал сам не зная чего. Штора, спускаясь, чуть не ударила его по голове. Франческо уткнул нос в пыльную штору и зарыдал.
В витрине эти рыдания произвели необыкновенный эффект. Одна за другой куклы тоже стали плакать и плакали так сильно, что Капитан не выдержал и выругался:
- Что за обезьяны! Уже научились плакать! - Он плюнул на палубу и усмехнулся: - Тысяча косых китов! Плакать из-за поезда! Да я не променял бы свой парусник на все поезда всех железных дорог мира.
Великий вождь Серебряное Перо вынул изо рта трубку, что ему приходилось делать каждый раз, когда он хотел что-либо сказать, и промолвил:
- Капитан Полубородый не говорить правды. Он есть очень взволнован из-за бедный белый ребенок.
- Что - я? Объясните мне, пожалуйста, что значит "взволнован"?
- Это значит, что одна сторона лица плачет, а другая стыдится этого.
Капитан предпочел не поворачиваться, так как его безбородая половина лица в самом деле плакала...
Однако в один угол витрины солнечные лучи не могли проникнуть. Тень падала как раз на Машиниста, и тот очень рассердился:
- Должно же было так случиться, чтобы именно я оказался в тени!
Он выглянул за витрину, и его зоркие глаза, привыкшие часами смотреть на рельсы во время долгих поездок, встретились с парой огромных, широко раскрытых глаз ребенка.
В эти глаза можно было заглянуть, как заглядывают в дом, когда на окнах нет занавесок. И, заглянув в них. Машинист увидел большую недетскую печаль.
"Странно, - подумал Машинист Голубой Стрелы. - Я всегда слышал, что дети - веселый народ. Они только и знают, что смеются и играют с утра до вечера. А этот мне кажется грустным, как старичок. Что с ним случилось?"
Грустный мальчик долго смотрел на витрину. Его глаза наполнились слезами. Время от времени слезинки скатывались вниз по щеке и пропадали на губах. Все в витрине затаили дыхание: никто еще не видел глаз, из которых текла бы вода, и это всех очень удивило.
- Тысяча хромых китов! - воскликнул Капитан. - Я занесу это событие в бортовой журнал!
Наконец мальчик вытер глаза рукавом курточки, подошел к двери магазина, взялся за ручку и толкнул дверь.
Раздался глухой звонок колокольчика, который, казалось, жаловался, звал на помощь.
------------------
- Ах, дорогой мой мальчик, тебе нравится поезд?! А ты знаешь, что через два дня после твоего письма сюда приходила твоя мать...
- Да, это я попросил ее прийти. Я ее так просил: пойди к Фее, я ей уже все написал, и она так добра, что не откажет нам.
- Я не хорошая и не плохая. Я работаю, но не могу работать бесплатно. У твоей матери не было денег, чтобы заплатить за поезд. Она хотела в обмен на поезд оставить мне старые часы. Но я видеть их не могу, эти часы! Потому что они заставляют время двигаться быстрее. Я также напомнила ей, что она еще должна заплатить мне за лошадку, которую брала в прошлом году. И за волчок, взятый два года тому назад. Ты знал об этом?
Нет, мальчик этого не знал. Мамы редко делятся с детьми своими неприятностями.
- Вот почему в этом году ты ничего не получил. Ты понял? Не кажется ли тебе, что я права?
- Да, синьора, вы правы, - пробормотал Франческо, - Я просто думал, что вы забыли мой адрес.
- Нет, напротив, я помню его очень хорошо. Видишь, вот он у меня записан. И на днях я пошлю к вам моего секретаря, чтобы взять деньги за прошлогодние игрушки.
Старая служанка, которая прислушивалась к их разговору, услышав, что ее назвали секретарем, чуть не потеряла сознания и должна была выпить стакан воды, чтобы перевести дух.
- Какая честь для меня, синьора баронесса! - сказала она своей хозяйке, когда мальчик ушел.
- Хорошо, хороню! - грубовато пробормотала Фея. - А пока повесь на дверь объявление: "Закрыто до завтра", чтобы не приходили другие надоедливые посетители.
- Может быть, опустить штору?
- Да, пожалуй, опусти. Я вижу, что сегодня не будет хорошей торговли.
Служанка побежала выполнять приказания. Франческо все еще стоял у магазина, уткнувшись носом в витрину, и ждал сам не зная чего. Штора, спускаясь, чуть не ударила его по голове. Франческо уткнул нос в пыльную штору и зарыдал.
В витрине эти рыдания произвели необыкновенный эффект. Одна за другой куклы тоже стали плакать и плакали так сильно, что Капитан не выдержал и выругался:
- Что за обезьяны! Уже научились плакать! - Он плюнул на палубу и усмехнулся: - Тысяча косых китов! Плакать из-за поезда! Да я не променял бы свой парусник на все поезда всех железных дорог мира.
Великий вождь Серебряное Перо вынул изо рта трубку, что ему приходилось делать каждый раз, когда он хотел что-либо сказать, и промолвил:
- Капитан Полубородый не говорить правды. Он есть очень взволнован из-за бедный белый ребенок.
- Что - я? Объясните мне, пожалуйста, что значит "взволнован"?
- Это значит, что одна сторона лица плачет, а другая стыдится этого.
Капитан предпочел не поворачиваться, так как его безбородая половина лица в самом деле плакала...
------------
На следующий день Франческо вернулся, и его печальные глаза снова были устремлены на Голубую Стрелу. Пришел он и на второй день, и на третий. Иногда он останавливался у витрины всего на несколько минут и потом, не оборачиваясь, убегал прочь. Иногда простаивал перед витриной долгие часы. Нос его был прижат к стеклу, а русый чуб спускался на лоб. Он ласково посматривал и на другие игрушки, но было видно, что сердце его принадлежит чудесному поезду.
Начальник Станции, Начальник Поезда и Машинист очень гордились этим и с важным видом поглядывали по сторонам, но никто не обижался на них за это.
Все обитатели витрины были влюблены в своего Франческо. Приходили другие дети, которые тоже подолгу рассматривали игрушки, но обитатели витрины почти не замечали их. Если Франческо не появлялся в обычное время. Начальник Станции нервно ходил взад и вперед по рельсам, бросая тревожные взгляды на часы. Капитан изрыгал проклятия. Сидящий Пилот высовывался из аэроплана, рискуя упасть, а Серебряное Перо забывал курить, так что трубка его ежеминутно гасла, и он тратил целые коробки спичек, чтобы разжечь ее вновь.
И так все дни, все месяцы, весь год.
Фея ежедневно получала целые пачки писем, которые она внимательно читала, делая заметки и подсчеты. Но вот писем стало столько, что требовалось полдня только на то, чтобы открывать конверты, и в витрине поняли, что близится день подарков - Новый год.
Бедный Франческо! С каждым днем его личико становилось все более грустным. Нужно было что-то сделать для него. Все ждали, что Начальник Станции Голубой Стрелы предложит что-нибудь, подскажет какую-нибудь идею. Но тот только снимал и надевал свой берет с пятью нашивками или смотрел на носки своих ботинок, словно видел их впервые...
------------------
В подвале около стен стояла старая ободранная мебель, на полу лежал ободранный соломенный тюфяк, стоял таз с отбитым краем, потухший очаг и кровать, в которой спал ребенок. Очевидно, его родители ушли на работу, а может быть, они просили милостыню, и ребенок остался один. Он лег спать, но не потушил маленькую керосиновую лампу, стоявшую на тумбочке. Может быть, он боялся темноты, а может быть, ему нравилось смотреть на большие колеблющиеся тени, которые отбрасывала лампа на потолок. И, глядя на эти тени, он заснул.
Наш храбрый Генерал был наделен богатой фантазией: он принял керосиновую лампу за огни вражеского лагеря и поднял тревогу.
- Тысяча новорожденных китов! - загремел Полубородый Капитан, нервно поглаживая безбородую половину подбородка. - А я уж подумал, что на горизонте появилось пиратское судно. Но, если не обманывает меня моя подзорная труба, этот ребенок не похож на пирата. У него нет ни абордажных крючьев, ни черной повязки на глазу, ни черного пиратского флага с черепом и костями. Мне кажется, что эта бригантина мирно плавает в океане снов.
Сидящий Пилот полетел на разведку к самой кровати, пролетел два-три раза прямо над мальчиком, который махнул во сне рукой, как бы отгоняя назойливую муху, и, вернувшись, доложил:
- Никакой опасности, синьор Генерал. Неприятель, простите, я хотел сказать, ребенок, заснул.
