Наш ответ Керзону-38: Шульман о Венесуэле
https://echo.msk.ru/programs/status/2360489-echo/
Мы, конечно, помним один из базовых принципов нашей, программы, а именно то, что мы тут не изображаем экспертов по тем отраслям и регионам, экспертами в которых мы не являемся, но это особый случай, потому что, как опять наши постоянные слушатели знают: тот политолог, который занимается Россией и при этом не интересуется Латинской Америкой - это, в общем, с высокой долей вероятности не очень хороший политолог, если прямо не сказать - шарлатан. Латинская Америка, Южная Америка - это наши с вами республики-братья, республики-сестры.
Утверждение верное. Вот только бьет оно именно по прозападным либералам - в регионе, большинство стран которого на протяжении своей независимой истории находились под влиянием США, процветания как-то не наблюдается.
Побратимы буквально. Это очень родственные нам по целому ряду параметров режимы. Это тоже второй мир, это тоже страны догоняющего развития. Это в целом ряде случаев страны, которые в прошлом были богаче, чем сейчас, а в случае с Венесуэлой это еще и петрократии, то есть ресурсно-ориентированные экономики, и с точки зрения политического устройства, режимы, основные свои доходы черпающие из экспорта углеводородов.
Надо сказать, что с точки зрения степени бюрократичности Венесуэла намного превосходит Российскую Федерацию. По сравнению с Бубликовым мы еще очень неплохо смотримся в этом отношении. А процент доходов, который извлекается из продажи именно нефти в Венесуэле гораздо выше, чем у нас. Даже по сравнению с ними наша экономика гораздо более диверсифицирована. Тем не менее, петрократией можно называть и нас и их.
Да, и проблемы с экономикой Венесуэлы начались задолго до Чавеса.
Вот график изменения подушевого ВВП (ППС, в постоянных долларах 1990 года) по данным института Эддисона - с 1958 г. (свержение диктатора Переса Хименеса) до 1999 г. (приход к власти Уго Чавеса) - как видим, несмотря на практически «образцовый» с либеральной точки зрения буржуазно-демократический режим (двупартийная система АД и КОПЕИ с регулярной сменяемостью власти), экономические результаты 1960-90-х гг. там оказались крайне плачевными.
Что в Венесуэле делается, почему политологи всего мира следят за этим процессом с таким неослабевающим, я бы сказала, с несколько бесчеловечным интересом?
Венесуэла - один из самых неэффективных режимов на планете. Не самый жестокий, не самый бесчеловечный - есть и похуже, - а вот, действительно, один из самых неэффективных. Поэтому с точки зрения политической науки хотелось бы, чтобы политическая агония этого режима продлилась еще сколько-нибудь, потому что очень интересно узнать, до какой степени неэффективности может дойти политическая машина и при этом сохранять власть за собой.
Кризис последних лет (который очевидно усугубят экономические санкции, превращающиеся в прямой грабеж), тем не менее, последовал за успехами периода от политической стабилизации в 2003 г. до кризиса 2008 г. (когда подушевой ВВП по упомянутому выше методу увеличился с 7,01 до 10,6 тыс. долларов).
Потому что, как вы понимаете, ожидания того, что власть в Венесуэле переменится, они возникают время от времени, даже если вы особенно не следите за этой увлекательной страной, а последите - там очень интересно, - то вы, может быть, слышали, что там в 16-м году, два года назад были такого рода ожидания; что там периодически, например, возникают какие-то попытки переворота, какие-то покушения на Николаса Мадуро. И вот, соответственно, те люди, которые не являются политологами, а являются просто наблюдателями, они начинают торопливо говорить, что вот-вот, не сегодня завтра власть там и переменится, но этого не происходит. Почему? В чем секрет устойчивости режимов такого типа?
Венесуэльский политический режим - этого такая классическая лабораторно чистая электоральная автократия или конкурентный авторитаризм. Что это такое? Это режим, который основывается в своей легитимности на выборные результаты. Следует ли из этого, что выборы там проводятся честно и поддержка народная, которая на них демонстрируется, является свободно выраженной? Ну, разумеется, не совсем. При этом такого рода режимы путем раздачи каких-то ресурсов, привилегий, обещаний обеспечивают себе действительно некоторую устойчивую электоральную базу, которая за них и голосует.
Ничего не сказано, чем такая «автократия» отличается от буржуазной демократии, которая также опирается не только на выборы, но и на принуждение и в рамках которой регулярно проводятся меры, не поддерживаемые большинством населения (см. историю «жесткой экономии» в ПИИГС). Неужели, если правят прозападные силы - это демократия, а если нет - «конкурентный авторитаризм»?
