Концлагеря Маннергейма
Концлагеря Маннергейма. Как финны уничтожали русских в захваченной Карелии
Принцип «Кто старое помянет...» в советские годы широко применялся по отношению к государствам, с которыми у СССР в послевоенный период установились дружеские отношения.
Взаимопонимание с Францией приводило к тому, что советским гражданам много и часто напоминали о подвигах французов из эскадрильи «Нормандия - Неман», но практически ничего не говорили о французских добровольцах из дивизии СС «Шарлемань». Охотно вспоминали о павшем под Сталинградом испанце Рубене Ибаррури, Герое Советского Союза, но предпочитали ничего не говорить о похождениях франкистов из «Голубой дивизии».
«Ваша победа освободит Карелию»: чего хотел маршал Маннергейм?
В полной мере эта тенденция коснулась и Финляндии. Страна, вышедшая из гитлеровской коалиции в 1944 году, получила от Москвы своеобразное прощение: Хельсинки не напоминали о том, что финские солдаты творили на оккупированных территориях. Правду знали только ученые и те, кто лично пережил финскую оккупацию. Такой подход привел к тому, что сегодня финского маршала Маннергейма представляют чуть ли не как «спасителя Ленинграда», а участие армии Финляндии в войне изображается как «попытка вернуть законные территории Суоми, ранее захваченные Советским Союзом».
Между тем 10 июля 1941 года Карл Маннергейм в своем приказе обозначил, что притязания Финляндии распространяются значительно дальше советско-финской границы 1939 года:
«В ходе освободительной войны 1918 года я сказал карелам Финляндии и Беломорской Карелии, что не вложу меч в ножны до тех пор, пока Финляндия и Восточная Карелия не станут свободными. Я поклялся в этом именем финской крестьянской армии, доверяя тем самым храбрости наших мужчин и жертвенности наших женщин. Двадцать три года Беломорская и Олонецкая Карелии ожидали исполнения этого обещания, полтора года Финская Карелия, обезлюдевшая после доблестной Зимней войны, ожидала восхода утренней зари. Бойцы Освободительной войны, прославленные мужи Зимней войны, мои храбрые солдаты! Настает новый день. Карелия встает своими батальонами в наши марширующие ряды. Свобода Карелии и величие Финляндии сияют перед нами в мощном потоке всемирно-исторических событий. Пусть Провидение, определяющее судьбы народов, поможет финской армии полностью выполнить обещание, которое я дал карельскому племени. Солдаты! Эта земля, на которую вы ступите, орошена кровью наших соплеменников и пропитана страданием, это святая земля. Ваша победа освободит Карелию, ваши дела создадут для Финляндии большое счастливое будущее».
Финны не остановились сами. Их остановила Красная армия
28 июня 1941 года финские силы совместно с частями вермахта начали наступление на Мурманском направлении.
10 июля 1941 года в боевые действия включились основные силы финнов. Карельская армия начала наступление по двум расходящимся направлениям: на Олонец и Петрозаводск.
31 августа финские войска вышли на старую советско-финскую границу около Ленинграда, замкнув полукольцо блокады города с севера. Утверждения о том, что финны остановились на этом рубеже сами, не соответствуют действительности. Продвинувшись примерно на два десятка километров за рубеж старой границы, финские части уперлись в хорошо оборудованный Карельский укрепленный район. Большие потери заставили Маннергейма отказаться от попыток дальнейшего продвижения.
Парад финских войск в Петрозаводске (12 октября 1941).
Куда успешнее шли дела финнов на другом направлении. 7-й армейский корпус нанёс удар на Петрозаводском направлении и прорвал оборону Петрозаводской оперативной группы Красной армии. 2 октября 1941 года финские войска вошли в Петрозаводск, где впоследствии были созданы органы управления оккупированными территориями. 5 декабря 1941 года Карельская армия заняла Медвежьегорск, выйдя к Беломоро-Балтийскому каналу. Отступающие советские части взорвали шлюзы канала, фарватер которого превратился в нейтральную полосу, разделяющую противоборствующие силы. На этом рубеже удалось остановить дальнейшее продвижение финской армии вперед. Поняв, что дальше прорваться без серьезных потерь не удастся, финны перешли к строительству линии укреплений, которая должна была стать неприступной для Красной армии. Одновременно шло переустройство жизни на оккупированных территориях на финский манер.