- Тогда мы захватим его врасплох, - объявил Генерал.
Но на этот раз возмутились ковбои:
- Захватить ребенка? Неужели для этого предназначены наши лассо? Мы ловим диких лошадей и быков, а не детей. На первом же кактусе мы повесим того, кто осмелится причинить вред ребенку!
С этими словами они пустили лошадей в галоп и окружили Генерала, готовые в любую минуту набросить на него лассо.
- Я говорил просто так, - проворчал Генерал. - Нельзя и пошутить немножко. Нет у вас никакой фантазии!
Колонна беглецов приблизилась к кровати. Я не стану вас уверять, что все сердца бились спокойно. Некоторые куклы еще не оправились от испуга и прятались за других, например за спину Желтого Медвежонка. Его маленький мозг из опилок соображал очень медленно. Происходящие события он воспринимал не сразу, а в порядке их очередности. Если нужно было одновременно понять две какие-нибудь вещи, у Желтого Медвежонка сразу же начиналась ужасная головная боль. Зато у него было хорошее зрение. Он первый увидел, что за неприятеля приняли маленького спящего мальчика. Медвежонка сразу охватило желание прыгнуть на кровать и поиграть с ним. Он даже не подумал о том, что спящие мальчики не играют с медвежатами, хотя бы и игрушечными.
На тумбочке рядом с лампой лежал сложенный вчетверо листок. На одной стороне его большими буквами был написан адрес.
- Ручаюсь вам, что это шифрованное послание, - сказал Генерал, который уже заподозрил в мальчике вражеского шпиона.
- Возможно, - согласился Начальник Станции. - Но, так или иначе, все равно мы не могли бы прочесть его. Оно адресовано не нам. Видите? Здесь написано: "Синьоре Фее".
- Очень интересно, - сказал Генерал. - Письмо адресовано синьоре Фее, то есть нашей хозяйке. А может быть, мальчик сообщает ей сведения о нас? Может быть, он следил за нами? Мы должны во что бы то ни стало прочесть это письмо!
- Нельзя, - упорствовал Начальник Станции. - Это нарушение почтовой тайны.
Но, как ни странно, на этот раз с Генералом согласился Серебряное Перо.
- Прочтите, - неожиданно произнес он и снова сунул в рот свою трубку.
Этого оказалось достаточно. Генерал вскарабкался на стул, развернул листок, откашлялся, как будто он собирался огласить указ о начале войны, и стал читать:
"Синьора Фея, я услышал о вас впервые в этом году; до этого я никогда ни от кого не получал подарков. В этот вечер я не тушу лампу и надеюсь увидеть вас, когда вы придете сюда. Тогда я расскажу вам, какую игрушку мне бы хотелось получить. Я боюсь заснуть и поэтому пишу это письмо. Очень прошу вас, синьора Фея, не откажите мне: я хороший мальчик, это все говорят, и буду еще лучше, если вы сделаете меня счастливым. А не то зачем же мне быть хорошим мальчиком? Ваш ДЖАМПАОЛО".
Воинственный тон, которым Генерал начал читать письмо, к концу чтения стал нежным. Нечего скрывать, старый солдат был взволнован.
Игрушки затаили дыхание, и только одна кукла вздохнула так сильно, что все обернулись и посмотрели на нее, и она очень смутилась.
- Тысяча дохлых китов! - раздался голос Полубородого Капитана. - Мне кажется, что наша старая хозяйка несправедлива. Вот ребенок, который по ее вине может стать плохим.
- Что значит стать плохим? - спросила кукла Роза.
Но никто ей не ответил, а другие куклы потянули ее за юбку, чтобы она замолчала.
- Нужно что-то сделать, - сказал Начальник Станции.
- Требуется доброволец, - подсказал Полковник.
В это время раздался какой-то странный кашель. Когда люди так кашляют, это значит, что они хотят что-то сказать, но боятся.
- Смелее говори! - крикнул Пилот, который сверху всегда первым видел, что случилось.
- Так вот, - проговорил Желтый Медвежонок, еще раз кашлянув, чтобы скрыть свое смущение, - по правде сказать, слишком длительные путешествия мне не нравятся. Я уже устал бродить по свету и хотел бы отдохнуть. Не кажется ли вам, что я мог бы остаться здесь?
Бедный Желтый Медвежонок! Он хотел выдать себя за хитреца, хотел скрыть свое доброе сердце. Кто знает, почему люди с добрым сердцем всегда стараются скрыть это от других?
- Не смотрите так на меня, - сказал он, - не то я превращусь в красного Медведя. Мне кажется, что на этой кроватке я могу чудесно подремать в ожидании рассвета, а вы будете бродить по улицам в такой холод и искать Франческо.
- Хорошо, - сказал Капитан, - оставайся здесь. Дети и медведи живут дружно, потому что хотя бы в одном они схожи: они всегда хотят играть.
Все согласились и стали прощаться. Каждому хотелось пожать лапу Желтого Медвежонка, пожелать ему счастья. Но в это время раздался громкий продолжительный гудок. Начальник Станции поднес к губам свой свисток, Начальник Поезда закричал:
- Скорее, синьоры, по вагонам! Поезд отправляется! По вагонам, синьоры!
Куклы, боясь отстать от поезда, подняли невообразимую суматоху.
Стрелки устроились на крышах вагонов, а парусник Капитана погрузили на платформу.
Поезд медленно тронулся.
Дверь подвала была открыта и выходила в темный узкий переулок. Желтый Медвежонок, примостившись около подушки, рядом с головкой Джампаоло, с некоторой грустью посмотрел на своих товарищей, которые медленно удалялись. Медвежонок вздохнул так сильно, что волосы мальчика зашевелились, как от дуновения ветра.
- Тише, тише, друг мой, - сказал самому себе Медвежонок, - не разбуди его.
Мальчик не проснулся, но легкая улыбка промелькнула на его губах.
"Ему снится сон, - сказал про себя Медвежонок. - Он видит во сне, что именно сейчас Фея прошла около него, положив ему на стул подарок, а ветерок, поднятый ее длинной юбкой, взъерошил его волосы. Готов держать пари, что он видит сейчас именно это. Но кто знает, какой подарок преподнесет ему Фея во сне?"
И вот Медвежонок пустился на хитрость, которая вам никогда не пришла бы в голову: он наклонился к уху мальчика и тихо-тихо стал нашептывать:
- Фея уже пришла и оставила тебе Желтого Медвежонка. Чудесный Медвежонок, уверяю тебя! Я хорошо его знаю, ведь я столько раз видел его в зеркале. Из спины у него торчит ключик для завода пружины, и, когда она заведена, Медвежонок танцует, как танцуют медведи на ярмарках и в цирке. Сейчас я тебе покажу.
Желтый Медвежонок с большим трудом дотянулся до пружины и завел ее. В тот же момент он почувствовал, что с ним творится что-то странное. Сначала по спине Медвежонка пробежала дрожь, и ему стало необыкновенно весело. Потом дрожь пробежала по его ногам, и они сами пустились в пляс.
Желтый Медвежонок никогда еще не танцевал так хорошо. Мальчик засмеялся во сне и от смеха проснулся. Он похлопал ресницами, чтобы привыкнуть к свету, и, увидев Желтого Медвежонка, понял, что сон не обманул его. Танцуя, Медвежонок подмигивал ему, как бы говоря: "Увидишь, мы будем друзьями".
И первый раз в жизни Джампаоло почувствовал себя счастливым.
-----------------------------
А теперь - самый главный, самый важный для Меня отрывок...
Глава XXI. КНОПКА ХОЧЕТ УМЕРЕТЬ
Дневной свет вывел Кнопку из оцепенения.
"Пока я еще двигаюсь, - подумал он, - незачем умирать от холода на пороге необитаемого дома. Я слышал о собаках, которые умирают на могиле своего хозяина, но у меня еще нет хозяина, а этот дом не могила. Разомну-ка я немного ноги".
Он попробовал завилять хвостом, но это ему удалось с трудом, так как хвост совсем замерз. Затем он сунул нос в снег (от этого, он слыхал, согревается кончик носа). Потом Кнопка стряхнул снег со спины и отправился в путь. Куда? Неважно. Не всегда собаки знают, куда они идут. А это ведь настоящие собаки, так что же вы хотите от игрушечного щенка?
Кнопка бродил по городу, увертываясь от бесчисленных трамваев и проваливаясь в лужи.