Одно различие дольно радикальное между Российской Федерацией и Венесуэлой состоит в направлении экономической политики. В Венесуэле гораздо более настоящий социализм. У нас власти в сфере банковской, в сфере финансовой, в сфере макроэкономической являются устойчиво - не хочется говорить устойчиво правыми, - но, сейчас не углубляясь в экономические материи, скажем, что наша политика в этих областях является базово разумной. Поэтому у нас не такая высокая инфляция, поэтому у нас нет товарного дефицита. У нас много чего другого есть, например, слабо контролируемый рост цен. Как это соотносится с более или менее контролируемой инфляцией? А вот сложно. Росстат старается, как может. Но, тем не менее.
В Венесуэле всё гораздо красочней. Там фиксированный курс боливара, соответственно, черный рынок, там чудовищный совершенно дефицит всех видов товаров, а также электричества и воды, а также лекарств. Тем безумная совершенно бедность.
В России социализма, разумеется, нет никакого - проблема же Венесуэлы именно в том, что нельзя строить социализм наполовину, оставив банки и торговлю в руках частников, никоим образом не заинтересованных ни в политической стабильности левого правительства и всеми возможными путями обходящими распоряжения о фиксированных ценах, а также пользующихся субсидируемыми ценами для контрабанды.
На самом деле, сколько ни изучай такого рода политические модели, каждый раз удивляешься: как они ухитряются это делать? Как это можно в небольшой стране с благополучным климатом, с богатейшими природными ресурсами?
А еще раз напомню: по общему объему разведанных запасов Венесуэла занимает первое место в мире; не Саудовская Аравия, не Российская Федерация, не Норвегия, а Венесуэла. Когда-то это была богатейшая страна Южно-Американского континента. Социалистическая модель хозяйствования позволяет при этих условиях не иметь еды, воды, туалетной бумаги, базовых лекарств. Еще раз повторю: сколько на это не смотри, каждый раз все равно представляется каким-то нехорошим чудом.
Огромные запасы нефти в Венесуэле - это тяжелая нефть, более сложная как по добыче, так и по переработке. Именно истощение запасов обычной нефти и крайне слабое развитие обрабатывающей промышленности (режимы до Переса Хименеса включительно не обеспечили даже всеобщей грамотности, без которой массовое вовлечение в промышленное производство немыслимо) уже привели страну к длящееся много десятилетий экономической стагнации, и график сверху показывает, что винить в ней только нынешнее правительство несправедливо.
И да, еще одна из причин кризиса в Венесуэле - национализация не безвозмездно, а с уплатой выкупа, на который было потрачено немало валюты - а выплаты по кредитам продолжаются до сих пор.
В общем, конечно, это такое ходячее несчастье. Поэтому если бы не научный интерес, то хотелось бы пожелать, чтобы это всё побыстрее закончилось как-нибудь, но из научного интереса хочется, чтобы еще, конечно, помучались, потому что уж больно это увлекательно с научной точки зрения. Но они, конечно, так не думают.
Глядя на соседние Колумбию и Бразилию, можно наглядно увидеть, режим какого рода может установиться в Венесуэле в случае падения чавистов. Каким образом многочисленные отколы от старых АД и КОПЕИ (а также от самих чавистов), составляющие основу современной венесуэльской оппозиции, решат проблемы, которые не решались и множество лет до того - также не говорится (ответ, видимо, «рынок порешает» - притом, что очевидно, что рынок решит проблемы относительно благополучных слоев общества за счет бедных).
Сами венесуэльские власти вам на это скажут, что они являются жертвами враждебной американской политики, которая против них злоумышляет. Я вам должна сказать, что каких-то широкомасштабных санкций против Венесуэлы не введено. Санкции довольно ограниченные. Соседние государства не в восторге от того, что происходит в Венесуэле в основном потому, что к ним идут потоки беженцев.
«Серьезные» санкции против Венесуэлы действительно были введены только сейчас, но недружественность отношений с США при том, что они остаются главным торговым партнером Венесуэлы как по импорту, так и по экспорту, на экономике Венесуэлы сказывается самым плачевным образом. Тут бы и поругать Чавеса и Мадуро за то, что они фактически ничего не добились в диверсификации внешней торговли - но, нет, видимо, это священная корова.
