Чтение. Антиграмотность.
Ученика одной из казанских школ из-за плохой успеваемости по литературе не хотят переводить в десятый класс. Учительница поставила условие: прочитаешь весь список литературы - возьмем.
- Я, конечно, все прочитаю. Но, по большому счету, кому это нужно? Никто из ребят-одноклассников сейчас книгами не интересуется, - заявил в ответ школьник, сам не подозревая, что озвучил серьезную проблему, которая со временем может стать головной болью для нашего общества.
Интерес россиян к чтению почти сошел на нет. По мнению социологов, в стране растет поколение, которое вообще ничего не читает. Центр Юрия Левады провел социологическое исследование на тему предпочтений соотечественников в сфере литературы. Оказалось, что только 23% респондентов читают постоянно. Это люди от 30 до 49 лет, с высшим образованием, живущие в крупных городах.
Не читают книг 37% россиян - в основном это мужчины старше 50 лет, с образованием ниже среднего. «Время от времени» читают только 40% россиян. В эту категорию попали люди со средним образованием, в возрасте до 29 лет. В основном, это школьники, читающие произведения, заданные «по программе», или абитуриенты, штудирующие классику ради поступления в вузы.
Социологи констатируют: большинство опрошенных ими родителей причину отказа своих детей от книг видят в том, что они проводят много времени у телевизора и компьютера. На вопрос, смогут ли они сами усадить детей за чтение, если те в жизни не видели своих пап и мам с книгой в руках, многие взрослые, полагаем, смущаясь, пишут в анкетах: "Книги читаем". Только вот название и автора последней прочитанной книги почему-то при этом никто так и не вспоминает.
Разговор со школьниками подтвердил - брать пример им не с кого: "Родители иногда газеты читают, кроссворды разгадывают. А больше смотрят телесериалы". Более того, оказалось, что у многих дома книг вообще нет, в лучшем случае - учебники.
Секрет решения данной проблемы, по мнению психолога Светланы Адагашевой, прост: надо, чтобы родители, прежде чем требовать у ребенка любви к чтению, сами разбирались в классике и могли порассуждать на тему книжных новинок. Многие ли из нас сегодня могут похвастаться этим?
Предпочтения читателей выглядят и того интересней. 23% нравятся «женские» детективы, еще 19% - «женская» проза, 18% - российский боевик. Русских классиков читают только 9%, зарубежных - 8%, традиционную фантастику - 6% и еще 5% интересуются современной прозой, в том числе мистикой и фэнтези.
«Издатели знают об этой ситуации, - говорит исполнительный директор издательства «Азбука» Алексей Гордин. - Каждый год покупаемость книг снижается на 25%. Это катастрофические показатели. Сейчас уже тираж в 3-5 тыс. экземпляров - норма. А книга, выходящая тиражом в 10 тыс. - почти бестселлер».
Книги нужно рекламировать, как и любой другой товар, говорят участники издательского рынка. Но вот парадокс - чтобы это сделать, цены на них нужно поднять в несколько раз, притом что уровень доходов позволяет покупать печатные издания далеко не каждому россиянину. «Сейчас в России напечатать книгу стоит столько же, сколько в Европе и Америке. Цена одного экземпляра - $1-3. Но если за границей она продается за $20-30, то у нас - в среднем за $5-7. То есть у издателей практически не остается денег ни на авторские гонорары, ни на рекламу. Получается замкнутый круг».
В то же время следует отметить, что в Великобритании около 40% людей не прочитали ни одной книги в жизни. Как показали результаты исследования, проведенного группой "Orange Prize for Fiction", британцы предпочитают газеты книгам.
По подсчетам, среднее время, которое ежедневно тратится на чтение ради удовольствия, сократилось всего до 11 минут. Газетам жители туманного Альбиона уделяют в среднем 17 минут в день.
В общем чтению посвящается лишь шесть часов в неделю, в то время как на просмотр телепрограмм тратится ежедневно три часа. Выяснилось также, что в среднем британцы проводят семь минут в день в интернете и пять минут посвящают чтению журналов. А самым популярным местом для чтения, по данным опроса, является постель.
Семью, в которой есть два автомобиля, в настоящее время можно встретить гораздо чаще, чем дом, где оба супруга читают художественные произведения. Но самым шокирующим результатом исследования стал тот факт, что 40% британцев вообще не прочли ни одной книги в жизни.
В ХХ столетии сословные границы окончательно исчезли, а грамотностьстала всеобщей. На Западе это происходило естественным путем, в Россиинасильственным. И там, и там процесс носил, по сути, катастрофический(хотя и растянутый во времени) характер, но катастрофы эти былисовершенно разными. Большевистский террор, сам по себе беспрецедентныйпо масштабам, для литературы стал катаклизмом достаточно рядовым(насколько к катаклизму вообще применим такой термин). С одной стороны,конечно, одни талантливые писатели были репрессированы, другие вынужденыбыли творить в условиях жесткой цензуры. При этом литературное поле былоизрядно замусорено различной бездарной чепухой, продвигаемойисключительно по идеологическим мотивам.
Однако сама по себе революция не отменяет действие закона стоимости, массы не становятся просвещеннее, низкопробная литература, увы, не вся сводится к мистицированию, порнографии и богоискательству: значительная ее часть мимикрирует, заимствуя левую тематику, язык, сюжеты, идеологию. Выхолощенные "рассказы про доярок" преподносятся как альтернатива буржуазному искусству, в которое по формальному признаку зачисляют авангардизм. В противовес этому явлению Брехт требует рассматривать художественный реализм как метод, а не набор атрибутов. Реалистично то произведение, в котором правильно и полно освоена реальность, а не то, которое похоже на другое реалистическое произведение. При этом факт, что массы легче воспринимают "адаптированные" под их вкусы произведения искусства, трактовался как проблема, с которой надо бороться, а потакание им со стороны интеллигенции резко осуждалось марксистской критикой.
"Теперь последует главное звено (главный козырь) в цепи доказательств тех пророков, что желают нам навязать этот новый сентиментальный натурализм под соусом "современного рабочего искусства": ведь десяток тысяч рабочих смотрели на эти картины и выразили свое одобрение!
Так точно, господа хвостисты! 10-20 тысяч рабочих сочли картину Пчелина "прекрасной"! Но ведь десятки тысяч этих рабочих ставят еще бумажные цветы на комоды и считают пьянство мужским достоинством.
