Колыбель Демократии.
-----------------------------------
В нескольких странах к власти удавалось прийти подлинным представителям большинства нации. Каким могло быть это представительство в условиях преимущественно аграрных стран, делавших лишь первые шаги к промышленному перевороту, показал еще в XIX веке опыт нескольких стран, долгое время скрытый от науки завесой либеральных стереотипов. Дольше и полнее всего эту перспективу сопротивления крестьян и городских низов олицетворяла установившаяся в Парагвае диктатура Хосе Гаспара Франсиа (1813-1840 гг.). Народ до сих пор называет его на языке гуарани «великий вождь-господин», а у апологетов частной собственности он снискал такую ненависть, какой не удостоился ни один из диктаторов-«горилл», - и не зря. При нем латифундии были экспроприированы, а их хозяевам пришлось отправиться в эмиграцию или ссылку. Государство, владевшее 98% земли, предоставляло крестьянам наделы с обязательством постоянно их обрабатывать и без права продажи, а также рабочий скот. В деревне создавались крупные государственные хозяйства. Враждебность соседей вынудила Франсию «закрыть» страну и свести внешнюю торговлю к минимуму. При его преемниках - отце и сыне Лопесах - «закрытость» сменилась государственной монополией внешней торговли. Но это не привело хозяйство к упадку, а напротив, позволило построить вторую в Южной Америке железную дорогу и государственные фабрики, причем не ценой массового голода и большой крови, как в других странах того времени. Парагвай поражал путешественников отсутствием нищих и голодных, всеобщей грамотностью и внутренним миром. Между прочим, преемник диктатора был избран парламентом, а депутатов парламента избрал народ всеобщим голосованием - за 7 лет до его введения революцией 1848 года во Франции, первой из стран-метрополий.
[А.В.Харламенко: "Какое нам дело до Латинской Америки? Статья первая"]
Так вот ты где и какая - Колыбель Демократии...
Вместо P.S....
Хотя после смерти Франсии правящая верхушка, монополизировавшая внешнеторговые связи, начала постепенно обуржуазиваться, народ еще не воспринимал ее как угнетателей. Парагвай уже плавил сталь и спускал на воду паровые суда, когда Британская империя натравила на него Бразилию, Аргентину и Уругвай, а также «легион» парагвайских эмигрантов. Семь лет шла неравная война, причем первые годы - на территории агрессоров. На чьей стороне был народ, красноречиво говорит тот факт, что врагам удалось победить лишь ценой гибели 80% населения страны 9 . Президент Лопес пал в бою во главе одного из последних отрядов, состоявших в большинстве из подростков, привязавших искусственные бороды, чтобы казаться взрослыми. Погибли и два сына президента, старшему было 15 лет. Парагвайская трагедия, о которой мало кто знает, завершилась за год до Парижской коммуны. Почти одновременно с первой пролетарской революцией в крови была потоплена и первая попытка одной из стран капиталистической периферии революционным путем вырваться из зависимого состояния, осуществив промышленный переворот на национальной базе.
9 В книге, опубликованной в 1848 г. парагвайским дипломатом, близким к Лопесу-старшему, прямо сопоставляются качества парагвайского и русского солдата. «…Можно сказать с полным правом, что парагваец - это русский Америки». См.: Juan Andrés Gelly. El Paraguay: lo que fue, lo que es y lo que será. Paris: Ed. de Indias, 1926. P. 119
[Оттуда же]
В нескольких странах к власти удавалось прийти подлинным представителям большинства нации. Каким могло быть это представительство в условиях преимущественно аграрных стран, делавших лишь первые шаги к промышленному перевороту, показал еще в XIX веке опыт нескольких стран, долгое время скрытый от науки завесой либеральных стереотипов. Дольше и полнее всего эту перспективу сопротивления крестьян и городских низов олицетворяла установившаяся в Парагвае диктатура Хосе Гаспара Франсиа (1813-1840 гг.). Народ до сих пор называет его на языке гуарани «великий вождь-господин», а у апологетов частной собственности он снискал такую ненависть, какой не удостоился ни один из диктаторов-«горилл», - и не зря. При нем латифундии были экспроприированы, а их хозяевам пришлось отправиться в эмиграцию или ссылку. Государство, владевшее 98% земли, предоставляло крестьянам наделы с обязательством постоянно их обрабатывать и без права продажи, а также рабочий скот. В деревне создавались крупные государственные хозяйства. Враждебность соседей вынудила Франсию «закрыть» страну и свести внешнюю торговлю к минимуму. При его преемниках - отце и сыне Лопесах - «закрытость» сменилась государственной монополией внешней торговли. Но это не привело хозяйство к упадку, а напротив, позволило построить вторую в Южной Америке железную дорогу и государственные фабрики, причем не ценой массового голода и большой крови, как в других странах того времени. Парагвай поражал путешественников отсутствием нищих и голодных, всеобщей грамотностью и внутренним миром. Между прочим, преемник диктатора был избран парламентом, а депутатов парламента избрал народ всеобщим голосованием - за 7 лет до его введения революцией 1848 года во Франции, первой из стран-метрополий.
[А.В.Харламенко: "Какое нам дело до Латинской Америки? Статья первая"]
Так вот ты где и какая - Колыбель Демократии...
Вместо P.S....
Хотя после смерти Франсии правящая верхушка, монополизировавшая внешнеторговые связи, начала постепенно обуржуазиваться, народ еще не воспринимал ее как угнетателей. Парагвай уже плавил сталь и спускал на воду паровые суда, когда Британская империя натравила на него Бразилию, Аргентину и Уругвай, а также «легион» парагвайских эмигрантов. Семь лет шла неравная война, причем первые годы - на территории агрессоров. На чьей стороне был народ, красноречиво говорит тот факт, что врагам удалось победить лишь ценой гибели 80% населения страны 9 . Президент Лопес пал в бою во главе одного из последних отрядов, состоявших в большинстве из подростков, привязавших искусственные бороды, чтобы казаться взрослыми. Погибли и два сына президента, старшему было 15 лет. Парагвайская трагедия, о которой мало кто знает, завершилась за год до Парижской коммуны. Почти одновременно с первой пролетарской революцией в крови была потоплена и первая попытка одной из стран капиталистической периферии революционным путем вырваться из зависимого состояния, осуществив промышленный переворот на национальной базе.
9 В книге, опубликованной в 1848 г. парагвайским дипломатом, близким к Лопесу-старшему, прямо сопоставляются качества парагвайского и русского солдата. «…Можно сказать с полным правом, что парагваец - это русский Америки». См.: Juan Andrés Gelly. El Paraguay: lo que fue, lo que es y lo que será. Paris: Ed. de Indias, 1926. P. 119
[Оттуда же]