Как я уже сказала Венесуэла - это электоральная автократия. То есть там проводятся выборы. И выборы там всегда власть выигрывала благодаря тому, что этот чавесовский, боливарианский режим пользовался поддержкой достаточно широких слоев бедного населения. У этой поддержки есть еще расовый национальный аспект, потому что эта революция Уго Чавеса была направлена против богатых белых, условно белых, соответственно, ресурсы распределялись в пользу индейского населения, в пользу метисов, в пользу этих сельских жителей, которые несколько другого цвета. Говорить обо всем этом не очень принято, не очень приятно, но, тем не менее, этот национальный аспект есть.
Хорошо, что это признается - однако при этом Шульман ничего не говорит о предшествующих правительствах. Почему же далеко не самая бедная страна по меркам региона (и превосходившая, несмотря на многолетнюю стагнацию, СССР по подушевому ВВП до его распада, а в 1998 г., перед приходом Чавеса к власти, из стран бывшего СССР уступавшая только Эстонии) оставила социалистам «наследство» в виде фавел, не расселенных полностью, несмотря на массовое строительство социального жилья, до сих пор?
И разумеется, та же программа строительства социального жилья обошлась бы Венесуэле куда дешевле, если бы сопровождалась и принудительным уплотнением богатых семей. Но нет - элементарные вопросы решались так, чтобы к прямой конфискации имущества буржуазии не прибегать. Не только строить социализм, но и решать куда более элементарные социальные программы в условиях компромисса с буржуазией - весьма накладно, а буржуазию с прогрессивными силами всё равно не примиряет.
Еще один элемент венесуэльского режима и, в том числе, его устойчивости, о котором тоже особенно не принято говорить, но не упоминать его нельзя, оставаясь в рамках научной добросовестности, - этого государственный наркотрафик. (…) Это, вообще, свойственно странам Латинской Америки, но наркокартели там являются институтами гражданского общества, а также экономическими субъектами чрезвычайно значимыми. Тут тоже мы должны это понимать. Там они связаны с сельскохозяйственным производством, соответственно, они имеют базу поддержки среди хозяев, что довольно очевидно. Там это все производится и везется… ну как, откуда куда? От себя в Северную Америку, где максимальный рынок.
С ролью Венесуэлы в наркотрафике ситуация буквально анекдотическая - страна никогда не входила в список основных производителей коки (Колумбия, Перу и Боливия) и не имеет прямой границы с крупнейшим потребителем латиноамериканского кокаина - США или с Мексикой, через которую кокаин в США и попадает (см. обзор путей наркотрафика в США, например, тут). Но несмотря на то, что в Колумбии все правительства в последние десятилетия были дружественны США, а в Мексике осторожно-левоцентристское правительство (ныне не признавшее Гуайдо) пришло к власти только в результате избрания президентом Лопеса Обрадора в 2018 году - Венесуэлу, через которую проходят лишь некоторые маршруты транзита наркотиков, объявляют едва ли не главным виновным, хотя до наркогосударств вроде Мексики (в которой волна насилия из-за разборок наркокартелей повлекла более ста тысяч убитых) ей крайне далеко.
Опираясь на эти все опоры, режим ухитрялся себя легитимизировать, даже, несмотря на то, что предыдущей лидер ярко выраженной харизматической легитимации по Веберу Уго Чавес умер, а преемник его никакой харизматичностью ни в каком смысле - ни в политическом, ни в бытовом, как ни употребляй этот термин, - ни отличался. Тем не менее, власть он сохранил и вполне ею распоряжался.
Там экономическая ситуация сделалась такова, что в самом конце 15-го года в Венесуэле произошло то, что называется у политологов опрокидывающие выборы, то есть выборная компания, в которой внезапно большое преимущество получает оппозиция. Около 80% голосов оппозиционные партии получили в парламенте.
Не 80 %, а 56 % голосов и 65 % мест.
Дальше ожидали все падения режима и опять - раз-два-три! - ничего не произошло. Что произошло? Президент Мадуро создал параллельную альтернативную структуру, а именно такое Национальное собрание - это как бы такой новый парламент. В Foreign Policy статья на эту тему называлась «Николай Мадуро и его воображаемый парламент». Это воображаемый парламент, действительно. По принципу формирования он больше похож, что в ранней советской власти называлось «комбеды» - комитеты бедноты, если помните такое по учебникам истории.
Никто другой не признал этот его воображаемый парламент. Это был, конечно, уже этап большого такого режимного кризиса, потому что начали возникать параллельные структуры. Есть избранный парламент, который не признается президентом. Есть его собственный новый парламент, которые не признается никем другим.
