Единство в двух лицах, или моя лепта к срачу
Когда с реальным и мнимым шовинизмом и уступками крестьянству борется тру-рабочист Долоев, это еще было понятно, хотя передергов с его стороны в исходном набросе и дальнейшей дискуссии хватало.
Однако решивший продолжить puffinus просто подставился, ибо у него вышло явное противоречие с самим собой - достойные пера Рюле р-р-революционные пассажи типа:
Социалистическое отечество? Полноте. Предположим, на некоторой территории эксплуатируемые наёмные работники смогли отвоевать себе некоторые права. Тогда и драться в случае войны им следует именно за эти права - никак не за Р..ину (извините, но мой журнал читают и дамы, а я никак не могу при них употреблять столь похабное слово).
(...)
Логично. Но что такое нация? Это слово может иметь смысл лишь в противопоставлении всему остальному человечеству - тому, что данной нацией не является. СССР в итоге к этому и пришёл, но таков ли был изначальный посыл? Поначалу он, насколько я помню, рассматривался как отвоёванная у капитала территория, с которой должно начаться освобождение всего пролетариата.
Тенденция к образованию нации, разумеется, тоже была - и в итоге возобладала. Но если вы опираетесь на неё, стоит ли называть себя коммунистами? Зовитесь уж тогда советскими националистами.
http://puffinus.livejournal.com/1489497.html
несколько странно звучат от человека, антипутинские протесты приветствовавшего так:
Лично для меня важнее всего то, что я сегодня увидел на Болотной. Это, конечно, ещё не нация - но уже не электорат.
http://puffinus.livejournal.com/1353194.html
Корень противоречия, естественно, не в голове puffinus (или, напротив, Сталина), а у Ильи это противоречие так причудливо преломилось потому, что он хвостист.
Как известно, Ленин еще в революцию 1905 г. осознал и стал доказывать, что в условиях тогдашней России, где, с одной стороны, появились и самые новейшие на то время формы капитализма, с другой же - сохранялись в большом количестве не только раннекапиталистические, но и попросту феодальные пережитки, нужны в первую очередь буржуазно-демократические преобразования - но сама буржуазия уже стала консервативной и демократической революции боится как огня, а потому главную роль в буржуазно-демократических преобразованиях должен сыграть пролетариат.
После того, как большевики пришли к власти, оказалось, что с одной стороны - от трестов в тяжелой промышленности до полной, социалистической, централизации один шаг (и не сделать этот шаг было бы преступной глупостью), с другой - неграмотное крестьянское море никуда не делось.
Отсюда и возникла, стратегия, которую переняли все коммунистические партии, пришедшие к власти во Втором и Третьем мирах - одной рукой проводить социалистические преобразования в тех сферах, где их уже есть возможность проводить (с соответствующим пролетарским идеологически обеспечением), другой же подтягивать к современному уровню всё остальное (т.е. решать невыполненные буржуазией задачи буржуазной модернизации - не исключая и нациестроительство).
Поэтому и долоевское разоблачение Симонова "Тут адресат обращения определенно как минимум из середняков - носитель насквозь мелкобуржуазной психологии, у которого хата вечно с краю, так что его, кроме этой хаты, и подцепить особо не за что. Ну, еще можно подцепить за родственников.", не изменив ни единого слова, можно применить к Маяковскому, который во время Гражданской войны предостерегал крестьян-красноармейцев от дезертирства так:
"Барин!" -
взвыл Силеверст,
а его
кнутом
хвать помещик
по сытой роже.
"Подавай
и себя,
и поля,
и дом,
и жену
помещику
тоже!"
Можно, конечно, возразить, что крестьянин у Маяковского - персонаж сатирический, но ведь целью-то было не обличить всё крестьянство, а объяснить крестьянам то, что с "полями, домом и женой" они останутся, только если будут воевать за красных.
Вышеперечисленные особенности и идеологические уступки, как выше уже сказано, не являются специфической особенностью СССР - у Мао, Хо Ши Мина или Фиделя (не говоря уже о Чавесе, вспоминавшем Боливара даже тогда, когда этот весьма умеренный буржуазный революционер был совсем не к месту) получилось, в общем и целом, примерно то же (в Китае менее почтительно отнеслись к собственному реакционному культурному наследию, зато больше уступок сделали крестьянству).
Разумеется, уступки всегда могут быть началом дороги к полному и окончательному перерождению (как случилось в современных Китае и Вьетнаме, самых обычных капиталистических потогонках) или сочетанию абсолютной эклектики в теории с голым прагматизмом на практике (см. КНДР), но надо бы твердо понимать, что:
(а) без некоторых уступок не будет и развития (а то и просто выживания) революции как таковой и
(б) "с высоты сегодняшнего дня" надо смотреть, что нанесло бы больший ущерб - лишение первозданной идеологической чистоты или ее сохранение.
Долоев может много говорить о рабочих, убивавших одним махом семерых без всякой патриотической пропаганды - но без лояльного крестьянства мобресурсов у СССР очень быстро не хватило бы, а экранный Суворов, как хорошо заметил тов. Вента, всяко лучшего живого и активного Гейдриха (и чтобы это не понимать, нужно быть законченным рюле).
Илья же проявляет такую странную избирательность в оценке "национальных лозунгов" по очень простой причине: его подход противоположен большевистскому, он хочет сначала полного воплощения всех возможных при капитализме улучшений (в которых коммунисты не играли бы самостоятельной идеологической роли), и только потом - социалистической революции, которая была бы свободна от необходимости доделывать за буржуазию ее работу и привлекать на свою сторону (как минимум - делать нейтральными в конфликте) мелкобуржуазные массы.