На десятках и сотнях тысяч рабочих и крестьян лежит наследие капиталистического рабства, систематического одурманивания в вопросах культуры.
Рабочий, служащий, даже крестьянин воспитывался за последние десятилетия на сентиментальном натурализме тысяч открыток, "искусстве" олеографий и портретах отечественных героев. На всем этом образовались его понятия о красоте. Совершенно естественно, что он восхищается картинами, говорящими на понятном ему языке". (А. Курелла, "Художественная реакция под маской "героического реализма")
Коммунистическая тенденция проиграла, оставив в истории беспрецедентный пример борьбы с попсой, набросок образа врага и железки строк, которые нам еще пригодятся...
Но с другой - статус литературыв обществе и классическая, заданная еще дворянами, планка все ещеоставались достаточно высокими (так что значительная часть читателейбыла способна отличить настоящие книги от всучиваемых "в нагрузку"бездарных агиток, а посему последние не наносили большого вреда), а"сам-" и "тамиздат" оставались пусть и опасной, но отдушиной длясвободного творчества, интерес к которому лишь подогревался благодарязапретам. Нимало не оправдывая преступления большевизма, не будемзабывать, что гонения на писателей и их трагическая гибель не являютсяего исключительной прерогативой - вспомним хотя бы судьбу Пушкина и Лермонтова. Так что культура продолжала жить и развиваться и подкоммунистическим прессом, и последняя - возможно, последняя в российскойистории - плеяда талантливых авторов засияла под лучами оттепели 1960-х.
Вспомните хотя бы "советскую" передачу "В гостях у сказки". Добрая тетя Валя Леонтьева не только "показывала" фильмы и мультики, но и демонстрировала красочные обложки новых детских изданий. При этом исподволь, ненавязчиво внушала детям, что настоящая сказка - не на экране, а за этими обложками. И откроется она только тому, кто возьмет в руки книгу и прочитает ее. И ведь читали же!
На Западе же происходило иное: фронтальное наступление лубка,"масс-культуры", "попсы". Литература, сделавшись достоянием не элиты, атолпы, превращалась в часть индустрии развлечений, причем развлеченийневысокого пошиба - по сути, в проститутку, чья задача, как известно -не повышать умственный уровень клиента, а удовлетворять его самыегрязные желания. Причем ей приходилось бороться за клиента с кино ителевидением, еще более опуская планку примитивности и доступности."Клиент всегда прав..." И дело не только в том, что издатель в такихусловиях не заинтересован печатать хорошие книги, поскольку они ненайдут спроса; хуже то, что он заинтересован печатать и всяческипродвигать плохие, а авторы (возможно, изначально небесталанные)заинтересованы их писать. Иными словами, даже возникновение новойгенерации "счастливцев праздных", свободных в своем творчестве от мыслейо хлебе насущном и, соответственно, конъюнктуре рынка, не спасетситуацию. Их осмысленный сигнал попросту утонет в мощном информационномшуме "попсы", ложка меда растворится незамеченной в бочке дегтя. Иименно в этом качественное отличие нынешней ситуации от всех катаклизмовпрошлого.
В последние годы на российском рынке литературы идет вытеснение отечественной детской книги. Когда недавно в Министерстве образования и науки России решили собрать из "свежих" изданий "Библиотеку современной детской литературы", чтобы отослать ее в школы страны, выяснилось - собирать нечего! На полках магазинов лежат, главным образом, зарубежные переводные книжки. Есть, конечно, и свои громкие имена - Эдуард Успенский, Григорий Остер, Андрей Усачев, Ирина Токмакова и другие. Но все они приобрели популярность еще в прежние годы. Да, они издаются, поскольку хорошо продаются, поскольку, в свою очередь, читатели успели "войти во вкус". Новых же авторов в большинстве случаев издатели поставили перед необходимостью не "самовыражаться", а лишь посильно развлекать. Иначе их покупать не будут. А издатель поклоняется сейчас одному идолу - золотому тельцу.
По словам казанского детского писателя Бориса Вайнера, такая "легкая" литература приносит большую прибыль, чем книги о добре и зле, воспитывающие из мальчишек и девчонок порядочных и честных людей. Главным стало, чтобы книга угождала читателю, а не формировала детскую нравственность по заведомо высокой планке. Хотя хороших писателей в нашей стране много, считает он.
Заместитель редактора детского журнала "Зонтик", а также руководитель клуба "Белая ворона" в Казани Наиля Ахунова также с сожалением констатирует: среди различных изданий в республике - всего несколько детских журналов. "Интересные авторы есть, а печататься им негде", - вздыхает она.
Издательский бизнес, изгнав с прилавков лирику, сказку, серьезную психологическую прозу, школьную повесть, произведения о взаимоотношениях поколений, рассказы о трудном детстве наших бабушек и дедушек, о природе, испортил вкус ребятишек, "подсадив" их на наркотик массовой литературы: страшилок, ужастиков, фэнтези...
По мнению психолога Светланы Адагашевой из казанского филиала Всемирного центра взаимоотношений, возникшая на месте отечественной детской литературы сугубо "массовая" ведет не к развитию личности, а к ее деградации. Понятие "психической нормы" медики растолковывают как способность человека адаптироваться к реалиям жизни, подчас суровым. И это значит, что, если книга не будет готовить ребенка к жизни, она утратит свое воспитательное значение.
Социологи бьют тревогу, утверждая, что современное поколение, повзрослевшее в том числе и на волне новой детской, юношеской литературы, в массе своей малокультурно, эгоистично, меркантильно и даже жестоко.