«Воображаемый» он потому, что оппозиция именно в силу снижения собственной популярности после парламентской победы, и надеясь быстро повалить Мадуро с опорой на большинство в Национальной ассамблее, выборы бойкотировала? Конституционное собрание же признали Россия, Китай, Иран, Боливия, Куба, Никарагуа, Сальвадор и (уже при Ленине Морено, ныне переметнувшемся в проамериканский лагерь) Эквадор.
Нам рассказывают здесь, в российском информационном пространстве, что это Америка всё придумала и, соответственно, она-то и устраивает этот переворот антимадуровский. Но я вам хочу сказать, что если у вас на два часа в сутки включают свет и воду, то никакого американского вмешательства вам не надо. Вы будете уже сами в достаточной степени недовольный тем, что у вас происходит.
Каждый, знающий механизмы работы бюрократической машины, понимает, что решение о дипломатическом признании за несколько часов может быть принято только в том случае, когда оно было согласовано заранее - собственно, о том, что инициатива «провозглашения» Гуайдо исходила от вице-президента США Пенса, прямо писала отнюдь не левая или конспирологическая пресса самих США.
Тем не менее, да, Америка признала довольно быстро спикера парламента президентом. Соответственно, она осуществляет давление, все-таки, санкционное на действующего президента Мадуро (еще действующего) с тем, чтобы он ушел. Дальше начинается эта вечная игра на финальном этапе бытования такого рода авторитарного режима, ставшего непопулярным. Игра состоит в том, что кто первый применит силу, тот и проиграл. Мы это видели на примере Украины.
На примере Украины мы видим прямо противоположное: кроме полуанекдотического «разгона студентов» 30 ноября, все следующие обострения были спровоцированы именно самим Евромайданом.
На самом деле всё эти неплатежеспособные должники, когда власть меняется, оказываются чрезвычайно богатыми, потому что венесуэльские нефтяные запасы никуда не деваются. Любой следующий администратор не будет хуже, чем действующей, следовательно, у Венесуэлы начнется рост производства нефти. У них сейчас упадок еще и в этом, причем довольно значительное число процентов, за 18-й год, у них почти на 30% снизилась добыча.
Соответственно, она начнет расти, и это может привести к удешевлению на мировом рынке, потому что первые запасы в мире. То есть они могут довольно много нефти сразу выбросить на рынок с тем, чтобы получить деньги, которые им будут нужны.
В этом смысле Российская Федерация, наверное, имеет свою извращенную логику. То есть мы-то заинтересованы в дорогой нефти, а не в дешевой, поэтому на нужен не эффективный венесуэльский режим, а неэффективный, который будет давать мало нефти и плохо и не сможет ее продавать из-за санкций, чем нежели тот, который будет добывать много нефти и все будут ее покупать.
Что же было с экономической эффективностью в 1958-98 гг. и откуда следует вывод, что античависты за двадцать лет в оппозиции чему-то научились?
Я бы не ставила на немедленную режимную трансформацию в Венесуэле. Еще раз повторю: действующий режим обладает некоторой поддержкой как среди бедных граждан, которые продолжают, может быть, видеть в нем некоторую последнюю надежду, хотя это как раз уже тает сейчас по опросам. Хотя какие опросы в таких условиях? Но 80% за уход Мадуро все-таки высказываются.
На президентских выборах 2018 года, уже после избрания парламента и Конституционного собрания, за Мадуро проголосовало 30,4 % от всех избирателей (67,84 % голосов при явке 46,07 %) и нет никаких доказательств того, что все не пришедшие на выборах - это сторонники оппозиции и тем более фактически продвигаемого в тесном сотрудничестве с США и соседними правыми режимами переворота.
Финальный некоторый удар по режиму Мадуро нанесли не только выборы в Америке, но и выборы в Бразилии. Помните, мы с вами говорили о бразильских выборах, о новом бразильском президенте. (…) Так вот предыдущий левый бразильский режим, естественно, поддерживал других левых и как-то помогал им жить разными способами, финансовыми и политическими. Правые левых не любят, поэтому Бразилия тоже чрезвычайно быстро признала Хуано Гуайдо президентом, а не какого ни Мадуро.
В общем, будем продолжать смотреть, что там происходит и учиться тому, насколько устойчивыми, адаптивными и при этом чудовищно неэффективными экономически и социально могут быть гибридные политические модели.
Таким образом, спасителем демократии от «гибридного режима» оказывается политик, сожалеющий, что военная диктатура в его стране слишком мало убивала (и уже после избрания президентом сделавший ряд заявлений, которые намекают на то, что попытка поставить марксистские партии в стране вне закона вскоре последует - посмотрим, какие меры примет собравшийся 1 февраля новый парламент с поддерживающим Болсонару большинством).