Один раз в витрине он увидел свое отражение.
"Странно, - подумал он, - по-моему, я стал больше. Очень странно: за целый год в витрине Феи я не вырос ни на сантиметр".
Он прошел мимо бронзового Памятника патриота на лошади и окликнул его. Памятник не шевельнулся и не ответил.
Выпало много снегу, и борода патриота стала совсем белой, а лошадь покрылась холодным белым покрывалом. Кнопка несколько минут смотрел на него. Затем вздохнул и побежал прочь, потому что большой ком снега сорвался с гривы лошади и устроил щенку хороший душ, в котором он совсем не нуждался.
Внезапно раздался звонок. Кнопка обернулся и увидел ехавшего на велосипеде приказчика с большой корзиной за плечами. Щенок скрылся в подъезде и подождал, пока тот проедет. Он не очень доверял людям. В конце концов это был дикий пес, почти волк.
Правда, волк не лесной, а витринный.
Кнопку тяготило одиночество. Он так хотел бы поболтать с кем-нибудь. Разве можно жить без друзей, товарищей? Он попробовал поговорить сам с собой. Пристроился около лужи и стал разговаривать со своим отражением.
- Куда ты идешь, бедный, маленький, заблудившийся и замерзший щенок? - спросил он.
- Куда ты идешь, бедный, маленький, заблудившийся и замерзший щенок? - ответила ему лужа.
- Что ты повторяешь мои слова, как попугай?
- Что ты повторяешь мои слова, как попугай? - ответило отражение.
- Дурак! - разозлился Кнопка.
- Дурак! - ответило ему отражение.
Видите, как плохо быть одиноким? Вас сразу обзывают разными нехорошими словами.
Сейчас Кнопка отдал бы половину хвоста, лишь бы найти товарищей. Он попробовал побежать за приказчиком, проехавшим на велосипеде, но тот уже уехал слишком далеко, и Кнопка, высунув язык от быстрого бега, вскоре отстал и потерял его из виду. Но вот из боковой улицы выехал другой велосипедист. Кнопка радостно бросился ему навстречу. От неожиданности велосипедист потерял равновесие и свалился в канаву, заваленную снегом.
- Паршивый щенок! - закричал он, слепил снежок и бросил им в щенка.
Снежок попал Кнопке прямо в глаз, и бедняжка с воем побежал прочь. Какой успех! Чуть было не подружился с велосипедистом!
Он присел у какого-то дерева и стал лечить глаз, из которого непрерывно текли слезы. Глаз невыносимо болел. Кнопка согласился бы вырвать глаз, только бы не чувствовать этой боли.
Рассвело. Небо уже не казалось таким низким и черным, оно стало серым и поднялось высоко над крышами.
"Будь сейчас луна, я смог бы повыть и полаять бы на нее, как делают другие собаки, - подумал Кнопка. И тут же возразил себе: - Другие собаки, но не ты, неумеющий лаять ".
Над этим вопросом Кнопка размышлял долго. Почему он не умеет лаять? Может быть, он еще маленький? Может быть, он мало упражнялся?
И вот он стал учиться лаять. Раздались жалкие и пронзительные вопли, от которых прослезились бы камни. Но у камней нет ушей, а у горожан есть. Одно, два, три окна распахнулись над головой Кнопки.
Несколько тазов холодной воды окатило Кнопку с ног до головы. С жалобным воплем он убежал прочь.
"Хороший результат! - думал Кнопка вне себя от отчаяния и смущения. - Еще один такой душ, и я перейду в другой мир, так и не научившись лаять".
Бедняга совсем отчаялся: "Лучше бы я пошел с моими товарищами. Теперь они сидят в теплой комнате. Скоро проснутся дети и так обрадуются им! А чего я достиг своей преданностью Франческо? Щенок не должен позволять себе роскошь думать. Что мне теперь делать? Куда идти? Мне ничего не остается, как умереть".
Решив умереть, он растянулся на трамвайной линии. Первые трамваи уже счистили снег со стальных рельсов, и они отливали голубым светом в бледных лучах восходящего солнца. Но вот рельсы слегка задрожали.
Приближался трамвай. Пора. Прощай, Кнопка, тебе не повезло в жизни. Так встреть смерть так же смело, как встретил ее Генерал. Бродячие собаки на твоем примере поймут, что нельзя оставаться в мире одиноким.
Трамвай быстро приблизился, но в нескольких шагах от Кнопки резко затормозил. Вожатый спрыгнул на землю.
- Смотрите, щенок! Щенок, который хочет умереть!.. Видали вы когда-нибудь такую картину?
Кнопка вскочил и, поджав хвост от смущения, побежал прочь. Даже умереть ему не давали спокойно.
- Эй ты! - звал его вожатый. - Верный, Верный, иди сюда!
Он называл много имен, но Кнопка не ответил ни на одно, хотя прекрасно понимал, что у вожатого не было плохих намерений. Вернее, именно поэтому он и не отзывался. Он так отчаялся, что не желал больше ничьей дружбы. Ему хотелось только одного - умереть.
- Верный, Тузик, Ральф, Щенок, Послушный, иди сюда!
Кнопка даже не повернулся. Вожатый сел в трамвай, включил мотор и поехал дальше, сигналя и внимательно смотря на рельсы.
Кнопка спрятался за уличной тумбой. Трамваи с грохотом проходили в десяти шагах от него, но он не осмеливался выйти из своего укрытия. А как они весело сигналят, эти трамваи! Как сверкает солнце на трамвайных окошках! Какие симпатичные, добрые лица у вожатых! Видно было, что эти люди, не задумываясь, снимут с себя куртку, чтобы укрыть замерзавшего щенка, а по утрам будут кормить его белым хлебом, намоченным в молоке.
Кнопка вздохнул.
Неподалеку послышался стук копыт. Старая лошадь медленно тащила по снегу коляску.
"Брошусь под коляску, - решил Кнопка. - Если лошадь не раздавит меня копытами, я все равно попаду под колеса".
Когда коляска была в двух шагах, он закрыл глаза и бросился под копыта. Но лошадь заметила его. Лошади хорошо видят, даже из-под шор. Копыта лишь пригладили взлохмаченную шерсть Кнопки, не причинив ему никакого вреда. Коляска чуть-чуть отклонилась в сторону - Кнопка остался цел и невредим. Тогда он всеми четырьмя лапами уцепился за коляску и повис сзади, где обычно цепляются шалуны, чтобы не получить кнута от кучера и проехать бесплатно.
По правде сказать, он устроился совсем неплохо: колеса поднимали легкую снежную пыль, которая свежей струей обдавала Кнопку. Под ним и по обеим сторонам коляски бежала белая гладкая дорога. Справа и слева отступали дома.
"Как хорошо ехать в коляске!" - подумал Кнопка.
Вы помните, то же самое подумал и Франческо.
"Буду ездить вместе с коляской взад-вперед, а потом видно будет, - решил Кнопка. - По-моему, кучер не заметил меня".
Через некоторое время Кнопке надоело ехать на запятках. Он решил сравнить, где лучше: в коляске или на запятках.
"Пожалуй, наверху гораздо лучше, - подумал он. - Там, должно быть, красные сиденья, как в купе первого класса Голубой Стрелы. Ручаюсь, что на сиденье можно вытянуться".
Пустив в ход зубы, лапы и хвост. Кнопка забрался в коляску. Внутри было тепло. Щенок почувствовал под ногами нежный, мягкий бархат.
"Немножко темновато, - подумал он, - но даже лучше, чем в Голубой Стреле. Боюсь, что намочу подушку своими мокрыми лапами. Хотя не все ли мне равно? Я еду в коляске впервые в жизни и хочу как следует насладиться поездкой. Сейчас я растянусь на сиденье и посплю немножко".
Он вытянулся... но неожиданно стукнулся головой обо что-то, вернее, об кого-то.
"Кто же сидит в коляске?" - испуганно подумал Кнопка. Он открыл свои маленькие серые глазки, и вдруг сердце бешено забилось у него в груди.
Прислонившись к спинке сиденья, подложив под голову руку, в коляске спокойно спал какой-то мальчик.
Глава XXII. КНОПКА УЧИТСЯ ЛАЯТЬ
Франческо, - затаив дыхание, пробормотал Кнопка.
Франческо пошевелился во сне и улыбнулся. Наверно, хороший сон видела сейчас эта каштановая головка с большим чубом, спускавшимся, как обычно, на лоб.