Однако решивший продолжить puffinus просто подставился, ибо у него вышло явное противоречие с самим собой - достойные пера Рюле р-р-революционные пассажи типа:
Социалистическое отечество? Полноте. Предположим, на некоторой территории эксплуатируемые наёмные работники смогли отвоевать себе некоторые права. Тогда и драться в случае войны им следует именно за эти права - никак не за Р..ину (извините, но мой журнал читают и дамы, а я никак не могу при них употреблять столь похабное слово).
(...)
Логично. Но что такое нация? Это слово может иметь смысл лишь в противопоставлении всему остальному человечеству - тому, что данной нацией не является. СССР в итоге к этому и пришёл, но таков ли был изначальный посыл? Поначалу он, насколько я помню, рассматривался как отвоёванная у капитала территория, с которой должно начаться освобождение всего пролетариата.
Тенденция к образованию нации, разумеется, тоже была - и в итоге возобладала. Но если вы опираетесь на неё, стоит ли называть себя коммунистами? Зовитесь уж тогда советскими националистами.
http://puffinus.livejournal.com/1489497.html
несколько странно звучат от человека, антипутинские протесты приветствовавшего так:
Лично для меня важнее всего то, что я сегодня увидел на Болотной. Это, конечно, ещё не нация - но уже не электорат.
http://puffinus.livejournal.com/1353194.html
Корень противоречия, естественно, не в голове puffinus (или, напротив, Сталина), а у Ильи это противоречие так причудливо преломилось потому, что он хвостист.
Как известно, Ленин еще в революцию 1905 г. осознал и стал доказывать, что в условиях тогдашней России, где, с одной стороны, появились и самые новейшие на то время формы капитализма, с другой же - сохранялись в большом количестве не только раннекапиталистические, но и попросту феодальные пережитки, нужны в первую очередь буржуазно-демократические преобразования - но сама буржуазия уже стала консервативной и демократической революции боится как огня, а потому главную роль в буржуазно-демократических преобразованиях должен сыграть пролетариат.
После того, как большевики пришли к власти, оказалось, что с одной стороны - от трестов в тяжелой промышленности до полной, социалистической, централизации один шаг (и не сделать этот шаг было бы преступной глупостью), с другой - неграмотное крестьянское море никуда не делось.
Отсюда и возникла, стратегия, которую переняли все коммунистические партии, пришедшие к власти во Втором и Третьем мирах - одной рукой проводить социалистические преобразования в тех сферах, где их уже есть возможность проводить (с соответствующим пролетарским идеологически обеспечением), другой же подтягивать к современному уровню всё остальное (т.е. решать невыполненные буржуазией задачи буржуазной модернизации - не исключая и нациестроительство).
Поэтому и долоевское разоблачение Симонова "Тут адресат обращения определенно как минимум из середняков - носитель насквозь мелкобуржуазной психологии, у которого хата вечно с краю, так что его, кроме этой хаты, и подцепить особо не за что. Ну, еще можно подцепить за родственников.", не изменив ни единого слова, можно применить к Маяковскому, который во время Гражданской войны предостерегал крестьян-красноармейцев от дезертирства так:
"Барин!" -
взвыл Силеверст,
а его
кнутом
хвать помещик
по сытой роже.
"Подавай
и себя,
и поля,
и дом,
и жену
помещику
тоже!"
Можно, конечно, возразить, что крестьянин у Маяковского - персонаж сатирический, но ведь целью-то было не обличить всё крестьянство, а объяснить крестьянам то, что с "полями, домом и женой" они останутся, только если будут воевать за красных.
Вышеперечисленные особенности и идеологические уступки, как выше уже сказано, не являются специфической особенностью СССР - у Мао, Хо Ши Мина или Фиделя (не говоря уже о Чавесе, вспоминавшем Боливара даже тогда, когда этот весьма умеренный буржуазный революционер был совсем не к месту) получилось, в общем и целом, примерно то же (в Китае менее почтительно отнеслись к собственному реакционному культурному наследию, зато больше уступок сделали крестьянству).
Разумеется, уступки всегда могут быть началом дороги к полному и окончательному перерождению (как случилось в современных Китае и Вьетнаме, самых обычных капиталистических потогонках) или сочетанию абсолютной эклектики в теории с голым прагматизмом на практике (см. КНДР), но надо бы твердо понимать, что:
(а) без некоторых уступок не будет и развития (а то и просто выживания) революции как таковой и
(б) "с высоты сегодняшнего дня" надо смотреть, что нанесло бы больший ущерб - лишение первозданной идеологической чистоты или ее сохранение.
Долоев может много говорить о рабочих, убивавших одним махом семерых без всякой патриотической пропаганды - но без лояльного крестьянства мобресурсов у СССР очень быстро не хватило бы, а экранный Суворов, как хорошо заметил тов. Вента, всяко лучшего живого и активного Гейдриха (и чтобы это не понимать, нужно быть законченным рюле).
Илья же проявляет такую странную избирательность в оценке "национальных лозунгов" по очень простой причине: его подход противоположен большевистскому, он хочет сначала полного воплощения всех возможных при капитализме улучшений (в которых коммунисты не играли бы самостоятельной идеологической роли), и только потом - социалистической революции, которая была бы свободна от необходимости доделывать за буржуазию ее работу и привлекать на свою сторону (как минимум - делать нейтральными в конфликте) мелкобуржуазные массы.