Мы, конечно, помним один из базовых принципов нашей, программы, а именно то, что мы тут не изображаем экспертов по тем отраслям и регионам, экспертами в которых мы не являемся, но это особый случай, потому что, как опять наши постоянные слушатели знают: тот политолог, который занимается Россией и при этом не интересуется Латинской Америкой - это, в общем, с высокой долей вероятности не очень хороший политолог, если прямо не сказать - шарлатан. Латинская Америка, Южная Америка - это наши с вами республики-братья, республики-сестры.
Утверждение верное. Вот только бьет оно именно по прозападным либералам - в регионе, большинство стран которого на протяжении своей независимой истории находились под влиянием США, процветания как-то не наблюдается.
Побратимы буквально. Это очень родственные нам по целому ряду параметров режимы. Это тоже второй мир, это тоже страны догоняющего развития. Это в целом ряде случаев страны, которые в прошлом были богаче, чем сейчас, а в случае с Венесуэлой это еще и петрократии, то есть ресурсно-ориентированные экономики, и с точки зрения политического устройства, режимы, основные свои доходы черпающие из экспорта углеводородов.
Надо сказать, что с точки зрения степени бюрократичности Венесуэла намного превосходит Российскую Федерацию. По сравнению с Бубликовым мы еще очень неплохо смотримся в этом отношении. А процент доходов, который извлекается из продажи именно нефти в Венесуэле гораздо выше, чем у нас. Даже по сравнению с ними наша экономика гораздо более диверсифицирована. Тем не менее, петрократией можно называть и нас и их.
Да, и проблемы с экономикой Венесуэлы начались задолго до Чавеса.
Вот график изменения подушевого ВВП (ППС, в постоянных долларах 1990 года) по данным института Эддисона - с 1958 г. (свержение диктатора Переса Хименеса) до 1999 г. (приход к власти Уго Чавеса) - как видим, несмотря на практически «образцовый» с либеральной точки зрения буржуазно-демократический режим (двупартийная система АД и КОПЕИ с регулярной сменяемостью власти), экономические результаты 1960-90-х гг. там оказались крайне плачевными.
Что в Венесуэле делается, почему политологи всего мира следят за этим процессом с таким неослабевающим, я бы сказала, с несколько бесчеловечным интересом?
Венесуэла - один из самых неэффективных режимов на планете. Не самый жестокий, не самый бесчеловечный - есть и похуже, - а вот, действительно, один из самых неэффективных. Поэтому с точки зрения политической науки хотелось бы, чтобы политическая агония этого режима продлилась еще сколько-нибудь, потому что очень интересно узнать, до какой степени неэффективности может дойти политическая машина и при этом сохранять власть за собой.
Кризис последних лет (который очевидно усугубят экономические санкции, превращающиеся в прямой грабеж), тем не менее, последовал за успехами периода от политической стабилизации в 2003 г. до кризиса 2008 г. (когда подушевой ВВП по упомянутому выше методу увеличился с 7,01 до 10,6 тыс. долларов).
Потому что, как вы понимаете, ожидания того, что власть в Венесуэле переменится, они возникают время от времени, даже если вы особенно не следите за этой увлекательной страной, а последите - там очень интересно, - то вы, может быть, слышали, что там в 16-м году, два года назад были такого рода ожидания; что там периодически, например, возникают какие-то попытки переворота, какие-то покушения на Николаса Мадуро. И вот, соответственно, те люди, которые не являются политологами, а являются просто наблюдателями, они начинают торопливо говорить, что вот-вот, не сегодня завтра власть там и переменится, но этого не происходит. Почему? В чем секрет устойчивости режимов такого типа?
Венесуэльский политический режим - этого такая классическая лабораторно чистая электоральная автократия или конкурентный авторитаризм. Что это такое? Это режим, который основывается в своей легитимности на выборные результаты. Следует ли из этого, что выборы там проводятся честно и поддержка народная, которая на них демонстрируется, является свободно выраженной? Ну, разумеется, не совсем. При этом такого рода режимы путем раздачи каких-то ресурсов, привилегий, обещаний обеспечивают себе действительно некоторую устойчивую электоральную базу, которая за них и голосует.
Ничего не сказано, чем такая «автократия» отличается от буржуазной демократии, которая также опирается не только на выборы, но и на принуждение и в рамках которой регулярно проводятся меры, не поддерживаемые большинством населения (см. историю «жесткой экономии» в ПИИГС). Неужели, если правят прозападные силы - это демократия, а если нет - «конкурентный авторитаризм»?