Кнопка лизнул ему руку. Впервые в жизни он лизнул руку своему другу, и это показалось ему самой приятной вещью в мире.
"А я бросался под трамвай, - думал он. - Я чуть было не погиб под коляской Франческо. Какая ужасная была бы смерть!"
От счастья он закрыл глаза, но сразу же снова открыл их, боясь хоть на минуту потерять из виду спящего мальчика. Хвост Кнопки тихо постукивал по бархату сиденья. Кнопка бросил рассеянный взгляд на хвост и удивился, как тогда, когда увидел в луже свое отражение.
"Странно, этот хвост не похож на тот, который был раньше. Не пришили же мне новый!"
Это замечание Кнопки относилось к тому периоду его жизни, о котором я вам не успел рассказать. Когда он еще жил в магазине Феи, мыши однажды отгрызли ему хвост. Но Фея, осматривая как-то магазин, заметила это и пришила ему новый.
"Этот мой хвост не похож на те, которые можно пришивать и отрезать, - думал Кнопка. - Это не тряпичный хвост".
Он попробовал ухватить хвост передними лапами, но это ему не удалось. Увлекшись, он несколько раз кувыркнулся на сиденье и в конце концов свалился прямо на Франческо, который поморщился во сне.
"Как хорошо! Не хватало еще, чтобы я сделал мальчику больно! Пропащий я совсем пес! - упрекнул сам себя Кнопка, потом стал оправдываться: - В конце концов рано или поздно он все равно должен проснуться".
Франческо спал теперь не так крепко. Он поворачивался, двигал руками, открывал рот, как бы желая что-то сказать. Может быть, он подымался на поверхность из сна, глубокого, как море.
- Проснись, - попросил Кнопка, - проснись, Франческо. Я уже давно здесь, а ты ни разу не взглянул на меня. Проснись, уже пора!
Франческо открыл глаза и сразу же зажмурился: утренний свет хлынул ему в глаза серебряной струей.
Он никак не мог вспомнить, что с ним случилось, и с удивлением спросил:
- Где я?
Но стук лошадиных копыт, ставший внезапно более громким (коляска проходила как раз по той части города, где снег уже счистили), напомнил ему все события этой удивительной ночи. Он открыл глаза и увидел пса, который вилял хвостом, смотрел на него и, казалось, по первому знаку готов был броситься к нему в объятия.
- Песик! - весело воскликнул Франческо. - Откуда ты взялся?
Он сел поближе, но еще не осмеливался протянуть руку и погладить щенка.
- Может быть, мне его подарила Фея? Может быть, это мой новогодний подарок?
Но потом засмеялся. Фея дарила игрушки, а не настоящих псов с ласковыми, преданными глазами, с настоящим хвостом, который плясал в воздухе, как маленький флажок под порывом ветра. Вы, наверное, уже сами догадались, что Кнопка не был больше игрушкой. Он стал настоящим псом.
Франческо ласково погладил его по спине, сначала робко, одной рукой, потом смелее, обеими руками. Кнопка только и ждал этого приглашения: проворный, как ящерица, он вскочил на колени к мальчику и весело залаял.
Да, вы правильно меня поняли: именно залаял. Впервые в жизни Кнопка услышал, как из его горла вылетают сильные, энергичные звуки, так не похожие на его обычный визг. Эти звуки казались ему песней и отдавались в голове, как колокол.
"Я лаю", - только и успел подумать он и сразу же перестал думать. Зато теперь он наслаждался этим новым, неиспытанным чувством. Он лаял так громко, что Франческо рассмеялся:
- Похоже, что ты лаешь впервые в жизни. Но голос у тебя неплохой.
Кнопка перестал быть игрушкой из папье-маше и тряпок; он чувствовал, как в его груди бьется настоящее, живое сердце. Когда его гладили, он не оставался теперь холодным и безразличным, как игрушка, а весь был теплый, живой и дрожал, как птица.
Это произошло потому, что он нашел себе настоящего друга и не был больше одинок.
Услышав этот лай, удивленный кучер обернулся. Он увидел мальчика и пса, которые весело боролись на старых, потертых подушках сиденья: псы и ребята не видят особой разницы между лужайкой и сиденьем коляски. Как только они найдут немного свободного места, так сразу же начинают вертеться юлой.
- Откуда же к нам прыгнул этот пес? - смеясь, спросил кучер.
- Не знаю. Когда я проснулся, он уже сидел здесь и лизал мне руку.
Кучер кашлянул и принялся рассказывать какую-то длинную историю.
- Однажды подобрал я одного пса. Дело было так: ехал я со станции; в коляске лежал багаж и сидели пассажиры. Лошадь в тот день совсем не хотела двигаться. Шел дождь, а у лошадей ведь тоже есть свои капризы. Правду говорит пословица...
Но Франческо и Кнопка так и не узнали, ни что говорит пословица, ни чем кончилась история кучера. Старик говорил, говорил, а два друга - я чуть не сказал два мальчика - уже обнаружили, что вдвоем можно играть, смеяться, развлекаться. И пасмурный день в занесенном снегом городе вдруг показался им светлым и радостным, как солнечный день на берегу моря.
Глава XXIII. ЧТО ТАКОЕ ДРУГ
На следующий день Франческо пошел на работу в магазин Феи. Кнопка, конечно, последовал за ним. Они не могли расстаться ни на минуту. Франческо брал его на ночь к себе в кровать, и ранним утром Кнопка будил его нетерпеливым лаем, который означал: "Вставай, не трать столько времени на сон. У нас еще тысяча дел. Нам нужно поваляться в снегу, сбегать наперегонки до стены фабрики, проверить, кто дальше прыгает. Вставай, вставай скорее!"
Всю дорогу они продолжали играть.
Фея, по правде сказать, сморщила нос при виде пса.
- Пес? Ты хочешь держать его в магазине?
- Если вы разрешите, синьора.
- Гм... Нет ли у него случайно блох?
- Нет, синьора. Это чистый пес.
- Мне кажется, что я где-то его уже видела. Тереза, взгляни-ка на этого пса! Ты помнишь, где мы его видели?
- Нет, синьора баронесса. Впрочем... Подождите-ка... Знаете, на кого он похож? На щенка, который сидел у нас в витрине на прошлой неделе. Посмотрите, у него хвост светлее, чем остальная шерсть.
- Ты права, он очень похож на нашего щенка. Правда, тот был поменьше.
- Да, синьора баронесса, наш был немного поменьше.
Кнопка залаял, чтобы они вспомнили его. Но Фея сказала смеясь:
- А кроме того, наш не лаял.
- Да, синьора баронесса, он не лаял.
Франческо разрешили держать пса, но только с условием, что тот не будет сорить и ломать игрушки.
За один день Кнопка научился предупреждать лаем о приходе покупателя. Научился смирно сидеть на задних лапах, держа во рту кружку, куда покупатели бросали чаевые для Франческо. Научился развлекать маленьких ребятишек, пока их мамы беседовали о том о сем с синьорой Феей.
В свободное время, когда покупателей не было, Франческо и Кнопка играли вместе новыми игрушками, которые Фея привезла к следующему Новому году. Это был все новый народ, незнакомый Кнопке: реактивные самолеты, ружья, стреляющие сжатым воздухом, огромные океанские пароходы с сотнями пассажиров.
"Бедняжка Полубородый, - думал Кнопка, - каким жалким казался бы его парусник рядом с этими гигантами!"
Со всем этим народом Кнопка не разговаривал. Все они были молчаливые и неподвижные и не желали вступать в разговор.
Может быть, между собой они и беседовали, как это раньше делал Кнопка со своими друзьями. Но теперь Кнопка не был одним из них: он принадлежал к миру настоящих людей с настоящими, а не нарисованными, как у трех Марионеток, сердцами.
Франческо тоже почти не играл с игрушками. Он предпочитал целыми часами бороться и кувыркаться с Кнопкой.
- Все игрушки мира не стоят одного друга, - говорил Франческо на ухо Кнопке.
И Кнопка лаял:
- Да! Да!
_ Мы всегда будем друзьями! Не расстанемся никогда!
- Никогда! Никогда! - лаял Кнопка.
Фея выглядывала из двери магазина и, глядя поверх очков, спрашивала:
- Что он так лает, этот демон?
- Он доволен, синьора. Он рад, что живет в этом мире.
И Кнопка лаял:
- Да! Да!
Похожим способом Меня цепляла только лишь ещё одна Вещь... Вот эта... Об чём я, кстати, уже писал...
