Симптомы отравления
Симптомы отравления
(памяти одного товарища; он умер, и его больше нет)
I
Как тяжко мертвецу среди людей
Живым и страстным притворяться!
А.Блок. "Пляски смерти"
А ведь всё начиналось так просто, так банально, так красиво и глупо! Он жил, он радовался жизни - но однажды заметил, что мир становится другим, и что он сам тоже начал прогибаться под грузом перемен.
"Как же так?!" - подумал он. - "Выходит, я тряпка? Я отказываюсь от всего, что считал правильным, от всего того, что мне дорого, отказываюсь от себя самого - и всё потому, что мир стал немножко другим? Неужто я такой тряпка? Неужто у меня нет сил даже на то, чтобы оставаться самим собой?"
И он решил, что он должен выдержать натиск перемен. Он решил, что не будет меняться в угоду миру и окружающим. Он решил, что сможет остаться самим собой.
И он начал избегать перемен. Он замкнулся в своей комнатке, и даже когда выходил на рынок, или в универ, или на работу - он всё равно изо всех сил стремился отгородить себя от мира, свести на минимум всякие контакты с ним. Чтобы не прогибаться под него. Чтобы выстоять, чтобы оказаться сильнее.
И он выстоял.
Но он не понимал, что стремясь остаться собой - он стремится остаться вчерашним собой. Прошлогодним собой. Позапрошлогодним собой. Перестать меняться, перестать жить. Стать живой каменной статуей. Околеть. Околеть заживо.
И ему это удалось. Он шесть с лишним лет убивал в себе жизнь, и ему удалось это сделать.
Он стал статуей. Ходячей, говорящей, смеющейся, иногда - поющей, но всё-таки статуей. Потому что каменной. Потому что мёртвой.
И люди, которые его знали, тоже стали относиться к нему, как к статуе.
Кто-то интересовался им, как интересуется турист памятником Пушкину или Ленину. Кто-то брезгливо отворачивался - как иные воротят носы от памятников Ленину. Некоторые даже стремились пожать ему руку, - частью из уважения, частью из озорного любопытства, - точно так же, как иные дети любят подойти к статуе и пожать ей руку.
Но никто, никто и никогда больше не видел в нём - живого человека. Потому что его и не было. Потому что статуя. Потому что каменный. Потому что мёртвый.
А он? Он шутил, - занудно и однообразно. Он улыбался, - неумело и слегка напряженно. Он даже танцевал, - но роботы тоже могут танцевать. Он иногда даже писал стихи - но стихи его напоминали сухостью статьи многолетней давности.
Он пытался начать жить снова - но жизнь ушла от него, и возвращаться обратно уже не собиралась.
И это была смерть. Смерть при жизни.
И лишь однажды, когда он услышал слова: "я хочу помереть в адских муках!"
Он ответил глухим голосом: "помереть легко. А ты не пробовал - жить в адских муках? Нет? Вот не пробуй..."
II
Застонал я - динамики взвыли!
Он сдавил моё горло рукой!
Отвернули меня, умертвили!
Заменили меня - на другой!
Тот, другой - он всё стерпит и примет!
Он навинчен на шею мою!
Нас всегда заменяют другими -
Чтобы мы не мешали вранью...
..мы в чехле очень тесно лежали -
я, штатив, и другой микрофон...
И они мне, смеясь, рассказали,
Как он рад был, что я - заменён...
В.С.Высоцкий "Песня микрофона"
Он был молод, молод и глуп. Он жил, он смеялся, пел и играл. Он был человеком, живым и юным.
Однажды он резвился на берегу одного озера. И вдруг душно-ядовитое облако превратило атмосферу в нечто, чем было больно и тяжело дышать. Все те, кто играл вокруг, упорно пытались выжить в этом облаке, измениться и приспособиться. Но не он.
Он нырнул в глубину озера. Он погружался всё глубже и глубже, чтобы только не дышать ядом того облака. И стремился не дышать вообще.
Сначала у него это получалось, и даже неплохо. Но шли месяцы и годы, и он почувствовал, что дышать ему уже нечем, что ему тяжело, что он не может больше без дыхания.
И он не выдержал. Он начал всплывать. И он всплыл.
Но воздух не принёс ему радости. Его лёгкие забыли вкус кислорода. Он разучился дышать.
И он попытался начать снова. И его лёгкие принялись жадно вдыхать воздух... и наполнять его кровь азотом.
Люди смотрели на него, и удивлялись, или злились, или ужасались. "Как же так?" - думали они. - "Он же дышит, нормально дышит! почему же он так странно себя ведёт, будто ему мало воздуха?"
А у него наступало азотное опьянение. Он терял контроль над собой, почти что терял сознание. И потому он стал нырять. Нырнуть, там понемногу избавиться от азота в крови, и вынырнуть - чтоб попытаться уловить немного кислороду. А потом снова нырнуть, чтоб азот снова не лишил его сознания. И потом снова вынырнуть.
А люди думали - почему он такой странный? Почему он не как все?
А он - он не мог им ничего объяснить. Он мог только снова нырнуть под воду, в очередной раз наглотавшись азоту.
Да и как объяснишь другим людям то, что чувствовал он? Ведь тот, кто этого не чувствовал сам - тот этого не поймёт. А кто это чувствовал - тот этого уже не забудет. Такому и объяснять ничего не надо...
И упаси вас Судьба - когда-нибудь это испытать.
Потому что это - смерть. Смерть от отравления.
Отравления - одиночеством.
тов. Воланд, 21/02/2006 10:04 АМ.