Одно различие дольно радикальное между Российской Федерацией и Венесуэлой состоит в направлении экономической политики. В Венесуэле гораздо более настоящий социализм. У нас власти в сфере банковской, в сфере финансовой, в сфере макроэкономической являются устойчиво - не хочется говорить устойчиво правыми, - но, сейчас не углубляясь в экономические материи, скажем, что наша политика в этих областях является базово разумной. Поэтому у нас не такая высокая инфляция, поэтому у нас нет товарного дефицита. У нас много чего другого есть, например, слабо контролируемый рост цен. Как это соотносится с более или менее контролируемой инфляцией? А вот сложно. Росстат старается, как может. Но, тем не менее.
В Венесуэле всё гораздо красочней. Там фиксированный курс боливара, соответственно, черный рынок, там чудовищный совершенно дефицит всех видов товаров, а также электричества и воды, а также лекарств. Тем безумная совершенно бедность.
В России социализма, разумеется, нет никакого - проблема же Венесуэлы именно в том, что нельзя строить социализм наполовину, оставив банки и торговлю в руках частников, никоим образом не заинтересованных ни в политической стабильности левого правительства и всеми возможными путями обходящими распоряжения о фиксированных ценах, а также пользующихся субсидируемыми ценами для контрабанды.
На самом деле, сколько ни изучай такого рода политические модели, каждый раз удивляешься: как они ухитряются это делать? Как это можно в небольшой стране с благополучным климатом, с богатейшими природными ресурсами?
А еще раз напомню: по общему объему разведанных запасов Венесуэла занимает первое место в мире; не Саудовская Аравия, не Российская Федерация, не Норвегия, а Венесуэла. Когда-то это была богатейшая страна Южно-Американского континента. Социалистическая модель хозяйствования позволяет при этих условиях не иметь еды, воды, туалетной бумаги, базовых лекарств. Еще раз повторю: сколько на это не смотри, каждый раз все равно представляется каким-то нехорошим чудом.
Огромные запасы нефти в Венесуэле - это тяжелая нефть, более сложная как по добыче, так и по переработке. Именно истощение запасов обычной нефти и крайне слабое развитие обрабатывающей промышленности (режимы до Переса Хименеса включительно не обеспечили даже всеобщей грамотности, без которой массовое вовлечение в промышленное производство немыслимо) уже привели страну к длящееся много десятилетий экономической стагнации, и график сверху показывает, что винить в ней только нынешнее правительство несправедливо.
И да, еще одна из причин кризиса в Венесуэле - национализация не безвозмездно, а с уплатой выкупа, на который было потрачено немало валюты - а выплаты по кредитам продолжаются до сих пор.
В общем, конечно, это такое ходячее несчастье. Поэтому если бы не научный интерес, то хотелось бы пожелать, чтобы это всё побыстрее закончилось как-нибудь, но из научного интереса хочется, чтобы еще, конечно, помучались, потому что уж больно это увлекательно с научной точки зрения. Но они, конечно, так не думают.
Глядя на соседние Колумбию и Бразилию, можно наглядно увидеть, режим какого рода может установиться в Венесуэле в случае падения чавистов. Каким образом многочисленные отколы от старых АД и КОПЕИ (а также от самих чавистов), составляющие основу современной венесуэльской оппозиции, решат проблемы, которые не решались и множество лет до того - также не говорится (ответ, видимо, «рынок порешает» - притом, что очевидно, что рынок решит проблемы относительно благополучных слоев общества за счет бедных).
Сами венесуэльские власти вам на это скажут, что они являются жертвами враждебной американской политики, которая против них злоумышляет. Я вам должна сказать, что каких-то широкомасштабных санкций против Венесуэлы не введено. Санкции довольно ограниченные. Соседние государства не в восторге от того, что происходит в Венесуэле в основном потому, что к ним идут потоки беженцев.
«Серьезные» санкции против Венесуэлы действительно были введены только сейчас, но недружественность отношений с США при том, что они остаются главным торговым партнером Венесуэлы как по импорту, так и по экспорту, на экономике Венесуэлы сказывается самым плачевным образом. Тут бы и поругать Чавеса и Мадуро за то, что они фактически ничего не добились в диверсификации внешней торговли - но, нет, видимо, это священная корова.