Но здесь мы видим, что изначальный тезис нуждается в коррекции.Убийственной для культуры является не просто всеобщая грамотность, носочетание всеобщей грамотности и рыночной экономики. Это не значит, чторыночная экономика неприемлема как таковая, но ее проникновение в сферукультуры (в условиях, когда "рынок" в этой сфере не ограничен узкимклассом образованной элиты) является для культуры смертельным, болеегубительным, чем большевисткая диктатура или темные века средневековья.Отсюда становится ясно, почему "вторая оттепель", т.е. перестройка и то,что за ней последовало, в литературном плане обернулась пшиком, неоправдав надежд на новое созвездие талантов, "наконец-то получившихвозможность творить свободно". Практически все литературные событияэтого периода - новые (а чаще старые, извлеченные из столов и сейфов)произведения авторов, "засветившихся" еще в прошлую "оттепель" или дажераньше. Новых же имен попросту нет: те, что оказываются на слуху,всплывают почти исключительно на волне скандальной раскрутки, соревнуясьдруг с другом в количестве мата и непотребства на квадратный дюймтекста. Все по законам шоу-бизнеса: талант - ничто, скандал - все. Всамом лучшем случае в "модные писатели" может угодить плодовитыйграфоман-фантаст, компилирующий сюжеты второсортных компьютерных игр дляподростковой аудитории, или неплохой стилист, клепающий крепенькие, ноничего не дающие ни уму, ни сердцу ретро-детективчики.
Значит ли это, что новых талантливых авторов нет вообще? Нет, незначит. Не исключено, что новый Пушкин или Бродский уже десять лет пишетгениальные стихи в каком-нибудь провинциальном Засарайске. Но максимум,на что он может рассчитывать - это публикации в местной заводскоймноготиражке или книжка, изданная за свой счет в количестве 200экземпляров, которые потом годами будут пылиться на дальних полкахзаваленных глянцевой макулатурой магазинов. И даже когда в Засарайск проведут наконец интернет, это ничего не изменит - в потоках сетевойграфомании его творчество утонет еще вернее, чем в графомании бумажной...
Жители города Мантурова лишились самой крупной, районной, библиотеки. Ее преобразовали в межпоселенческую библиотеку и основной фонд перевезли в деревенский клуб. А для жителей города пользование книгами стало платным.
Раньше в этом помещении располагался абонемент центральной районной библиотеки - основное хранилище книг. Вот эти полсотни стеллажей были заполнены книгами. Теперь сюда читателей не пускают.
Школьники - первые пострадавшие от закрытия центральной библиотеки. Учебники, литература по школьной программе, книги для докладов - все это можно было взять только здесь.
Полина Зайцева, ученица Мантуровской школы № 3:
«Сейчас, когда ее убрали, нам трудно, мы приходим, не знаем, где нам взять учебники, и когда учитель спрашивает, мы домашнее задание не выполнили»
За книгами ученики теперь ходят в три городские библиотеки. Но удовлетворить их запросы эти читальни не могут - фонды малы.
Татьяна Капитонова, учитель русского языка мантуровской школы № 7:
«Вот мы в 10 классе, например, изучали роман «Обломов», и у меня в 10 классе не у всех были тексты, потому что не может наш город даже обеспечить. А без этой библиотеки дети вообще перестанут читать»
Таким образом, коммерческая цензура оказалась значительно хуже политической - не для авторов лично (все-таки быть просто непечатаемымлучше, чем быть замученным в лагере), но для культуры в целом (не тольколитературы; к примеру, вымирание живописи на Западе - уже свершившийсяфакт, "художниками" там нынче именуются авторы "инсталляций" и"перформансов" типа публичной мастурбации). Уничтожить информацию,сделать ее неразличимой можно двумя способами - ослабляя сигнал иусиливая шум. Прежде во всех бедствиях реализовывался первый сценарий,теперь же - второй, оказавшийся намного более эффективным. Причем сигналсо временем тоже угаснет, ибо культура не может существовать вбезвоздушном пространстве: уйдут "последние могикане", школьныепрограммы, в очередной раз пересмотренные в соответствии с"общеевропейскими ценностями", окончательно изгонят чуждую рыночныммеханизмам классику, и поколения, воспитанные на попсе (неважно,мэйнстримовой или авангардной), уже в принципе не смогут создать ничего,кроме попсы. Причем очевидно, что каждая следующая генерация будет ещехуже предыдущей, ибо общая логика, диктующая нынешнюю деградацию, никудане денется. Классика прошлого все еще будет храниться на полках или,скорее, цифровых носителях библиотек, но для жителей посткультурнойэпохи она будет чем-то вроде "Махабхараты" для современного европейца.
Иного сценария естественное развитие событий просто непредусматривает. Можно ли надеяться на "неестественный" путь, наустановление некоего режима, который защитит культуру от рыночныхмеханизмов, ориентирующих ее на потребности низкоинтеллектуальногобольшинства? Скорее всего, это утопия, причем чем дальше, тем меньше унее шансов - создавать такой режим будет просто некому. Скорее ужрезультатом общей деградации станет исчезновение массовой грамотности -тенденция, уже четко обозначившаяся на Западе, а в последние годы и вРоссии. Причем впервые в истории полная культурная деградация может идтирука об руку с техническим прогрессом, ориентированным, едва ли не впервую очередь, на индустрию развлечений. Тогда следующим этапом станетуход большинства человечества в системы виртуальной реальности, в мир"вечного кайфа" с вживленными в мозг электродами. Немногие оставшиесяунаследуют планету - вероятно, далеко не в лучшем состоянии.
И, может быть, найдут в себе силы начать все сначала.
Недавнее исследование, проведённое в Бангкоке и провинциях Чианг Май, Чонбури, Кхон Каен и Сонгкхла среди 4.920 учащихся в возрасте 12-23 лет выявило, что современная тайская молодёжь чтению книг предпочитает болтовню по телефону и просмотр телевизора. Основными причинами отказа от чтения стали лень, скука и нехватка времени.
Перед экраном телевизора большую часть времени проводят почти две трети опрошенных - 65,5%, тогда как всего 20,4% учащихся стараются уделять просмотру телепрограмм и чтению одинаковое количество времени. Тратить своё время на телефонное общение предпочитают 43,3% респондентов. По сравнению со своими зарубежными сверстниками, тайские студенты выглядят менее упорными в получении образования, так как в среднем на чтение учебной литературы они тратят всего 1,37 часа в день, а на чтение художественной литературы - 1,36 часа. При этом социологи выявили, что чуть больше трети учащихся берут в руки книгу лишь один-два раза в неделю.
61,2% опрошенных покупают книги, пополняя ими домашнюю библиотеку, 13,9% берут их напрокат в специальных магазинах, а 25,8% регулярно посещают библиотеки. Большая часть тайской молодёжи предпочитает читать дома, в магазинах и городских парках, и лишь 9% студентов остаются в читальных залах библиотек.
Примечательно, что подобный результат можно назвать настоящим прорывом. Исследование, проведённое в 2001 году, выявило, что в тот период тайская молодёжь тратила на чтение всего… три минуты в день.
