Вор Яшка и оперный «саботажник»…
Александр Ильич Зилоти, знаменитый российский дирижёр и пианист.
Читал фрагменты воспоминаний об октябрьских днях 1917 года в Петрограде. Автор, Иван Иванович Манухин (1882 - 1958), - известный врач, учёный-иммунолог, общественный деятель. Вторую половину жизни он провёл в эмиграции во Франции, где и похоронен.
В 1917 - 1918 годах Манухин был врачом Трубецкого бастиона Петропавловской крепости. Победившие большевики первоначально отправили именно туда арестованных членов Временного правительства, а затем состав заключённых пополнялся разного рода видными «саботажниками», то есть теми, кто не желал сотрудничать с рабоче-крестьянской властью. Манухин по мере возможности пытался арестованных вызволять из крепости и иных мест заключения, используя свои знакомства и придумывая предлоги.
Что меня удивило, новая власть озабочена была не только работой заводов, фабрик, банка, вокзала, телеграфа и прочих жизненно важных для страны структур. Её, оказывается, чрезвычайно занимала и бесперебойная деятельность оперного театра, заведения, казалось бы, весьма буржуазного и далёкого от жизненных интересов тогдашних рабочих и крестьян. Может, конечно, это определялось личными пристрастиями Луначарского, но тем не менее…
Манухин рассказывает об этом так:
…Одним из «саботажников» был мой добрый друг, пианист и дирижер А. И. Зилоти. При Временном Правительстве он был назначен директором Мариинского театра. После «Октября» театр забастовал: директор, артисты, хор и оркестр. Луначарский - комиссар народного просвещения, в ведении которого находились театры, своими пламенными речами-увещеваниями ничего не добился. Театр оказывал упорное сопротивление. Луначарскому удалось выяснить, что вся сила сопротивления исходит от Зилоти, и, не долго думая, он посадил А. И. в «Кресты».
Узнав об аресте, я бросился в Зимний Дворец к Луначарскому. Он принял меня в большой полупустой комнате (никакого секретариата, по-видимому, у него еще не было). Взволнованный, расстроенный, какой-то растерянный, он шагал из угла в угол комнаты, стал жаловаться на невероятные трудности, которые встречает новая власть, на саботаж. Об освобождении Зилоти не хотел и слышать: он держит всю оперу под своим влиянием, он виновник, что театр бастует. «И вы увидите, - решительно заявил Луначарский, - без него опера откроется». После долгих переговоров и настойчивых увещаний и упрашиваний Луначарский в конце концов пошел на компромисс: из «Крестов» он Зилоти выпустит, но при условии, что я перевезу его к себе на квартиру, а у меня он должен сидеть, не выходя на улицу и не пользуясь телефоном. Ответственность за исполнение этих условий возлагается на меня. С какою радостью помчался я в «Кресты» с документом об освобождении в руках!
А. И. Зилоти я застал в маленькой тесной камере с грязными обшарпанными стенами и тусклым от грязи оконцем. Трудно было вообразить большее несоответствие своеобразно-изящного облика А. И., его тонкой музыкальной души с окружавшей его обстановкой! Со свойственной ему непринужденной веселостью встретил он весть о свободе и, прежде чем я успел опомниться, со смехом повлёк меня куда-то в конец галереи... в уборную. «Полюбуйтесь, нет, вы полюбуйтесь на эту архитектуру! Это же черт знает что!..» восклицал он. «Следующий свой концерт я дам в пользу переустройства этого «учреждения» в «Крестах»... А затем, когда мы вернулись в камеру, указал на надпись на грязной стене. Там значилось: «Здесь сидел вор Яшка Куликов». А вот я сейчас и продолжу, сказал А. И. и четко выписал карандашом «и ученик Листа Александр Зилоти».
Узнав о предстоящей поднадзорности на моей квартире, А. И. только расхохотался, - и мы оба весело покинули «Кресты».
Через 2-3 дня добежала до нас весть, показавшаяся в первую минуту невероятной: Шаляпин, Федор Иванович, Федор, давний приятель А. И., с которым он был на «ты»... уже поет в опере и увлек за собою всех саботажников Мариинского театра! Зилоти был ошеломлен...
При таком внезапном и крутом повороте Шаляпина «налево», ничего не было удивительного, когда позже на моё резко высказанное ему суждение об его поведении по отношению к Зилоти, он ответил: «Что поделать? Мне нужна мука»... С тех пор мое знакомство с Шаляпиным оборвалось.
Прекращение забастовки Мариинского театра лишь подтвердило, что вся сила сопротивления новой власти исходила от Зилоти. Это могло угрожать ему вторичным арестом. Надо было создавшееся положение как-то выяснить; не мог и А. И. Зилоти, оторванный от своей музыкальной деятельности, сидеть без дела у меня на квартире, не зная, когда же это кончится. Я опять поехал к Луначарскому. К приятному удивлению, без долгих уговоров добился полного освобождения моего узника. По-видимому, Луначарскому, обремененному комиссарскими делами, было не до преследования оперного «саботажника», казавшегося ему уже не вредным…
Замечу, что, насколько можно судить по биографиям А.И.Зилоти (1863 - 1945), директором Мариинского театра (управляющим труппой) он был не назначен, как пишет Манухин, а избран. Дело было после Февральской революции, демократия торжествовала и в театрах. А может, там и прежде выбирали руководителей, не знаю...
Вскоре после того, как Манухин помог ему освободиться из большевистских застенков, Зилоти через Финляндию эмигрировал в Германию, а в 1922 году перебрался в США. С 1926 года он преподавал фортепиано в Джульярдской школе при Колумбийском университете. До глубокой старости выступал как пианист, особенно часто с произведениями Листа, которого в самом деле был учеником. Умер Зилоти в Нью-Йорке 8 декабря 1945 года.
http://kfinkelshteyn.narod.ru/Tzarskoye_Selo/Uch_zav/Nik_Gimn/NGU_Manuhin_vosp.htm
…