А сейчас - избранно-зацепительные цитаты из...
----------------
Служанка побежала выполнять приказания. Франческо все еще стоял у магазина, уткнувшись носом в витрину, и ждал сам не зная чего. Штора, спускаясь, чуть не ударила его по голове. Франческо уткнул нос в пыльную штору и зарыдал.
В витрине эти рыдания произвели необыкновенный эффект. Одна за другой куклы тоже стали плакать и плакали так сильно, что Капитан не выдержал и выругался:
- Что за обезьяны! Уже научились плакать! - Он плюнул на палубу и усмехнулся: - Тысяча косых китов! Плакать из-за поезда! Да я не променял бы свой парусник на все поезда всех железных дорог мира.
Великий вождь Серебряное Перо вынул изо рта трубку, что ему приходилось делать каждый раз, когда он хотел что-либо сказать, и промолвил:
- Капитан Полубородый не говорить правды. Он есть очень взволнован из-за бедный белый ребенок.
- Что - я? Объясните мне, пожалуйста, что значит "взволнован"?
- Это значит, что одна сторона лица плачет, а другая стыдится этого.
Капитан предпочел не поворачиваться, так как его безбородая половина лица в самом деле плакала...
Однако в один угол витрины солнечные лучи не могли проникнуть. Тень падала как раз на Машиниста, и тот очень рассердился:
- Должно же было так случиться, чтобы именно я оказался в тени!
Он выглянул за витрину, и его зоркие глаза, привыкшие часами смотреть на рельсы во время долгих поездок, встретились с парой огромных, широко раскрытых глаз ребенка.
В эти глаза можно было заглянуть, как заглядывают в дом, когда на окнах нет занавесок. И, заглянув в них. Машинист увидел большую недетскую печаль.
"Странно, - подумал Машинист Голубой Стрелы. - Я всегда слышал, что дети - веселый народ. Они только и знают, что смеются и играют с утра до вечера. А этот мне кажется грустным, как старичок. Что с ним случилось?"
Грустный мальчик долго смотрел на витрину. Его глаза наполнились слезами. Время от времени слезинки скатывались вниз по щеке и пропадали на губах. Все в витрине затаили дыхание: никто еще не видел глаз, из которых текла бы вода, и это всех очень удивило.
- Тысяча хромых китов! - воскликнул Капитан. - Я занесу это событие в бортовой журнал!
Наконец мальчик вытер глаза рукавом курточки, подошел к двери магазина, взялся за ручку и толкнул дверь.
Раздался глухой звонок колокольчика, который, казалось, жаловался, звал на помощь.
------------------
- Ах, дорогой мой мальчик, тебе нравится поезд?! А ты знаешь, что через два дня после твоего письма сюда приходила твоя мать...
- Да, это я попросил ее прийти. Я ее так просил: пойди к Фее, я ей уже все написал, и она так добра, что не откажет нам.
- Я не хорошая и не плохая. Я работаю, но не могу работать бесплатно. У твоей матери не было денег, чтобы заплатить за поезд. Она хотела в обмен на поезд оставить мне старые часы. Но я видеть их не могу, эти часы! Потому что они заставляют время двигаться быстрее. Я также напомнила ей, что она еще должна заплатить мне за лошадку, которую брала в прошлом году. И за волчок, взятый два года тому назад. Ты знал об этом?
Нет, мальчик этого не знал. Мамы редко делятся с детьми своими неприятностями.
- Вот почему в этом году ты ничего не получил. Ты понял? Не кажется ли тебе, что я права?
- Да, синьора, вы правы, - пробормотал Франческо, - Я просто думал, что вы забыли мой адрес.
- Нет, напротив, я помню его очень хорошо. Видишь, вот он у меня записан. И на днях я пошлю к вам моего секретаря, чтобы взять деньги за прошлогодние игрушки.
Старая служанка, которая прислушивалась к их разговору, услышав, что ее назвали секретарем, чуть не потеряла сознания и должна была выпить стакан воды, чтобы перевести дух.
- Какая честь для меня, синьора баронесса! - сказала она своей хозяйке, когда мальчик ушел.
- Хорошо, хороню! - грубовато пробормотала Фея. - А пока повесь на дверь объявление: "Закрыто до завтра", чтобы не приходили другие надоедливые посетители.
- Может быть, опустить штору?
- Да, пожалуй, опусти. Я вижу, что сегодня не будет хорошей торговли.
Служанка побежала выполнять приказания. Франческо все еще стоял у магазина, уткнувшись носом в витрину, и ждал сам не зная чего. Штора, спускаясь, чуть не ударила его по голове. Франческо уткнул нос в пыльную штору и зарыдал.
В витрине эти рыдания произвели необыкновенный эффект. Одна за другой куклы тоже стали плакать и плакали так сильно, что Капитан не выдержал и выругался:
- Что за обезьяны! Уже научились плакать! - Он плюнул на палубу и усмехнулся: - Тысяча косых китов! Плакать из-за поезда! Да я не променял бы свой парусник на все поезда всех железных дорог мира.
Великий вождь Серебряное Перо вынул изо рта трубку, что ему приходилось делать каждый раз, когда он хотел что-либо сказать, и промолвил:
- Капитан Полубородый не говорить правды. Он есть очень взволнован из-за бедный белый ребенок.
- Что - я? Объясните мне, пожалуйста, что значит "взволнован"?
- Это значит, что одна сторона лица плачет, а другая стыдится этого.
Капитан предпочел не поворачиваться, так как его безбородая половина лица в самом деле плакала...
------------
На следующий день Франческо вернулся, и его печальные глаза снова были устремлены на Голубую Стрелу. Пришел он и на второй день, и на третий. Иногда он останавливался у витрины всего на несколько минут и потом, не оборачиваясь, убегал прочь. Иногда простаивал перед витриной долгие часы. Нос его был прижат к стеклу, а русый чуб спускался на лоб. Он ласково посматривал и на другие игрушки, но было видно, что сердце его принадлежит чудесному поезду.
Начальник Станции, Начальник Поезда и Машинист очень гордились этим и с важным видом поглядывали по сторонам, но никто не обижался на них за это.
Все обитатели витрины были влюблены в своего Франческо. Приходили другие дети, которые тоже подолгу рассматривали игрушки, но обитатели витрины почти не замечали их. Если Франческо не появлялся в обычное время. Начальник Станции нервно ходил взад и вперед по рельсам, бросая тревожные взгляды на часы. Капитан изрыгал проклятия. Сидящий Пилот высовывался из аэроплана, рискуя упасть, а Серебряное Перо забывал курить, так что трубка его ежеминутно гасла, и он тратил целые коробки спичек, чтобы разжечь ее вновь.
И так все дни, все месяцы, весь год.
Фея ежедневно получала целые пачки писем, которые она внимательно читала, делая заметки и подсчеты. Но вот писем стало столько, что требовалось полдня только на то, чтобы открывать конверты, и в витрине поняли, что близится день подарков - Новый год.
Бедный Франческо! С каждым днем его личико становилось все более грустным. Нужно было что-то сделать для него. Все ждали, что Начальник Станции Голубой Стрелы предложит что-нибудь, подскажет какую-нибудь идею. Но тот только снимал и надевал свой берет с пятью нашивками или смотрел на носки своих ботинок, словно видел их впервые...
------------------
В подвале около стен стояла старая ободранная мебель, на полу лежал ободранный соломенный тюфяк, стоял таз с отбитым краем, потухший очаг и кровать, в которой спал ребенок. Очевидно, его родители ушли на работу, а может быть, они просили милостыню, и ребенок остался один. Он лег спать, но не потушил маленькую керосиновую лампу, стоявшую на тумбочке. Может быть, он боялся темноты, а может быть, ему нравилось смотреть на большие колеблющиеся тени, которые отбрасывала лампа на потолок. И, глядя на эти тени, он заснул.
Наш храбрый Генерал был наделен богатой фантазией: он принял керосиновую лампу за огни вражеского лагеря и поднял тревогу.
- Тысяча новорожденных китов! - загремел Полубородый Капитан, нервно поглаживая безбородую половину подбородка. - А я уж подумал, что на горизонте появилось пиратское судно. Но, если не обманывает меня моя подзорная труба, этот ребенок не похож на пирата. У него нет ни абордажных крючьев, ни черной повязки на глазу, ни черного пиратского флага с черепом и костями. Мне кажется, что эта бригантина мирно плавает в океане снов.