Итак, государство должно поддержать издание и пропаганду детской литературы. В рамках решения этой проблемы идет речь и о создании национальной программы поддержки детского чтения.
Неплохо было бы в этой связи присмотреться к чужому опыту. Скажем, к шведскому. В этой стране и молодежь, и старики буквально не расстаются с книгой. Шведские авторы детских изданий специально изучают возрастную лингвистику, привлекают к работе над своими произведениями специалистов-филологов, чтобы язык их был понятен и привлекателен для юных читателей. Любую книжку шведы оформляют как игрушку. Издательства все новинки детской литературы непременно отправляют в школьные библиотеки. Пробудить живой интерес школьника к книге - главная задача шведских учителей. Наконец, в этой стране существует официальный государственный заказ на поиск талантливых молодых педагогов-литераторов, новых авторов. Их буквально вычисляют, организуя всевозможные выставки, ярмарки, конкурсы.
То есть в Швеции существует четкая и продуманная политика государства по развитию детского чтения. Это помогает сохранять на высоком уровне культуру и самобытность народа.
В нашей стране такой политики, к сожалению, нет.
"Никогда не думал, что буду защищать необходимость государственного регулирования в кино и искусстве вообще. Но жизнь разворачивается так, что это необходимо", - сказал Лунгин на пресс-конференции в "Интерфаксе", посвященной Дню российского кино, который будет отмечаться в воскресенье.
В частности, Лунгин выразил беспокойство тем, что сейчас кинематографом зачастую пытаются заниматься дилетанты, далекие от искусства как такового.
"Появляется так называемая волна продюсерского кино. Наглые молодые люди - вчера у него было два пивных ларька, а сегодня он говорит, что я буду продюсером, и у меня будет все, как в Голливуде. И уже получается экономическая цензура, когда он, вкладывая свои деньги, требует, чтобы было вот так, а не иначе", - отметил Лунгин.
Схожее мнение высказал на пресс-конференции и Игорь Масленников. "Коммерциализация и капитализация на сегодняшний день выражается в ряде направлений, которые меня не только раздражают, но и вызывают ощущения, что многие вообще не понимают, зачем они занимаются кинематографом, кроме того, чтобы заработать деньги", - отметил режиссер, создавший "Зимнюю вишню", "Приключения Шерлока Холмса и доктора Ватсона".
В частности, по его словам, "есть фильмы гламурно-сексуальные, откровенно "глянцевые". "А еще, например, я был свидетелем - в зале сидят девушки и люди пожилого возраста, а с экрана мат-перемат, такая разнузданность, ну и, конечно, часть зала, кому это все адресовано - ребята в бейсболках, с попкорном, колой и ржут как лошади", - заметил Масленников.
"Это другое направление кинематографа - такая зараза и чума, которая очень опасна. Это такая "тарантиновщина" без таланта Тарантино. Это все снижает уровень кинематографа", - считает режиссер.
В связи с этим он считает, "при низком культурном уровне продюсеров, государство может здесь сыграть положительную роль". "Поэтому нам расставаться с государством рановато", - заключил Масленников.
PS.
Однако, даже наблюдение, что при капитализме с развитием средств массовой коммуникации культура преобразовалась в отрасль экономики, мало что дает для объяснения, почему подлинные шедевры до сих пор не вытеснили из хит-парадов низкопробный ширпотреб. Что мешает качественным произведениям искусства иметь коммерческий успех и пользоваться популярностью?
К сожалению, из известных мне источников только в одном из них, и то мимоходом, рассматривается экономическая сторона данного явления. В нем коммерческий успех некачественной продукции обусловливается небольшими издержками ее производства.
"Потребление продуктов определяется общественными условиями, в которые поставлены потребители, а сами эти условия основаны на антагонизме классов.
Хлопок, картофель и водка представляют собой наиболее распространенные предметы потребления. Картофель породил золотуху; хлопок в значительной степени вытеснил лен и шерсть, несмотря на то, что шерсть и лен во многих случаях полезнее хлопка, хотя бы с точки зрения гигиены; наконец, водка взяла верх над пивом и вином, несмотря на то, что водка, если ее употреблять в качестве пищевого продукта, является, по общему признанию, отравой. В течение целого столетия правительства тщетно боролись с этим европейским опиумом; экономика победила; она продиктовала свои законы потреблению.
Почему же хлопок, картофель и водка являются краеугольным камнем буржузного общества? Потому, что их производство требует наименьшего труда, и они имеют, вследствие этого, наименьшую цену. А почему минимум цены обусловливает максимум потребления?.. Это происходит потому, что в обществе, основанном на нищете, самые нищенские продукты имеют роковое преимущество служить для потребления самых широких масс...
В будущем обществе, где исчезнет антагонизм классов, где не будет и самих классов, потребление уже не будет определяться минимумом времени, необходимого для производства; наоборот, количество времени, которое будут посвящать производству того или другого предмета, будет определяться степенью общественной полезности этого предмета". (К.Маркс, "Нищета философии").
Нас не должно смущать, что данный вывод делается на основе картофеля и водки, а не живописи и музыки. "Нищета философии" писалась во времена, когда попса еще не обнаружила себя в области духовной культуры. Сейчас не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понимать, что бульварная литература и макароны "Роллтон", голливудские шедевры и одежда из синтетики, музыкальный ларек и распродажа "Всё по 10 руб.!" - явления одного порядка и вызваны к жизни одним и тем же экономическим законом. Целью капиталистического производства является прибыль; минимум цены обусловливает максимум потребления...
Со сменой общественно-экономической формации ситуация снова меняется. Меняется не как по мановению волшебной палочки, а постепенно преодолеваясь объединенными усилиями госаппарата, трудящихся, интеллигенции. При общественном финансировании фактор массового спроса, обеспечивающего большую прибыль, уже не довлеет над производством духовных (как, впрочем, и материальных) благ. Масса не диктует автору свой вкус, а показатель прибыли сходит со сцены как не значимый.
