О двух видах морали.
Если развивать Ницше, то можно сказать, что то самое больное и нечистое, что есть в человеке, а именно - представление о "чистой совести", возникает из таких дегенеративных, знаменующих нехватку, черт как низкий интеллект, низкая познавательная, двигательная активность, вообще, из отсутствия витальных качеств. Вот отсюда и начинается представление, что эту нехватку можно компенсировать некоей моральной благонадежностью, альтруизмом. Или даже компенсировать самим стремлением к идеалу. Вот почему Ницше называл всякий идеализм крайней степенью изолганности перед необходимостью.
Как правило это достигается вульгарным "присвоением", благочестие в буквальном смысле воруется, обретается за счет всех остальных. Так проявляется искаженный мотив воли-к-власти. В этой игре хороши любые средства, и такой игрок идет на все, на любую антигуманную эпопею, чтобы предстать в своих глазах "моральным". Нужно осудить и обвинить все здоровое и жизнеспособное в аморальности, чтобы самому предстать неким моральным авторитетом, по-просту: правым, нормальным, пусть только в своих глазах. Этим грешат многие доктрины и системы.
На самом деле, все является благом, что живет само из себя, повинуясь только своим имманентным законам роста и развития, которые суть природны, естественны и оттого уже нормальны. В этом нет биологизма, но даже есть некоторая теологичность: не мы сами себе придумываем законы существования в мире, но повинуемся тому, что дает нам Провидение. Восстание против этих законов и есть грех.
Таким образом, глубоко болен тот человек, которому для того, чтобы почувствовать себя правым нужно прежде стать обвинителем всех остальных.
Обвинителем даже не только в прямом смысле, но и обвинителем в качестве эдакого помогающего альтруизма. Лицемерный альтруист всюду видит лишь тех, кто нуждается в помощи, подразумевая, что де он то как раз твердо стоит на им же самим воздвигнутом моральном пьедестале. Такой "спаситель" ничего кроме "вивисекции духа" предложить не в состоянии. Наоборот, такой "спаситель" в реальности и не желает никому помогать - как бы тогда он мог бы играть роль спасителя? Его помощь - только некое временное средство, сродни наркотику. Настоящая помощь - это всегда обращение равного к равному.
Как правило это достигается вульгарным "присвоением", благочестие в буквальном смысле воруется, обретается за счет всех остальных. Так проявляется искаженный мотив воли-к-власти. В этой игре хороши любые средства, и такой игрок идет на все, на любую антигуманную эпопею, чтобы предстать в своих глазах "моральным". Нужно осудить и обвинить все здоровое и жизнеспособное в аморальности, чтобы самому предстать неким моральным авторитетом, по-просту: правым, нормальным, пусть только в своих глазах. Этим грешат многие доктрины и системы.
На самом деле, все является благом, что живет само из себя, повинуясь только своим имманентным законам роста и развития, которые суть природны, естественны и оттого уже нормальны. В этом нет биологизма, но даже есть некоторая теологичность: не мы сами себе придумываем законы существования в мире, но повинуемся тому, что дает нам Провидение. Восстание против этих законов и есть грех.
Таким образом, глубоко болен тот человек, которому для того, чтобы почувствовать себя правым нужно прежде стать обвинителем всех остальных.
Обвинителем даже не только в прямом смысле, но и обвинителем в качестве эдакого помогающего альтруизма. Лицемерный альтруист всюду видит лишь тех, кто нуждается в помощи, подразумевая, что де он то как раз твердо стоит на им же самим воздвигнутом моральном пьедестале. Такой "спаситель" ничего кроме "вивисекции духа" предложить не в состоянии. Наоборот, такой "спаситель" в реальности и не желает никому помогать - как бы тогда он мог бы играть роль спасителя? Его помощь - только некое временное средство, сродни наркотику. Настоящая помощь - это всегда обращение равного к равному.