(памяти одного товарища; он умер, и его больше нет)
I
Как тяжко мертвецу среди людей
Живым и страстным притворяться!
А.Блок. "Пляски смерти"
А ведь всё начиналось так просто, так банально, так красиво и глупо! Он жил, он радовался жизни - но однажды заметил, что мир становится другим, и что он сам тоже начал прогибаться под грузом перемен.
"Как же так?!" - подумал он. - "Выходит, я тряпка? Я отказываюсь от всего, что считал правильным, от всего того, что мне дорого, отказываюсь от себя самого - и всё потому, что мир стал немножко другим? Неужто я такой тряпка? Неужто у меня нет сил даже на то, чтобы оставаться самим собой?"
И он решил, что он должен выдержать натиск перемен. Он решил, что не будет меняться в угоду миру и окружающим. Он решил, что сможет остаться самим собой.
И он начал избегать перемен. Он замкнулся в своей комнатке, и даже когда выходил на рынок, или в универ, или на работу - он всё равно изо всех сил стремился отгородить себя от мира, свести на минимум всякие контакты с ним. Чтобы не прогибаться под него. Чтобы выстоять, чтобы оказаться сильнее.
И он выстоял.
Но он не понимал, что стремясь остаться собой - он стремится остаться вчерашним собой. Прошлогодним собой. Позапрошлогодним собой. Перестать меняться, перестать жить. Стать живой каменной статуей. Околеть. Околеть заживо.
И ему это удалось. Он шесть с лишним лет убивал в себе жизнь, и ему удалось это сделать.
Он стал статуей. Ходячей, говорящей, смеющейся, иногда - поющей, но всё-таки статуей. Потому что каменной. Потому что мёртвой.
И люди, которые его знали, тоже стали относиться к нему, как к статуе.
Кто-то интересовался им, как интересуется турист памятником Пушкину или Ленину. Кто-то брезгливо отворачивался - как иные воротят носы от памятников Ленину. Некоторые даже стремились пожать ему руку, - частью из уважения, частью из озорного любопытства, - точно так же, как иные дети любят подойти к статуе и пожать ей руку.
Но никто, никто и никогда больше не видел в нём - живого человека. Потому что его и не было. Потому что статуя. Потому что каменный. Потому что мёртвый.
А он? Он шутил, - занудно и однообразно. Он улыбался, - неумело и слегка напряженно. Он даже танцевал, - но роботы тоже могут танцевать. Он иногда даже писал стихи - но стихи его напоминали сухостью статьи многолетней давности.
Он пытался начать жить снова - но жизнь ушла от него, и возвращаться обратно уже не собиралась.
И это была смерть. Смерть при жизни.
И лишь однажды, когда он услышал слова: "я хочу помереть в адских муках!"
Он ответил глухим голосом: "помереть легко. А ты не пробовал - жить в адских муках? Нет? Вот не пробуй..."
II
Застонал я - динамики взвыли!
Он сдавил моё горло рукой!
Отвернули меня, умертвили!
Заменили меня - на другой!
Тот, другой - он всё стерпит и примет!
Он навинчен на шею мою!
Нас всегда заменяют другими -
Чтобы мы не мешали вранью...
..мы в чехле очень тесно лежали -
я, штатив, и другой микрофон...
И они мне, смеясь, рассказали,
Как он рад был, что я - заменён...
В.С.Высоцкий "Песня микрофона"
Он был молод, молод и глуп. Он жил, он смеялся, пел и играл. Он был человеком, живым и юным.
Однажды он резвился на берегу одного озера. И вдруг душно-ядовитое облако превратило атмосферу в нечто, чем было больно и тяжело дышать. Все те, кто играл вокруг, упорно пытались выжить в этом облаке, измениться и приспособиться. Но не он.
Он нырнул в глубину озера. Он погружался всё глубже и глубже, чтобы только не дышать ядом того облака. И стремился не дышать вообще.
Сначала у него это получалось, и даже неплохо. Но шли месяцы и годы, и он почувствовал, что дышать ему уже нечем, что ему тяжело, что он не может больше без дыхания.
И он не выдержал. Он начал всплывать. И он всплыл.
Но воздух не принёс ему радости. Его лёгкие забыли вкус кислорода. Он разучился дышать.
И он попытался начать снова. И его лёгкие принялись жадно вдыхать воздух... и наполнять его кровь азотом.
Люди смотрели на него, и удивлялись, или злились, или ужасались. "Как же так?" - думали они. - "Он же дышит, нормально дышит! почему же он так странно себя ведёт, будто ему мало воздуха?"
А у него наступало азотное опьянение. Он терял контроль над собой, почти что терял сознание. И потому он стал нырять. Нырнуть, там понемногу избавиться от азота в крови, и вынырнуть - чтоб попытаться уловить немного кислороду. А потом снова нырнуть, чтоб азот снова не лишил его сознания. И потом снова вынырнуть.
А люди думали - почему он такой странный? Почему он не как все?
А он - он не мог им ничего объяснить. Он мог только снова нырнуть под воду, в очередной раз наглотавшись азоту.
Да и как объяснишь другим людям то, что чувствовал он? Ведь тот, кто этого не чувствовал сам - тот этого не поймёт. А кто это чувствовал - тот этого уже не забудет. Такому и объяснять ничего не надо...
И упаси вас Судьба - когда-нибудь это испытать.
Потому что это - смерть. Смерть от отравления.
Отравления - одиночеством.
тов. Воланд, 21/02/2006 10:04 АМ.