"Есть много художников - и это не наихудшие, - которые полны решимости ни в коем случае не создавать искусство лишь для узкого круга "посвященных", а творить для всего народа. Это звучит демократично, но, по моему мнению, это не совсем демократично. Демократично - это значит превратить "узкий круг знатоков" в широкий круг знатоков. Ибо созерцание требует знаний". (Б. Брехт "Заметки об изобразительном искусстве")
- Я, конечно, все прочитаю. Но, по большому счету, кому это нужно? Никто из ребят-одноклассников сейчас книгами не интересуется, - заявил в ответ школьник, сам не подозревая, что озвучил серьезную проблему, которая со временем может стать головной болью для нашего общества.
Интерес россиян к чтению почти сошел на нет. По мнению социологов, в стране растет поколение, которое вообще ничего не читает. Центр Юрия Левады провел социологическое исследование на тему предпочтений соотечественников в сфере литературы. Оказалось, что только 23% респондентов читают постоянно. Это люди от 30 до 49 лет, с высшим образованием, живущие в крупных городах.
Не читают книг 37% россиян - в основном это мужчины старше 50 лет, с образованием ниже среднего. «Время от времени» читают только 40% россиян. В эту категорию попали люди со средним образованием, в возрасте до 29 лет. В основном, это школьники, читающие произведения, заданные «по программе», или абитуриенты, штудирующие классику ради поступления в вузы.
Социологи констатируют: большинство опрошенных ими родителей причину отказа своих детей от книг видят в том, что они проводят много времени у телевизора и компьютера. На вопрос, смогут ли они сами усадить детей за чтение, если те в жизни не видели своих пап и мам с книгой в руках, многие взрослые, полагаем, смущаясь, пишут в анкетах: "Книги читаем". Только вот название и автора последней прочитанной книги почему-то при этом никто так и не вспоминает.
Разговор со школьниками подтвердил - брать пример им не с кого: "Родители иногда газеты читают, кроссворды разгадывают. А больше смотрят телесериалы". Более того, оказалось, что у многих дома книг вообще нет, в лучшем случае - учебники.
Секрет решения данной проблемы, по мнению психолога Светланы Адагашевой, прост: надо, чтобы родители, прежде чем требовать у ребенка любви к чтению, сами разбирались в классике и могли порассуждать на тему книжных новинок. Многие ли из нас сегодня могут похвастаться этим?
Предпочтения читателей выглядят и того интересней. 23% нравятся «женские» детективы, еще 19% - «женская» проза, 18% - российский боевик. Русских классиков читают только 9%, зарубежных - 8%, традиционную фантастику - 6% и еще 5% интересуются современной прозой, в том числе мистикой и фэнтези.
«Издатели знают об этой ситуации, - говорит исполнительный директор издательства «Азбука» Алексей Гордин. - Каждый год покупаемость книг снижается на 25%. Это катастрофические показатели. Сейчас уже тираж в 3-5 тыс. экземпляров - норма. А книга, выходящая тиражом в 10 тыс. - почти бестселлер».
Книги нужно рекламировать, как и любой другой товар, говорят участники издательского рынка. Но вот парадокс - чтобы это сделать, цены на них нужно поднять в несколько раз, притом что уровень доходов позволяет покупать печатные издания далеко не каждому россиянину. «Сейчас в России напечатать книгу стоит столько же, сколько в Европе и Америке. Цена одного экземпляра - $1-3. Но если за границей она продается за $20-30, то у нас - в среднем за $5-7. То есть у издателей практически не остается денег ни на авторские гонорары, ни на рекламу. Получается замкнутый круг».
В то же время следует отметить, что в Великобритании около 40% людей не прочитали ни одной книги в жизни. Как показали результаты исследования, проведенного группой "Orange Prize for Fiction", британцы предпочитают газеты книгам.
По подсчетам, среднее время, которое ежедневно тратится на чтение ради удовольствия, сократилось всего до 11 минут. Газетам жители туманного Альбиона уделяют в среднем 17 минут в день.
В общем чтению посвящается лишь шесть часов в неделю, в то время как на просмотр телепрограмм тратится ежедневно три часа. Выяснилось также, что в среднем британцы проводят семь минут в день в интернете и пять минут посвящают чтению журналов. А самым популярным местом для чтения, по данным опроса, является постель.
Семью, в которой есть два автомобиля, в настоящее время можно встретить гораздо чаще, чем дом, где оба супруга читают художественные произведения. Но самым шокирующим результатом исследования стал тот факт, что 40% британцев вообще не прочли ни одной книги в жизни.
В ХХ столетии сословные границы окончательно исчезли, а грамотностьстала всеобщей. На Западе это происходило естественным путем, в Россиинасильственным. И там, и там процесс носил, по сути, катастрофический(хотя и растянутый во времени) характер, но катастрофы эти былисовершенно разными. Большевистский террор, сам по себе беспрецедентныйпо масштабам, для литературы стал катаклизмом достаточно рядовым(насколько к катаклизму вообще применим такой термин). С одной стороны,конечно, одни талантливые писатели были репрессированы, другие вынужденыбыли творить в условиях жесткой цензуры. При этом литературное поле былоизрядно замусорено различной бездарной чепухой, продвигаемойисключительно по идеологическим мотивам.
Однако сама по себе революция не отменяет действие закона стоимости, массы не становятся просвещеннее, низкопробная литература, увы, не вся сводится к мистицированию, порнографии и богоискательству: значительная ее часть мимикрирует, заимствуя левую тематику, язык, сюжеты, идеологию. Выхолощенные "рассказы про доярок" преподносятся как альтернатива буржуазному искусству, в которое по формальному признаку зачисляют авангардизм. В противовес этому явлению Брехт требует рассматривать художественный реализм как метод, а не набор атрибутов. Реалистично то произведение, в котором правильно и полно освоена реальность, а не то, которое похоже на другое реалистическое произведение. При этом факт, что массы легче воспринимают "адаптированные" под их вкусы произведения искусства, трактовался как проблема, с которой надо бороться, а потакание им со стороны интеллигенции резко осуждалось марксистской критикой.
"Теперь последует главное звено (главный козырь) в цепи доказательств тех пророков, что желают нам навязать этот новый сентиментальный натурализм под соусом "современного рабочего искусства": ведь десяток тысяч рабочих смотрели на эти картины и выразили свое одобрение!
Так точно, господа хвостисты! 10-20 тысяч рабочих сочли картину Пчелина "прекрасной"! Но ведь десятки тысяч этих рабочих ставят еще бумажные цветы на комоды и считают пьянство мужским достоинством.