Сидящий Пилот полетел на разведку к самой кровати, пролетел два-три раза прямо над мальчиком, который махнул во сне рукой, как бы отгоняя назойливую муху, и, вернувшись, доложил:
- Никакой опасности, синьор Генерал. Неприятель, простите, я хотел сказать, ребенок, заснул.
- Тогда мы захватим его врасплох, - объявил Генерал.
Но на этот раз возмутились ковбои:
- Захватить ребенка? Неужели для этого предназначены наши лассо? Мы ловим диких лошадей и быков, а не детей. На первом же кактусе мы повесим того, кто осмелится причинить вред ребенку!
С этими словами они пустили лошадей в галоп и окружили Генерала, готовые в любую минуту набросить на него лассо.
- Я говорил просто так, - проворчал Генерал. - Нельзя и пошутить немножко. Нет у вас никакой фантазии!
Колонна беглецов приблизилась к кровати. Я не стану вас уверять, что все сердца бились спокойно. Некоторые куклы еще не оправились от испуга и прятались за других, например за спину Желтого Медвежонка. Его маленький мозг из опилок соображал очень медленно. Происходящие события он воспринимал не сразу, а в порядке их очередности. Если нужно было одновременно понять две какие-нибудь вещи, у Желтого Медвежонка сразу же начиналась ужасная головная боль. Зато у него было хорошее зрение. Он первый увидел, что за неприятеля приняли маленького спящего мальчика. Медвежонка сразу охватило желание прыгнуть на кровать и поиграть с ним. Он даже не подумал о том, что спящие мальчики не играют с медвежатами, хотя бы и игрушечными.
На тумбочке рядом с лампой лежал сложенный вчетверо листок. На одной стороне его большими буквами был написан адрес.
- Ручаюсь вам, что это шифрованное послание, - сказал Генерал, который уже заподозрил в мальчике вражеского шпиона.
- Возможно, - согласился Начальник Станции. - Но, так или иначе, все равно мы не могли бы прочесть его. Оно адресовано не нам. Видите? Здесь написано: "Синьоре Фее".
- Очень интересно, - сказал Генерал. - Письмо адресовано синьоре Фее, то есть нашей хозяйке. А может быть, мальчик сообщает ей сведения о нас? Может быть, он следил за нами? Мы должны во что бы то ни стало прочесть это письмо!
- Нельзя, - упорствовал Начальник Станции. - Это нарушение почтовой тайны.
Но, как ни странно, на этот раз с Генералом согласился Серебряное Перо.
- Прочтите, - неожиданно произнес он и снова сунул в рот свою трубку.
Этого оказалось достаточно. Генерал вскарабкался на стул, развернул листок, откашлялся, как будто он собирался огласить указ о начале войны, и стал читать:
"Синьора Фея, я услышал о вас впервые в этом году; до этого я никогда ни от кого не получал подарков. В этот вечер я не тушу лампу и надеюсь увидеть вас, когда вы придете сюда. Тогда я расскажу вам, какую игрушку мне бы хотелось получить. Я боюсь заснуть и поэтому пишу это письмо. Очень прошу вас, синьора Фея, не откажите мне: я хороший мальчик, это все говорят, и буду еще лучше, если вы сделаете меня счастливым. А не то зачем же мне быть хорошим мальчиком? Ваш ДЖАМПАОЛО".
Воинственный тон, которым Генерал начал читать письмо, к концу чтения стал нежным. Нечего скрывать, старый солдат был взволнован.
Игрушки затаили дыхание, и только одна кукла вздохнула так сильно, что все обернулись и посмотрели на нее, и она очень смутилась.
- Тысяча дохлых китов! - раздался голос Полубородого Капитана. - Мне кажется, что наша старая хозяйка несправедлива. Вот ребенок, который по ее вине может стать плохим.
- Что значит стать плохим? - спросила кукла Роза.
Но никто ей не ответил, а другие куклы потянули ее за юбку, чтобы она замолчала.
- Нужно что-то сделать, - сказал Начальник Станции.
- Требуется доброволец, - подсказал Полковник.
В это время раздался какой-то странный кашель. Когда люди так кашляют, это значит, что они хотят что-то сказать, но боятся.
- Смелее говори! - крикнул Пилот, который сверху всегда первым видел, что случилось.
- Так вот, - проговорил Желтый Медвежонок, еще раз кашлянув, чтобы скрыть свое смущение, - по правде сказать, слишком длительные путешествия мне не нравятся. Я уже устал бродить по свету и хотел бы отдохнуть. Не кажется ли вам, что я мог бы остаться здесь?
Бедный Желтый Медвежонок! Он хотел выдать себя за хитреца, хотел скрыть свое доброе сердце. Кто знает, почему люди с добрым сердцем всегда стараются скрыть это от других?
- Не смотрите так на меня, - сказал он, - не то я превращусь в красного Медведя. Мне кажется, что на этой кроватке я могу чудесно подремать в ожидании рассвета, а вы будете бродить по улицам в такой холод и искать Франческо.
- Хорошо, - сказал Капитан, - оставайся здесь. Дети и медведи живут дружно, потому что хотя бы в одном они схожи: они всегда хотят играть.
Все согласились и стали прощаться. Каждому хотелось пожать лапу Желтого Медвежонка, пожелать ему счастья. Но в это время раздался громкий продолжительный гудок. Начальник Станции поднес к губам свой свисток, Начальник Поезда закричал:
- Скорее, синьоры, по вагонам! Поезд отправляется! По вагонам, синьоры!
Куклы, боясь отстать от поезда, подняли невообразимую суматоху.
Стрелки устроились на крышах вагонов, а парусник Капитана погрузили на платформу.
Поезд медленно тронулся.
Дверь подвала была открыта и выходила в темный узкий переулок. Желтый Медвежонок, примостившись около подушки, рядом с головкой Джампаоло, с некоторой грустью посмотрел на своих товарищей, которые медленно удалялись. Медвежонок вздохнул так сильно, что волосы мальчика зашевелились, как от дуновения ветра.
- Тише, тише, друг мой, - сказал самому себе Медвежонок, - не разбуди его.
Мальчик не проснулся, но легкая улыбка промелькнула на его губах.
"Ему снится сон, - сказал про себя Медвежонок. - Он видит во сне, что именно сейчас Фея прошла около него, положив ему на стул подарок, а ветерок, поднятый ее длинной юбкой, взъерошил его волосы. Готов держать пари, что он видит сейчас именно это. Но кто знает, какой подарок преподнесет ему Фея во сне?"
И вот Медвежонок пустился на хитрость, которая вам никогда не пришла бы в голову: он наклонился к уху мальчика и тихо-тихо стал нашептывать:
- Фея уже пришла и оставила тебе Желтого Медвежонка. Чудесный Медвежонок, уверяю тебя! Я хорошо его знаю, ведь я столько раз видел его в зеркале. Из спины у него торчит ключик для завода пружины, и, когда она заведена, Медвежонок танцует, как танцуют медведи на ярмарках и в цирке. Сейчас я тебе покажу.
Желтый Медвежонок с большим трудом дотянулся до пружины и завел ее. В тот же момент он почувствовал, что с ним творится что-то странное. Сначала по спине Медвежонка пробежала дрожь, и ему стало необыкновенно весело. Потом дрожь пробежала по его ногам, и они сами пустились в пляс.
Желтый Медвежонок никогда еще не танцевал так хорошо. Мальчик засмеялся во сне и от смеха проснулся. Он похлопал ресницами, чтобы привыкнуть к свету, и, увидев Желтого Медвежонка, понял, что сон не обманул его. Танцуя, Медвежонок подмигивал ему, как бы говоря: "Увидишь, мы будем друзьями".
И первый раз в жизни Джампаоло почувствовал себя счастливым.
-----------------------------
А теперь - самый главный, самый важный для Меня отрывок...
Глава XXI. КНОПКА ХОЧЕТ УМЕРЕТЬ
Дневной свет вывел Кнопку из оцепенения.
"Пока я еще двигаюсь, - подумал он, - незачем умирать от холода на пороге необитаемого дома. Я слышал о собаках, которые умирают на могиле своего хозяина, но у меня еще нет хозяина, а этот дом не могила. Разомну-ка я немного ноги".
Он попробовал завилять хвостом, но это ему удалось с трудом, так как хвост совсем замерз. Затем он сунул нос в снег (от этого, он слыхал, согревается кончик носа). Потом Кнопка стряхнул снег со спины и отправился в путь. Куда? Неважно. Не всегда собаки знают, куда они идут. А это ведь настоящие собаки, так что же вы хотите от игрушечного щенка?
