В продолжение темы
Но вернёмся к началам.
От других христианских общин или, например, монастырей, крестьянский мир отличают некоторые существенные качества.
Мир имеет своей целью распоряжение общей землёй, распределение прав землепользования среди равноправных пользователей, но никак не совместную её обработку, и уж совсем никак не отказ от собственности и обобществление всего и всякого имущества. Различие здесь не в степени обобществления, не в том, сколько здесь или там общего, но в качестве: признавая нечто безусловно общим, ничьим, божьим, мир отличает и признаёт нечто безусловно и неотъемлемо частным, личным, собственным.
В монастыре, где у братьев всё-всё общее, эти вещи, во-первых, спутаны, и не странно, что коммунистическая внутри община оказывается снаружи главным частным землевладельцем (и полновластным владельцем крестьян), главным защитником и проводником идеи частного землевладения, и, стало быть, всего-всего частного вообще.
Две противоположные идеи: всё-всё должно быть общим или, наоборот, частным - схожи в главном: они не имеют ни малейшего практического смысла. В самом деле, как можно было бы всё-всё обобществить при неизбежной для каждого необходимости безвозвратно «приватизировать» хотя бы раз в день известную долю общественного достояния? То есть, конечно, можно - но зачем?
Зачем обобществлять то, что должно быть в определённый срок стать частным, а иначе пропадёт? К чему этот напрасный труд, которого можно было бы и не делать, и который, будучи признан необходимым, становится для общества и правительства главной заботой? Это нужно, говорят, чтобы ликвидировать имущественное неравенство.
Понятно. Но хлеб, сыр, колбаса и даже масло имуществом не являются. Если неимущим раздавать регулярно и даром хлеб с маслом, и даже поить водочкой, они не станут от этого имущими. Когда человек подыхает с голоду, это не значит, что у него нет хлеба или денег на хлеб. Это значит, что у него вообще ничего нет. И это странно в человеческом обществе, принадлежность к которому - гражданство - предполагает само собой равное с другими право пользоваться общественным богатством, во всяком случае, непроизводной, основной его составляющей - землёй, единственно настоящим имуществом (real property), в постоянной войне за которое между отдельными сообществами узаконены любые средства - вплоть до расстрела сограждан, от неё уклоняющихся.
От других христианских общин или, например, монастырей, крестьянский мир отличают некоторые существенные качества.
Мир имеет своей целью распоряжение общей землёй, распределение прав землепользования среди равноправных пользователей, но никак не совместную её обработку, и уж совсем никак не отказ от собственности и обобществление всего и всякого имущества. Различие здесь не в степени обобществления, не в том, сколько здесь или там общего, но в качестве: признавая нечто безусловно общим, ничьим, божьим, мир отличает и признаёт нечто безусловно и неотъемлемо частным, личным, собственным.
В монастыре, где у братьев всё-всё общее, эти вещи, во-первых, спутаны, и не странно, что коммунистическая внутри община оказывается снаружи главным частным землевладельцем (и полновластным владельцем крестьян), главным защитником и проводником идеи частного землевладения, и, стало быть, всего-всего частного вообще.
Две противоположные идеи: всё-всё должно быть общим или, наоборот, частным - схожи в главном: они не имеют ни малейшего практического смысла. В самом деле, как можно было бы всё-всё обобществить при неизбежной для каждого необходимости безвозвратно «приватизировать» хотя бы раз в день известную долю общественного достояния? То есть, конечно, можно - но зачем?
Зачем обобществлять то, что должно быть в определённый срок стать частным, а иначе пропадёт? К чему этот напрасный труд, которого можно было бы и не делать, и который, будучи признан необходимым, становится для общества и правительства главной заботой? Это нужно, говорят, чтобы ликвидировать имущественное неравенство.
Понятно. Но хлеб, сыр, колбаса и даже масло имуществом не являются. Если неимущим раздавать регулярно и даром хлеб с маслом, и даже поить водочкой, они не станут от этого имущими. Когда человек подыхает с голоду, это не значит, что у него нет хлеба или денег на хлеб. Это значит, что у него вообще ничего нет. И это странно в человеческом обществе, принадлежность к которому - гражданство - предполагает само собой равное с другими право пользоваться общественным богатством, во всяком случае, непроизводной, основной его составляющей - землёй, единственно настоящим имуществом (real property), в постоянной войне за которое между отдельными сообществами узаконены любые средства - вплоть до расстрела сограждан, от неё уклоняющихся.