На десятках и сотнях тысяч рабочих и крестьян лежит наследие капиталистического рабства, систематического одурманивания в вопросах культуры.
Рабочий, служащий, даже крестьянин воспитывался за последние десятилетия на сентиментальном натурализме тысяч открыток, "искусстве" олеографий и портретах отечественных героев. На всем этом образовались его понятия о красоте. Совершенно естественно, что он восхищается картинами, говорящими на понятном ему языке". (А. Курелла, "Художественная реакция под маской "героического реализма")
Коммунистическая тенденция проиграла, оставив в истории беспрецедентный пример борьбы с попсой, набросок образа врага и железки строк, которые нам еще пригодятся...
Но с другой - статус литературыв обществе и классическая, заданная еще дворянами, планка все ещеоставались достаточно высокими (так что значительная часть читателейбыла способна отличить настоящие книги от всучиваемых "в нагрузку"бездарных агиток, а посему последние не наносили большого вреда), а"сам-" и "тамиздат" оставались пусть и опасной, но отдушиной длясвободного творчества, интерес к которому лишь подогревался благодарязапретам. Нимало не оправдывая преступления большевизма, не будемзабывать, что гонения на писателей и их трагическая гибель не являютсяего исключительной прерогативой - вспомним хотя бы судьбу Пушкина и Лермонтова. Так что культура продолжала жить и развиваться и подкоммунистическим прессом, и последняя - возможно, последняя в российскойистории - плеяда талантливых авторов засияла под лучами оттепели 1960-х.
Вспомните хотя бы "советскую" передачу "В гостях у сказки". Добрая тетя Валя Леонтьева не только "показывала" фильмы и мультики, но и демонстрировала красочные обложки новых детских изданий. При этом исподволь, ненавязчиво внушала детям, что настоящая сказка - не на экране, а за этими обложками. И откроется она только тому, кто возьмет в руки книгу и прочитает ее. И ведь читали же!
На Западе же происходило иное: фронтальное наступление лубка,"масс-культуры", "попсы". Литература, сделавшись достоянием не элиты, атолпы, превращалась в часть индустрии развлечений, причем развлеченийневысокого пошиба - по сути, в проститутку, чья задача, как известно -не повышать умственный уровень клиента, а удовлетворять его самыегрязные желания. Причем ей приходилось бороться за клиента с кино ителевидением, еще более опуская планку примитивности и доступности."Клиент всегда прав..." И дело не только в том, что издатель в такихусловиях не заинтересован печатать хорошие книги, поскольку они ненайдут спроса; хуже то, что он заинтересован печатать и всяческипродвигать плохие, а авторы (возможно, изначально небесталанные)заинтересованы их писать. Иными словами, даже возникновение новойгенерации "счастливцев праздных", свободных в своем творчестве от мыслейо хлебе насущном и, соответственно, конъюнктуре рынка, не спасетситуацию. Их осмысленный сигнал попросту утонет в мощном информационномшуме "попсы", ложка меда растворится незамеченной в бочке дегтя. Иименно в этом качественное отличие нынешней ситуации от всех катаклизмовпрошлого.
В последние годы на российском рынке литературы идет вытеснение отечественной детской книги. Когда недавно в Министерстве образования и науки России решили собрать из "свежих" изданий "Библиотеку современной детской литературы", чтобы отослать ее в школы страны, выяснилось - собирать нечего! На полках магазинов лежат, главным образом, зарубежные переводные книжки. Есть, конечно, и свои громкие имена - Эдуард Успенский, Григорий Остер, Андрей Усачев, Ирина Токмакова и другие. Но все они приобрели популярность еще в прежние годы. Да, они издаются, поскольку хорошо продаются, поскольку, в свою очередь, читатели успели "войти во вкус". Новых же авторов в большинстве случаев издатели поставили перед необходимостью не "самовыражаться", а лишь посильно развлекать. Иначе их покупать не будут. А издатель поклоняется сейчас одному идолу - золотому тельцу.
По словам казанского детского писателя Бориса Вайнера, такая "легкая" литература приносит большую прибыль, чем книги о добре и зле, воспитывающие из мальчишек и девчонок порядочных и честных людей. Главным стало, чтобы книга угождала читателю, а не формировала детскую нравственность по заведомо высокой планке. Хотя хороших писателей в нашей стране много, считает он.
Заместитель редактора детского журнала "Зонтик", а также руководитель клуба "Белая ворона" в Казани Наиля Ахунова также с сожалением констатирует: среди различных изданий в республике - всего несколько детских журналов. "Интересные авторы есть, а печататься им негде", - вздыхает она.
Издательский бизнес, изгнав с прилавков лирику, сказку, серьезную психологическую прозу, школьную повесть, произведения о взаимоотношениях поколений, рассказы о трудном детстве наших бабушек и дедушек, о природе, испортил вкус ребятишек, "подсадив" их на наркотик массовой литературы: страшилок, ужастиков, фэнтези...
По мнению психолога Светланы Адагашевой из казанского филиала Всемирного центра взаимоотношений, возникшая на месте отечественной детской литературы сугубо "массовая" ведет не к развитию личности, а к ее деградации. Понятие "психической нормы" медики растолковывают как способность человека адаптироваться к реалиям жизни, подчас суровым. И это значит, что, если книга не будет готовить ребенка к жизни, она утратит свое воспитательное значение.
Социологи бьют тревогу, утверждая, что современное поколение, повзрослевшее в том числе и на волне новой детской, юношеской литературы, в массе своей малокультурно, эгоистично, меркантильно и даже жестоко.
Но здесь мы видим, что изначальный тезис нуждается в коррекции.Убийственной для культуры является не просто всеобщая грамотность, носочетание всеобщей грамотности и рыночной экономики. Это не значит, чторыночная экономика неприемлема как таковая, но ее проникновение в сферукультуры (в условиях, когда "рынок" в этой сфере не ограничен узкимклассом образованной элиты) является для культуры смертельным, болеегубительным, чем большевисткая диктатура или темные века средневековья.Отсюда становится ясно, почему "вторая оттепель", т.е. перестройка и то,что за ней последовало, в литературном плане обернулась пшиком, неоправдав надежд на новое созвездие талантов, "наконец-то получившихвозможность творить свободно". Практически все литературные событияэтого периода - новые (а чаще старые, извлеченные из столов и сейфов)произведения авторов, "засветившихся" еще в прошлую "оттепель" или дажераньше. Новых же имен попросту нет: те, что оказываются на слуху,всплывают почти исключительно на волне скандальной раскрутки, соревнуясьдруг с другом в количестве мата и непотребства на квадратный дюймтекста. Все по законам шоу-бизнеса: талант - ничто, скандал - все. Всамом лучшем случае в "модные писатели" может угодить плодовитыйграфоман-фантаст, компилирующий сюжеты второсортных компьютерных игр дляподростковой аудитории, или неплохой стилист, клепающий крепенькие, ноничего не дающие ни уму, ни сердцу ретро-детективчики.