Кнопка бродил по городу, увертываясь от бесчисленных трамваев и проваливаясь в лужи.
Один раз в витрине он увидел свое отражение.
"Странно, - подумал он, - по-моему, я стал больше. Очень странно: за целый год в витрине Феи я не вырос ни на сантиметр".
Он прошел мимо бронзового Памятника патриота на лошади и окликнул его. Памятник не шевельнулся и не ответил.
Выпало много снегу, и борода патриота стала совсем белой, а лошадь покрылась холодным белым покрывалом. Кнопка несколько минут смотрел на него. Затем вздохнул и побежал прочь, потому что большой ком снега сорвался с гривы лошади и устроил щенку хороший душ, в котором он совсем не нуждался.
Внезапно раздался звонок. Кнопка обернулся и увидел ехавшего на велосипеде приказчика с большой корзиной за плечами. Щенок скрылся в подъезде и подождал, пока тот проедет. Он не очень доверял людям. В конце концов это был дикий пес, почти волк.
Правда, волк не лесной, а витринный.
Кнопку тяготило одиночество. Он так хотел бы поболтать с кем-нибудь. Разве можно жить без друзей, товарищей? Он попробовал поговорить сам с собой. Пристроился около лужи и стал разговаривать со своим отражением.
- Куда ты идешь, бедный, маленький, заблудившийся и замерзший щенок? - спросил он.
- Куда ты идешь, бедный, маленький, заблудившийся и замерзший щенок? - ответила ему лужа.
- Что ты повторяешь мои слова, как попугай?
- Что ты повторяешь мои слова, как попугай? - ответило отражение.
- Дурак! - разозлился Кнопка.
- Дурак! - ответило ему отражение.
Видите, как плохо быть одиноким? Вас сразу обзывают разными нехорошими словами.
Сейчас Кнопка отдал бы половину хвоста, лишь бы найти товарищей. Он попробовал побежать за приказчиком, проехавшим на велосипеде, но тот уже уехал слишком далеко, и Кнопка, высунув язык от быстрого бега, вскоре отстал и потерял его из виду. Но вот из боковой улицы выехал другой велосипедист. Кнопка радостно бросился ему навстречу. От неожиданности велосипедист потерял равновесие и свалился в канаву, заваленную снегом.
- Паршивый щенок! - закричал он, слепил снежок и бросил им в щенка.
Снежок попал Кнопке прямо в глаз, и бедняжка с воем побежал прочь. Какой успех! Чуть было не подружился с велосипедистом!
Он присел у какого-то дерева и стал лечить глаз, из которого непрерывно текли слезы. Глаз невыносимо болел. Кнопка согласился бы вырвать глаз, только бы не чувствовать этой боли.
Рассвело. Небо уже не казалось таким низким и черным, оно стало серым и поднялось высоко над крышами.
"Будь сейчас луна, я смог бы повыть и полаять бы на нее, как делают другие собаки, - подумал Кнопка. И тут же возразил себе: - Другие собаки, но не ты, неумеющий лаять ".
Над этим вопросом Кнопка размышлял долго. Почему он не умеет лаять? Может быть, он еще маленький? Может быть, он мало упражнялся?
И вот он стал учиться лаять. Раздались жалкие и пронзительные вопли, от которых прослезились бы камни. Но у камней нет ушей, а у горожан есть. Одно, два, три окна распахнулись над головой Кнопки.
Несколько тазов холодной воды окатило Кнопку с ног до головы. С жалобным воплем он убежал прочь.
"Хороший результат! - думал Кнопка вне себя от отчаяния и смущения. - Еще один такой душ, и я перейду в другой мир, так и не научившись лаять".
Бедняга совсем отчаялся: "Лучше бы я пошел с моими товарищами. Теперь они сидят в теплой комнате. Скоро проснутся дети и так обрадуются им! А чего я достиг своей преданностью Франческо? Щенок не должен позволять себе роскошь думать. Что мне теперь делать? Куда идти? Мне ничего не остается, как умереть".
Решив умереть, он растянулся на трамвайной линии. Первые трамваи уже счистили снег со стальных рельсов, и они отливали голубым светом в бледных лучах восходящего солнца. Но вот рельсы слегка задрожали.
Приближался трамвай. Пора. Прощай, Кнопка, тебе не повезло в жизни. Так встреть смерть так же смело, как встретил ее Генерал. Бродячие собаки на твоем примере поймут, что нельзя оставаться в мире одиноким.
Трамвай быстро приблизился, но в нескольких шагах от Кнопки резко затормозил. Вожатый спрыгнул на землю.
- Смотрите, щенок! Щенок, который хочет умереть!.. Видали вы когда-нибудь такую картину?
Кнопка вскочил и, поджав хвост от смущения, побежал прочь. Даже умереть ему не давали спокойно.
- Эй ты! - звал его вожатый. - Верный, Верный, иди сюда!
Он называл много имен, но Кнопка не ответил ни на одно, хотя прекрасно понимал, что у вожатого не было плохих намерений. Вернее, именно поэтому он и не отзывался. Он так отчаялся, что не желал больше ничьей дружбы. Ему хотелось только одного - умереть.
- Верный, Тузик, Ральф, Щенок, Послушный, иди сюда!
Кнопка даже не повернулся. Вожатый сел в трамвай, включил мотор и поехал дальше, сигналя и внимательно смотря на рельсы.
Кнопка спрятался за уличной тумбой. Трамваи с грохотом проходили в десяти шагах от него, но он не осмеливался выйти из своего укрытия. А как они весело сигналят, эти трамваи! Как сверкает солнце на трамвайных окошках! Какие симпатичные, добрые лица у вожатых! Видно было, что эти люди, не задумываясь, снимут с себя куртку, чтобы укрыть замерзавшего щенка, а по утрам будут кормить его белым хлебом, намоченным в молоке.
Кнопка вздохнул.
Неподалеку послышался стук копыт. Старая лошадь медленно тащила по снегу коляску.
"Брошусь под коляску, - решил Кнопка. - Если лошадь не раздавит меня копытами, я все равно попаду под колеса".
Когда коляска была в двух шагах, он закрыл глаза и бросился под копыта. Но лошадь заметила его. Лошади хорошо видят, даже из-под шор. Копыта лишь пригладили взлохмаченную шерсть Кнопки, не причинив ему никакого вреда. Коляска чуть-чуть отклонилась в сторону - Кнопка остался цел и невредим. Тогда он всеми четырьмя лапами уцепился за коляску и повис сзади, где обычно цепляются шалуны, чтобы не получить кнута от кучера и проехать бесплатно.
По правде сказать, он устроился совсем неплохо: колеса поднимали легкую снежную пыль, которая свежей струей обдавала Кнопку. Под ним и по обеим сторонам коляски бежала белая гладкая дорога. Справа и слева отступали дома.
"Как хорошо ехать в коляске!" - подумал Кнопка.
Вы помните, то же самое подумал и Франческо.
"Буду ездить вместе с коляской взад-вперед, а потом видно будет, - решил Кнопка. - По-моему, кучер не заметил меня".
Через некоторое время Кнопке надоело ехать на запятках. Он решил сравнить, где лучше: в коляске или на запятках.
"Пожалуй, наверху гораздо лучше, - подумал он. - Там, должно быть, красные сиденья, как в купе первого класса Голубой Стрелы. Ручаюсь, что на сиденье можно вытянуться".
Пустив в ход зубы, лапы и хвост. Кнопка забрался в коляску. Внутри было тепло. Щенок почувствовал под ногами нежный, мягкий бархат.
"Немножко темновато, - подумал он, - но даже лучше, чем в Голубой Стреле. Боюсь, что намочу подушку своими мокрыми лапами. Хотя не все ли мне равно? Я еду в коляске впервые в жизни и хочу как следует насладиться поездкой. Сейчас я растянусь на сиденье и посплю немножко".
Он вытянулся... но неожиданно стукнулся головой обо что-то, вернее, об кого-то.
"Кто же сидит в коляске?" - испуганно подумал Кнопка. Он открыл свои маленькие серые глазки, и вдруг сердце бешено забилось у него в груди.
Прислонившись к спинке сиденья, подложив под голову руку, в коляске спокойно спал какой-то мальчик.
Глава XXII. КНОПКА УЧИТСЯ ЛАЯТЬ
Франческо, - затаив дыхание, пробормотал Кнопка.