Как я уже сказала Венесуэла - это электоральная автократия. То есть там проводятся выборы. И выборы там всегда власть выигрывала благодаря тому, что этот чавесовский, боливарианский режим пользовался поддержкой достаточно широких слоев бедного населения. У этой поддержки есть еще расовый национальный аспект, потому что эта революция Уго Чавеса была направлена против богатых белых, условно белых, соответственно, ресурсы распределялись в пользу индейского населения, в пользу метисов, в пользу этих сельских жителей, которые несколько другого цвета. Говорить обо всем этом не очень принято, не очень приятно, но, тем не менее, этот национальный аспект есть.
Хорошо, что это признается - однако при этом Шульман ничего не говорит о предшествующих правительствах. Почему же далеко не самая бедная страна по меркам региона (и превосходившая, несмотря на многолетнюю стагнацию, СССР по подушевому ВВП до его распада, а в 1998 г., перед приходом Чавеса к власти, из стран бывшего СССР уступавшая только Эстонии) оставила социалистам «наследство» в виде фавел, не расселенных полностью, несмотря на массовое строительство социального жилья, до сих пор?
И разумеется, та же программа строительства социального жилья обошлась бы Венесуэле куда дешевле, если бы сопровождалась и принудительным уплотнением богатых семей. Но нет - элементарные вопросы решались так, чтобы к прямой конфискации имущества буржуазии не прибегать. Не только строить социализм, но и решать куда более элементарные социальные программы в условиях компромисса с буржуазией - весьма накладно, а буржуазию с прогрессивными силами всё равно не примиряет.
Еще один элемент венесуэльского режима и, в том числе, его устойчивости, о котором тоже особенно не принято говорить, но не упоминать его нельзя, оставаясь в рамках научной добросовестности, - этого государственный наркотрафик. (…) Это, вообще, свойственно странам Латинской Америки, но наркокартели там являются институтами гражданского общества, а также экономическими субъектами чрезвычайно значимыми. Тут тоже мы должны это понимать. Там они связаны с сельскохозяйственным производством, соответственно, они имеют базу поддержки среди хозяев, что довольно очевидно. Там это все производится и везется… ну как, откуда куда? От себя в Северную Америку, где максимальный рынок.
С ролью Венесуэлы в наркотрафике ситуация буквально анекдотическая - страна никогда не входила в список основных производителей коки (Колумбия, Перу и Боливия) и не имеет прямой границы с крупнейшим потребителем латиноамериканского кокаина - США или с Мексикой, через которую кокаин в США и попадает (см. обзор путей наркотрафика в США, например, тут). Но несмотря на то, что в Колумбии все правительства в последние десятилетия были дружественны США, а в Мексике осторожно-левоцентристское правительство (ныне не признавшее Гуайдо) пришло к власти только в результате избрания президентом Лопеса Обрадора в 2018 году - Венесуэлу, через которую проходят лишь некоторые маршруты транзита наркотиков, объявляют едва ли не главным виновным, хотя до наркогосударств вроде Мексики (в которой волна насилия из-за разборок наркокартелей повлекла более ста тысяч убитых) ей крайне далеко.
Опираясь на эти все опоры, режим ухитрялся себя легитимизировать, даже, несмотря на то, что предыдущей лидер ярко выраженной харизматической легитимации по Веберу Уго Чавес умер, а преемник его никакой харизматичностью ни в каком смысле - ни в политическом, ни в бытовом, как ни употребляй этот термин, - ни отличался. Тем не менее, власть он сохранил и вполне ею распоряжался.
Там экономическая ситуация сделалась такова, что в самом конце 15-го года в Венесуэле произошло то, что называется у политологов опрокидывающие выборы, то есть выборная компания, в которой внезапно большое преимущество получает оппозиция. Около 80% голосов оппозиционные партии получили в парламенте.
Не 80 %, а 56 % голосов и 65 % мест.
Дальше ожидали все падения режима и опять - раз-два-три! - ничего не произошло. Что произошло? Президент Мадуро создал параллельную альтернативную структуру, а именно такое Национальное собрание - это как бы такой новый парламент. В Foreign Policy статья на эту тему называлась «Николай Мадуро и его воображаемый парламент». Это воображаемый парламент, действительно. По принципу формирования он больше похож, что в ранней советской власти называлось «комбеды» - комитеты бедноты, если помните такое по учебникам истории.
Никто другой не признал этот его воображаемый парламент. Это был, конечно, уже этап большого такого режимного кризиса, потому что начали возникать параллельные структуры. Есть избранный парламент, который не признается президентом. Есть его собственный новый парламент, которые не признается никем другим.