Лагеря для «ненационального» населения
Еще до начала наступления финской армии Карл Маннергейм подписал приказ № 132, по сей день хранящийся в Военном архиве Финляндии. Его четвертый пункт звучал довольно лаконично: «Русское население задерживать и отправлять в концлагеря».
Военное управление Восточной Карелии утвердило директиву, согласно которой «ненациональное» население должно было быть сосредоточено в определенных местах, чтобы впоследствии подвергнуться насильственному выселению в районы СССР, оккупированные Германией. Под «родственными народами» понимались карелы, местные финны, ингерманландцы, вепсы, эстонцы, мордва. Остальные народы (и в первую очередь - русские) попадали в число «ненационального» населения.
Первое «определенное место» для русских на оккупированной территории - концентрационный лагерь - было создано в Петрозаводске 24 октября 1941 года.
Всего на оккупированной территории Карелии было создано не менее 14 концлагерей для гражданского населения, не считая лагерей для военнопленных. Уже к концу 1941 года в них находилось около 20 тысяч человек. К апрелю 1942 года число заключенных достигло 24 тысяч человек, что составляло около 27% от общего населения, находившегося в зоне оккупации.
Концентрационный лагерь в Петрозаводске (1943). Фото: Public Domain
«Дети были так измучены, что даже разучились плакать и на все смотрели безразличными глазами»
Историк Юкка Куломаа в книге «Финская оккупация Петрозаводска» отмечал, что в лагеря попали и несколько сотен карелов. Финские власти сочли, что они... слишком обрусели. Впоследствии, правда, большинство из них были освобождены.
По различным оценкам историков, через финские концлагеря в Карелии за все время их существования прошли от 50 до 60 тысяч человек. Это не только «ненациональное» население Карелии, но и русские жители тех территорий Ленинградской области, которые были оккупированы финской армией. Тот факт, что гражданские лица, заключенные в финские лагеря, погибали от голода, болезней и тяжелых условий существования, историки Финляндии не отрицают. Да и сложно отрицать то, о чем свидетельствовали солдаты финской армии.
Из показаний пленного солдата 13-й роты 20-й пехотной бригады Тойво Арвида Лайне: «В первых числах июня 1944 г. я был в Петрозаводске. На станции Петрозаводск я видел лагерь для советских детей. В лагере помещались дети от 5 до 15 лет. На детей было жутко смотреть. Это были маленькие живые скелеты, одетые в невообразимое тряпье. Дети были так измучены, что даже разучились плакать и на все смотрели безразличными глазами».
Есть довольно известная фотография: дети за колючей проволокой. Над их головами - табличка с надписью на финском и русском языках: «Переселенческий лагерь. Вход в лагерь и разговор через проволоку воспрещен под угрозой расстрела». Самое мерзкое, что именно эту фотографию маленьких узников финского концлагеря периодически пытаются выдавать за фото... юных заключенных ГУЛАГа.
«Утром по лагерю едет телега-ящик, собирает умерших за ночь»
Воспоминания людей, прошедших финские лагеря, похожи друг на друга. Вот что рассказывала В. А. Семко, в юные годы являвшаяся заключенной концлагеря в Петрозаводске: «Весной 1942 г. весь лагерь переболел цингой, а дети - корью. Свирепствовала дизентерия... Ежедневно умирало 10-15 человек. Кормили очень плохо. Выдавали немного хлеба с какой-то примесью и граммов 50 гнилой колбасы на 3 дня. Есть постоянно хотелось...»
Из воспоминаний Аркадия Ярицына, Петрозаводск: «Из дома, что и сегодня стоит на улице Олонецкой в Петрозаводске, время от времени доносились страшные крики. Там истязали и пытали людей. Туда доставляли виновных в нарушении лагерного режима или тех, кого охранники считали таковыми по своему усмотрению. Новоявленные палачи, не считаясь с девической стыдливостью, не слыша детского плача, срывали со своих жертв одежду и избивали резиновыми плётками. Такому избиению мог подвергнуться каждый, ибо никто не мог предвидеть, к чему придерётся надзиратель».
