(no subject)
В радянських навіть у дозволених авторів редакторська цензура охороняла наївну радянську людину від надміру вольних думок.
Вперше я це помітив у Кортасара в "Грі в класики" - там одна з героїнь казала, що може виявити чи людина комуніст за формою долоні -- радянський переклад це місце звісно злив.
Ось новий приклад що я випадково знайшов у Амаду в "Доні Флор". Радянські люди не могли винести невинних бразильських розваг. (виділеного тексту немає в перекладі, переклад мій)
O fato de estarem fantasiados de baiana não deve levar a maliciar-se sobre os cinco rapazes, todos eles de macheza comprovada. Vestiam-se de baianas para melhor brincar, por farsa e molecagem, e não por tendência ao efeminado, a suspeitas esquisitices. Não havia chibungo entre eles, benza Deus. Vadinho, inclusive, amarrara sob a anágua branca e engomada, enorme raiz de mandioca e, a cada passo, suspendia as saias e exibia o troféu descomunal e pornográfico fazendo as mulheres esconderem nas mãos o rosto e o riso, com maliciosa vergonha. Agora a raiz pendia abandonada sobre a coxa descoberta e não fazia ninguém rir. Um dos amigos veio e a desatou da cintura de Vadinho. Mas nem assim o defunto ficou decente e recatado, era um morto de Carnaval e não exibia sequer sangue de bala ou de facada a escorrer-lhe do peito, capaz de resgatar seu ar de mascarado.
То обстоятельство, что приятели нарядились баиянками, не должно было вызывать насмешек, ибо все пятеро не раз доказывали свою мужественность. Они оделись баиянками ради шутки, из обыкновенного мальчишества, а отнюдь не потому, что стремились походить на женщин или имели порочные наклонности. Среди них, слава богу, не было гомосексуалистов. Больше того, у Гуляки под белой накрахмаленой юбкой был привязан огромный корень маниока, и на каждом шагу он поднимал юбки демонстрируя необычный порнографический предмет, отчего женщины закрывали лица руками, и смеялись стыдливо и игриво. Теперь же корень одиноко лежал на раскрытом бедре, и над ним никто больше не смеялся. Один из друзей подошел и отвязал его от пояса Гуляки. Да и покойник выглядел сейчас очень порядочным и скромным: он мирно скончался во время карнавала и на груди его не было раны от пули или ножа, которая заставила бы забыть о том, что он ряженый.
Вперше я це помітив у Кортасара в "Грі в класики" - там одна з героїнь казала, що може виявити чи людина комуніст за формою долоні -- радянський переклад це місце звісно злив.
Ось новий приклад що я випадково знайшов у Амаду в "Доні Флор". Радянські люди не могли винести невинних бразильських розваг. (виділеного тексту немає в перекладі, переклад мій)
O fato de estarem fantasiados de baiana não deve levar a maliciar-se sobre os cinco rapazes, todos eles de macheza comprovada. Vestiam-se de baianas para melhor brincar, por farsa e molecagem, e não por tendência ao efeminado, a suspeitas esquisitices. Não havia chibungo entre eles, benza Deus. Vadinho, inclusive, amarrara sob a anágua branca e engomada, enorme raiz de mandioca e, a cada passo, suspendia as saias e exibia o troféu descomunal e pornográfico fazendo as mulheres esconderem nas mãos o rosto e o riso, com maliciosa vergonha. Agora a raiz pendia abandonada sobre a coxa descoberta e não fazia ninguém rir. Um dos amigos veio e a desatou da cintura de Vadinho. Mas nem assim o defunto ficou decente e recatado, era um morto de Carnaval e não exibia sequer sangue de bala ou de facada a escorrer-lhe do peito, capaz de resgatar seu ar de mascarado.
То обстоятельство, что приятели нарядились баиянками, не должно было вызывать насмешек, ибо все пятеро не раз доказывали свою мужественность. Они оделись баиянками ради шутки, из обыкновенного мальчишества, а отнюдь не потому, что стремились походить на женщин или имели порочные наклонности. Среди них, слава богу, не было гомосексуалистов. Больше того, у Гуляки под белой накрахмаленой юбкой был привязан огромный корень маниока, и на каждом шагу он поднимал юбки демонстрируя необычный порнографический предмет, отчего женщины закрывали лица руками, и смеялись стыдливо и игриво. Теперь же корень одиноко лежал на раскрытом бедре, и над ним никто больше не смеялся. Один из друзей подошел и отвязал его от пояса Гуляки. Да и покойник выглядел сейчас очень порядочным и скромным: он мирно скончался во время карнавала и на груди его не было раны от пули или ножа, которая заставила бы забыть о том, что он ряженый.