Значит ли это, что новых талантливых авторов нет вообще? Нет, незначит. Не исключено, что новый Пушкин или Бродский уже десять лет пишетгениальные стихи в каком-нибудь провинциальном Засарайске. Но максимум,на что он может рассчитывать - это публикации в местной заводскоймноготиражке или книжка, изданная за свой счет в количестве 200экземпляров, которые потом годами будут пылиться на дальних полкахзаваленных глянцевой макулатурой магазинов. И даже когда в Засарайск проведут наконец интернет, это ничего не изменит - в потоках сетевойграфомании его творчество утонет еще вернее, чем в графомании бумажной...
Жители города Мантурова лишились самой крупной, районной, библиотеки. Ее преобразовали в межпоселенческую библиотеку и основной фонд перевезли в деревенский клуб. А для жителей города пользование книгами стало платным.
Раньше в этом помещении располагался абонемент центральной районной библиотеки - основное хранилище книг. Вот эти полсотни стеллажей были заполнены книгами. Теперь сюда читателей не пускают.
Школьники - первые пострадавшие от закрытия центральной библиотеки. Учебники, литература по школьной программе, книги для докладов - все это можно было взять только здесь.
Полина Зайцева, ученица Мантуровской школы № 3:
«Сейчас, когда ее убрали, нам трудно, мы приходим, не знаем, где нам взять учебники, и когда учитель спрашивает, мы домашнее задание не выполнили»
За книгами ученики теперь ходят в три городские библиотеки. Но удовлетворить их запросы эти читальни не могут - фонды малы.
Татьяна Капитонова, учитель русского языка мантуровской школы № 7:
«Вот мы в 10 классе, например, изучали роман «Обломов», и у меня в 10 классе не у всех были тексты, потому что не может наш город даже обеспечить. А без этой библиотеки дети вообще перестанут читать»
Таким образом, коммерческая цензура оказалась значительно хуже политической - не для авторов лично (все-таки быть просто непечатаемымлучше, чем быть замученным в лагере), но для культуры в целом (не тольколитературы; к примеру, вымирание живописи на Западе - уже свершившийсяфакт, "художниками" там нынче именуются авторы "инсталляций" и"перформансов" типа публичной мастурбации). Уничтожить информацию,сделать ее неразличимой можно двумя способами - ослабляя сигнал иусиливая шум. Прежде во всех бедствиях реализовывался первый сценарий,теперь же - второй, оказавшийся намного более эффективным. Причем сигналсо временем тоже угаснет, ибо культура не может существовать вбезвоздушном пространстве: уйдут "последние могикане", школьныепрограммы, в очередной раз пересмотренные в соответствии с"общеевропейскими ценностями", окончательно изгонят чуждую рыночныммеханизмам классику, и поколения, воспитанные на попсе (неважно,мэйнстримовой или авангардной), уже в принципе не смогут создать ничего,кроме попсы. Причем очевидно, что каждая следующая генерация будет ещехуже предыдущей, ибо общая логика, диктующая нынешнюю деградацию, никудане денется. Классика прошлого все еще будет храниться на полках или,скорее, цифровых носителях библиотек, но для жителей посткультурнойэпохи она будет чем-то вроде "Махабхараты" для современного европейца.
Иного сценария естественное развитие событий просто непредусматривает. Можно ли надеяться на "неестественный" путь, наустановление некоего режима, который защитит культуру от рыночныхмеханизмов, ориентирующих ее на потребности низкоинтеллектуальногобольшинства? Скорее всего, это утопия, причем чем дальше, тем меньше унее шансов - создавать такой режим будет просто некому. Скорее ужрезультатом общей деградации станет исчезновение массовой грамотности -тенденция, уже четко обозначившаяся на Западе, а в последние годы и вРоссии. Причем впервые в истории полная культурная деградация может идтирука об руку с техническим прогрессом, ориентированным, едва ли не впервую очередь, на индустрию развлечений. Тогда следующим этапом станетуход большинства человечества в системы виртуальной реальности, в мир"вечного кайфа" с вживленными в мозг электродами. Немногие оставшиесяунаследуют планету - вероятно, далеко не в лучшем состоянии.
И, может быть, найдут в себе силы начать все сначала.
Недавнее исследование, проведённое в Бангкоке и провинциях Чианг Май, Чонбури, Кхон Каен и Сонгкхла среди 4.920 учащихся в возрасте 12-23 лет выявило, что современная тайская молодёжь чтению книг предпочитает болтовню по телефону и просмотр телевизора. Основными причинами отказа от чтения стали лень, скука и нехватка времени.
Перед экраном телевизора большую часть времени проводят почти две трети опрошенных - 65,5%, тогда как всего 20,4% учащихся стараются уделять просмотру телепрограмм и чтению одинаковое количество времени. Тратить своё время на телефонное общение предпочитают 43,3% респондентов. По сравнению со своими зарубежными сверстниками, тайские студенты выглядят менее упорными в получении образования, так как в среднем на чтение учебной литературы они тратят всего 1,37 часа в день, а на чтение художественной литературы - 1,36 часа. При этом социологи выявили, что чуть больше трети учащихся берут в руки книгу лишь один-два раза в неделю.
61,2% опрошенных покупают книги, пополняя ими домашнюю библиотеку, 13,9% берут их напрокат в специальных магазинах, а 25,8% регулярно посещают библиотеки. Большая часть тайской молодёжи предпочитает читать дома, в магазинах и городских парках, и лишь 9% студентов остаются в читальных залах библиотек.
Примечательно, что подобный результат можно назвать настоящим прорывом. Исследование, проведённое в 2001 году, выявило, что в тот период тайская молодёжь тратила на чтение всего… три минуты в день.