«Воображаемый» он потому, что оппозиция именно в силу снижения собственной популярности после парламентской победы, и надеясь быстро повалить Мадуро с опорой на большинство в Национальной ассамблее, выборы бойкотировала? Конституционное собрание же признали Россия, Китай, Иран, Боливия, Куба, Никарагуа, Сальвадор и (уже при Ленине Морено, ныне переметнувшемся в проамериканский лагерь) Эквадор.
Нам рассказывают здесь, в российском информационном пространстве, что это Америка всё придумала и, соответственно, она-то и устраивает этот переворот антимадуровский. Но я вам хочу сказать, что если у вас на два часа в сутки включают свет и воду, то никакого американского вмешательства вам не надо. Вы будете уже сами в достаточной степени недовольный тем, что у вас происходит.
Каждый, знающий механизмы работы бюрократической машины, понимает, что решение о дипломатическом признании за несколько часов может быть принято только в том случае, когда оно было согласовано заранее - собственно, о том, что инициатива «провозглашения» Гуайдо исходила от вице-президента США Пенса, прямо писала отнюдь не левая или конспирологическая пресса самих США.
Тем не менее, да, Америка признала довольно быстро спикера парламента президентом. Соответственно, она осуществляет давление, все-таки, санкционное на действующего президента Мадуро (еще действующего) с тем, чтобы он ушел. Дальше начинается эта вечная игра на финальном этапе бытования такого рода авторитарного режима, ставшего непопулярным. Игра состоит в том, что кто первый применит силу, тот и проиграл. Мы это видели на примере Украины.
На примере Украины мы видим прямо противоположное: кроме полуанекдотического «разгона студентов» 30 ноября, все следующие обострения были спровоцированы именно самим Евромайданом.
На самом деле всё эти неплатежеспособные должники, когда власть меняется, оказываются чрезвычайно богатыми, потому что венесуэльские нефтяные запасы никуда не деваются. Любой следующий администратор не будет хуже, чем действующей, следовательно, у Венесуэлы начнется рост производства нефти. У них сейчас упадок еще и в этом, причем довольно значительное число процентов, за 18-й год, у них почти на 30% снизилась добыча.
Соответственно, она начнет расти, и это может привести к удешевлению на мировом рынке, потому что первые запасы в мире. То есть они могут довольно много нефти сразу выбросить на рынок с тем, чтобы получить деньги, которые им будут нужны.
В этом смысле Российская Федерация, наверное, имеет свою извращенную логику. То есть мы-то заинтересованы в дорогой нефти, а не в дешевой, поэтому на нужен не эффективный венесуэльский режим, а неэффективный, который будет давать мало нефти и плохо и не сможет ее продавать из-за санкций, чем нежели тот, который будет добывать много нефти и все будут ее покупать.
Что же было с экономической эффективностью в 1958-98 гг. и откуда следует вывод, что античависты за двадцать лет в оппозиции чему-то научились?
Я бы не ставила на немедленную режимную трансформацию в Венесуэле. Еще раз повторю: действующий режим обладает некоторой поддержкой как среди бедных граждан, которые продолжают, может быть, видеть в нем некоторую последнюю надежду, хотя это как раз уже тает сейчас по опросам. Хотя какие опросы в таких условиях? Но 80% за уход Мадуро все-таки высказываются.
На президентских выборах 2018 года, уже после избрания парламента и Конституционного собрания, за Мадуро проголосовало 30,4 % от всех избирателей (67,84 % голосов при явке 46,07 %) и нет никаких доказательств того, что все не пришедшие на выборах - это сторонники оппозиции и тем более фактически продвигаемого в тесном сотрудничестве с США и соседними правыми режимами переворота.
Финальный некоторый удар по режиму Мадуро нанесли не только выборы в Америке, но и выборы в Бразилии. Помните, мы с вами говорили о бразильских выборах, о новом бразильском президенте. (…) Так вот предыдущий левый бразильский режим, естественно, поддерживал других левых и как-то помогал им жить разными способами, финансовыми и политическими. Правые левых не любят, поэтому Бразилия тоже чрезвычайно быстро признала Хуано Гуайдо президентом, а не какого ни Мадуро.
В общем, будем продолжать смотреть, что там происходит и учиться тому, насколько устойчивыми, адаптивными и при этом чудовищно неэффективными экономически и социально могут быть гибридные политические модели.
Таким образом, спасителем демократии от «гибридного режима» оказывается политик, сожалеющий, что военная диктатура в его стране слишком мало убивала (и уже после избрания президентом сделавший ряд заявлений, которые намекают на то, что попытка поставить марксистские партии в стране вне закона вскоре последует - посмотрим, какие меры примет собравшийся 1 февраля новый парламент с поддерживающим Болсонару большинством).