Франческо пошевелился во сне и улыбнулся. Наверно, хороший сон видела сейчас эта каштановая головка с большим чубом, спускавшимся, как обычно, на лоб.
Кнопка лизнул ему руку. Впервые в жизни он лизнул руку своему другу, и это показалось ему самой приятной вещью в мире.
"А я бросался под трамвай, - думал он. - Я чуть было не погиб под коляской Франческо. Какая ужасная была бы смерть!"
От счастья он закрыл глаза, но сразу же снова открыл их, боясь хоть на минуту потерять из виду спящего мальчика. Хвост Кнопки тихо постукивал по бархату сиденья. Кнопка бросил рассеянный взгляд на хвост и удивился, как тогда, когда увидел в луже свое отражение.
"Странно, этот хвост не похож на тот, который был раньше. Не пришили же мне новый!"
Это замечание Кнопки относилось к тому периоду его жизни, о котором я вам не успел рассказать. Когда он еще жил в магазине Феи, мыши однажды отгрызли ему хвост. Но Фея, осматривая как-то магазин, заметила это и пришила ему новый.
"Этот мой хвост не похож на те, которые можно пришивать и отрезать, - думал Кнопка. - Это не тряпичный хвост".
Он попробовал ухватить хвост передними лапами, но это ему не удалось. Увлекшись, он несколько раз кувыркнулся на сиденье и в конце концов свалился прямо на Франческо, который поморщился во сне.
"Как хорошо! Не хватало еще, чтобы я сделал мальчику больно! Пропащий я совсем пес! - упрекнул сам себя Кнопка, потом стал оправдываться: - В конце концов рано или поздно он все равно должен проснуться".
Франческо спал теперь не так крепко. Он поворачивался, двигал руками, открывал рот, как бы желая что-то сказать. Может быть, он подымался на поверхность из сна, глубокого, как море.
- Проснись, - попросил Кнопка, - проснись, Франческо. Я уже давно здесь, а ты ни разу не взглянул на меня. Проснись, уже пора!
Франческо открыл глаза и сразу же зажмурился: утренний свет хлынул ему в глаза серебряной струей.
Он никак не мог вспомнить, что с ним случилось, и с удивлением спросил:
- Где я?
Но стук лошадиных копыт, ставший внезапно более громким (коляска проходила как раз по той части города, где снег уже счистили), напомнил ему все события этой удивительной ночи. Он открыл глаза и увидел пса, который вилял хвостом, смотрел на него и, казалось, по первому знаку готов был броситься к нему в объятия.
- Песик! - весело воскликнул Франческо. - Откуда ты взялся?
Он сел поближе, но еще не осмеливался протянуть руку и погладить щенка.
- Может быть, мне его подарила Фея? Может быть, это мой новогодний подарок?
Но потом засмеялся. Фея дарила игрушки, а не настоящих псов с ласковыми, преданными глазами, с настоящим хвостом, который плясал в воздухе, как маленький флажок под порывом ветра. Вы, наверное, уже сами догадались, что Кнопка не был больше игрушкой. Он стал настоящим псом.
Франческо ласково погладил его по спине, сначала робко, одной рукой, потом смелее, обеими руками. Кнопка только и ждал этого приглашения: проворный, как ящерица, он вскочил на колени к мальчику и весело залаял.
Да, вы правильно меня поняли: именно залаял. Впервые в жизни Кнопка услышал, как из его горла вылетают сильные, энергичные звуки, так не похожие на его обычный визг. Эти звуки казались ему песней и отдавались в голове, как колокол.
"Я лаю", - только и успел подумать он и сразу же перестал думать. Зато теперь он наслаждался этим новым, неиспытанным чувством. Он лаял так громко, что Франческо рассмеялся:
- Похоже, что ты лаешь впервые в жизни. Но голос у тебя неплохой.
Кнопка перестал быть игрушкой из папье-маше и тряпок; он чувствовал, как в его груди бьется настоящее, живое сердце. Когда его гладили, он не оставался теперь холодным и безразличным, как игрушка, а весь был теплый, живой и дрожал, как птица.
Это произошло потому, что он нашел себе настоящего друга и не был больше одинок.
Услышав этот лай, удивленный кучер обернулся. Он увидел мальчика и пса, которые весело боролись на старых, потертых подушках сиденья: псы и ребята не видят особой разницы между лужайкой и сиденьем коляски. Как только они найдут немного свободного места, так сразу же начинают вертеться юлой.
- Откуда же к нам прыгнул этот пес? - смеясь, спросил кучер.
- Не знаю. Когда я проснулся, он уже сидел здесь и лизал мне руку.
Кучер кашлянул и принялся рассказывать какую-то длинную историю.
- Однажды подобрал я одного пса. Дело было так: ехал я со станции; в коляске лежал багаж и сидели пассажиры. Лошадь в тот день совсем не хотела двигаться. Шел дождь, а у лошадей ведь тоже есть свои капризы. Правду говорит пословица...
Но Франческо и Кнопка так и не узнали, ни что говорит пословица, ни чем кончилась история кучера. Старик говорил, говорил, а два друга - я чуть не сказал два мальчика - уже обнаружили, что вдвоем можно играть, смеяться, развлекаться. И пасмурный день в занесенном снегом городе вдруг показался им светлым и радостным, как солнечный день на берегу моря.
Глава XXIII. ЧТО ТАКОЕ ДРУГ
На следующий день Франческо пошел на работу в магазин Феи. Кнопка, конечно, последовал за ним. Они не могли расстаться ни на минуту. Франческо брал его на ночь к себе в кровать, и ранним утром Кнопка будил его нетерпеливым лаем, который означал: "Вставай, не трать столько времени на сон. У нас еще тысяча дел. Нам нужно поваляться в снегу, сбегать наперегонки до стены фабрики, проверить, кто дальше прыгает. Вставай, вставай скорее!"
Всю дорогу они продолжали играть.
Фея, по правде сказать, сморщила нос при виде пса.
- Пес? Ты хочешь держать его в магазине?
- Если вы разрешите, синьора.
- Гм... Нет ли у него случайно блох?
- Нет, синьора. Это чистый пес.
- Мне кажется, что я где-то его уже видела. Тереза, взгляни-ка на этого пса! Ты помнишь, где мы его видели?
- Нет, синьора баронесса. Впрочем... Подождите-ка... Знаете, на кого он похож? На щенка, который сидел у нас в витрине на прошлой неделе. Посмотрите, у него хвост светлее, чем остальная шерсть.
- Ты права, он очень похож на нашего щенка. Правда, тот был поменьше.
- Да, синьора баронесса, наш был немного поменьше.
Кнопка залаял, чтобы они вспомнили его. Но Фея сказала смеясь:
- А кроме того, наш не лаял.
- Да, синьора баронесса, он не лаял.
Франческо разрешили держать пса, но только с условием, что тот не будет сорить и ломать игрушки.
За один день Кнопка научился предупреждать лаем о приходе покупателя. Научился смирно сидеть на задних лапах, держа во рту кружку, куда покупатели бросали чаевые для Франческо. Научился развлекать маленьких ребятишек, пока их мамы беседовали о том о сем с синьорой Феей.
В свободное время, когда покупателей не было, Франческо и Кнопка играли вместе новыми игрушками, которые Фея привезла к следующему Новому году. Это был все новый народ, незнакомый Кнопке: реактивные самолеты, ружья, стреляющие сжатым воздухом, огромные океанские пароходы с сотнями пассажиров.
"Бедняжка Полубородый, - думал Кнопка, - каким жалким казался бы его парусник рядом с этими гигантами!"
Со всем этим народом Кнопка не разговаривал. Все они были молчаливые и неподвижные и не желали вступать в разговор.
Может быть, между собой они и беседовали, как это раньше делал Кнопка со своими друзьями. Но теперь Кнопка не был одним из них: он принадлежал к миру настоящих людей с настоящими, а не нарисованными, как у трех Марионеток, сердцами.
Франческо тоже почти не играл с игрушками. Он предпочитал целыми часами бороться и кувыркаться с Кнопкой.
- Все игрушки мира не стоят одного друга, - говорил Франческо на ухо Кнопке.
И Кнопка лаял:
- Да! Да!
_ Мы всегда будем друзьями! Не расстанемся никогда!
- Никогда! Никогда! - лаял Кнопка.
Фея выглядывала из двери магазина и, глядя поверх очков, спрашивала:
- Что он так лает, этот демон?
- Он доволен, синьора. Он рад, что живет в этом мире.
И Кнопка лаял:
- Да! Да!