Итак, государство должно поддержать издание и пропаганду детской литературы. В рамках решения этой проблемы идет речь и о создании национальной программы поддержки детского чтения.
Неплохо было бы в этой связи присмотреться к чужому опыту. Скажем, к шведскому. В этой стране и молодежь, и старики буквально не расстаются с книгой. Шведские авторы детских изданий специально изучают возрастную лингвистику, привлекают к работе над своими произведениями специалистов-филологов, чтобы язык их был понятен и привлекателен для юных читателей. Любую книжку шведы оформляют как игрушку. Издательства все новинки детской литературы непременно отправляют в школьные библиотеки. Пробудить живой интерес школьника к книге - главная задача шведских учителей. Наконец, в этой стране существует официальный государственный заказ на поиск талантливых молодых педагогов-литераторов, новых авторов. Их буквально вычисляют, организуя всевозможные выставки, ярмарки, конкурсы.
То есть в Швеции существует четкая и продуманная политика государства по развитию детского чтения. Это помогает сохранять на высоком уровне культуру и самобытность народа.
В нашей стране такой политики, к сожалению, нет.
"Никогда не думал, что буду защищать необходимость государственного регулирования в кино и искусстве вообще. Но жизнь разворачивается так, что это необходимо", - сказал Лунгин на пресс-конференции в "Интерфаксе", посвященной Дню российского кино, который будет отмечаться в воскресенье.
В частности, Лунгин выразил беспокойство тем, что сейчас кинематографом зачастую пытаются заниматься дилетанты, далекие от искусства как такового.
"Появляется так называемая волна продюсерского кино. Наглые молодые люди - вчера у него было два пивных ларька, а сегодня он говорит, что я буду продюсером, и у меня будет все, как в Голливуде. И уже получается экономическая цензура, когда он, вкладывая свои деньги, требует, чтобы было вот так, а не иначе", - отметил Лунгин.
Схожее мнение высказал на пресс-конференции и Игорь Масленников. "Коммерциализация и капитализация на сегодняшний день выражается в ряде направлений, которые меня не только раздражают, но и вызывают ощущения, что многие вообще не понимают, зачем они занимаются кинематографом, кроме того, чтобы заработать деньги", - отметил режиссер, создавший "Зимнюю вишню", "Приключения Шерлока Холмса и доктора Ватсона".
В частности, по его словам, "есть фильмы гламурно-сексуальные, откровенно "глянцевые". "А еще, например, я был свидетелем - в зале сидят девушки и люди пожилого возраста, а с экрана мат-перемат, такая разнузданность, ну и, конечно, часть зала, кому это все адресовано - ребята в бейсболках, с попкорном, колой и ржут как лошади", - заметил Масленников.
"Это другое направление кинематографа - такая зараза и чума, которая очень опасна. Это такая "тарантиновщина" без таланта Тарантино. Это все снижает уровень кинематографа", - считает режиссер.
В связи с этим он считает, "при низком культурном уровне продюсеров, государство может здесь сыграть положительную роль". "Поэтому нам расставаться с государством рановато", - заключил Масленников.
PS.
Однако, даже наблюдение, что при капитализме с развитием средств массовой коммуникации культура преобразовалась в отрасль экономики, мало что дает для объяснения, почему подлинные шедевры до сих пор не вытеснили из хит-парадов низкопробный ширпотреб. Что мешает качественным произведениям искусства иметь коммерческий успех и пользоваться популярностью?
К сожалению, из известных мне источников только в одном из них, и то мимоходом, рассматривается экономическая сторона данного явления. В нем коммерческий успех некачественной продукции обусловливается небольшими издержками ее производства.
"Потребление продуктов определяется общественными условиями, в которые поставлены потребители, а сами эти условия основаны на антагонизме классов.
Хлопок, картофель и водка представляют собой наиболее распространенные предметы потребления. Картофель породил золотуху; хлопок в значительной степени вытеснил лен и шерсть, несмотря на то, что шерсть и лен во многих случаях полезнее хлопка, хотя бы с точки зрения гигиены; наконец, водка взяла верх над пивом и вином, несмотря на то, что водка, если ее употреблять в качестве пищевого продукта, является, по общему признанию, отравой. В течение целого столетия правительства тщетно боролись с этим европейским опиумом; экономика победила; она продиктовала свои законы потреблению.
Почему же хлопок, картофель и водка являются краеугольным камнем буржузного общества? Потому, что их производство требует наименьшего труда, и они имеют, вследствие этого, наименьшую цену. А почему минимум цены обусловливает максимум потребления?.. Это происходит потому, что в обществе, основанном на нищете, самые нищенские продукты имеют роковое преимущество служить для потребления самых широких масс...
В будущем обществе, где исчезнет антагонизм классов, где не будет и самих классов, потребление уже не будет определяться минимумом времени, необходимого для производства; наоборот, количество времени, которое будут посвящать производству того или другого предмета, будет определяться степенью общественной полезности этого предмета". (К.Маркс, "Нищета философии").
Нас не должно смущать, что данный вывод делается на основе картофеля и водки, а не живописи и музыки. "Нищета философии" писалась во времена, когда попса еще не обнаружила себя в области духовной культуры. Сейчас не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понимать, что бульварная литература и макароны "Роллтон", голливудские шедевры и одежда из синтетики, музыкальный ларек и распродажа "Всё по 10 руб.!" - явления одного порядка и вызваны к жизни одним и тем же экономическим законом. Целью капиталистического производства является прибыль; минимум цены обусловливает максимум потребления...
Со сменой общественно-экономической формации ситуация снова меняется. Меняется не как по мановению волшебной палочки, а постепенно преодолеваясь объединенными усилиями госаппарата, трудящихся, интеллигенции. При общественном финансировании фактор массового спроса, обеспечивающего большую прибыль, уже не довлеет над производством духовных (как, впрочем, и материальных) благ. Масса не диктует автору свой вкус, а показатель прибыли сходит со сцены как не значимый.
"Есть много художников - и это не наихудшие, - которые полны решимости ни в коем случае не создавать искусство лишь для узкого круга "посвященных", а творить для всего народа. Это звучит демократично, но, по моему мнению, это не совсем демократично. Демократично - это значит превратить "узкий круг знатоков" в широкий круг знатоков. Ибо созерцание требует знаний". (Б. Брехт "Заметки об изобразительном искусстве")