Бывший узник концлагеря Виктор Волков: «Улица Олонецкая, 2. Штаб лагеря - некоторые звали комендатурой. Тут наша колонна остановилась. Вышли начальники. Сделали перекличку. Волковы! Мой отец - на костылях, сестре Вале - 5 лет, мне - 8. Раечка у мамы на руках, ей один годик. Объявляют: нельзя выходить из лагеря, взрослые будут работать каждый день, продукты будут выдаваться раз в неделю. Каждая семья имеет право занять только одну комнату... Пошли мы по улице Олонецкой, стали спрашивать, где есть жильё. Вышли на улицу Чапаева, увидели большой деревянный дом на пустыре. В том доме нашлась комнатка: три на три метра на пять человек... Из продуктов главный продукт, конечно, была мука. Но это была не мука! Это была молотая белая бумага с добавкой муки. Хлеба, коржа из неё нельзя испечь, хоть ты удавись, не получалось. Мы варили эту муку, глотали серый клейстер, который щёлкал на зубах, прилипал к нёбу. Как мы ждали весну! Скорее бы увидеть, сорвать травинку, съесть. Когда трава пошла, её тут же всю съедали, огороды были голые, чёрная земля. Первой съедали крапиву, затем клевер. От голода, от грязной травы началась дизентерия. В лагере появился врач Богоявленский. Его палка ходила по спинам тех, у кого плохо убран двор, грязно в уборной. Маму стали гонять на рытьё траншей. Рядом с кладбищем рыли, а затем возили туда мёртвых. Утром по лагерю едет телега-ящик, собирает умерших за ночь. Летом парней, которым исполнилось 15-16 лет, финны отправили на лесозаготовки. Вернулись к зиме - кожа да кости. Многие после померли от чахотки...»
«У них при себе всегда была резиновая плётка, которой они „угощали“ нас с удовольствием»
Бывшая узница концлагеря Ленина Макеева: «Мама была беременной, уже на последнем месяце, и в деревне родила двойню девочек. А через некоторое время нас разместили в домах барачного типа, которые были уже обнесены колючей проволокой. Семья наша выросла. Нас было уже пятеро, и с нами из деревни приехали бабушка и дедушка. Поселили нас в комнате на 15 квадратных метрах, и было в ней пять семей. В общей сложности 21 человек. В условиях голода, холода, без медикаментов люди вымирали целыми семьями. Не обошло это горе и нас. Один за другим умерли бабушка и дедушка. Организм мамы тоже ослаб, и она заболела куриной слепотой и малокровием. Мои маленькие сестрички Галя и Нина, не получая даже материнского молока, тоже умерли. Мы с мамой остались вдвоём...»
И воспоминаний Галины Чапуриной: «Мои две старшие сестры 14 и 17 лет умерли в лагере от истощения. Я же каким-то чудом выжила. Наверное, мне отдавали последние крохи и ценой своей жизни спасли мою. Впоследствии мама не раз вспоминала, как я постоянно просила есть. В заточении за колючей проволокой я оказалась трёхлетним ребёнком в петрозаводском втором лагере».
Свидетельство Сергея Кирилина: «В апреле 1942 года нас выселили в деревню Онежены... Потом из Онежен нас переселили в Тявзию, затем - в Палтегу, а в 1943 году - в деревню Медные Ямы. Всё имущество у нас отняли, мы остались голые, босые и голодные. Ели траву, кору, разбавляя мукой, которую давали по 200 граммов наполовину с бумагой. Ходить по деревне было запрещено. Полиция избивала по любому поводу. В 1942 году меня зверски избил помощник земельной комендатуры в Палтеге, известный изувер, карел Хойяр. В 1943 году я подвергся избиению начальником полевого штаба Симолой в деревне Великая Нива. Симола был крайне жестокий человек. У них при себе всегда была резиновая плётка, которой они „угощали“ нас с удовольствием».
«Мы не знаем, сколько советских людей умерло в наших концлагерях»
Агентство РИА Новости 24 октября 2019 года опубликовало воспоминания Клавдии Нюппиевой, попавшей в финский концлагерь вместе с мамой и пятью сестрами, младшей из которых был год, старшей - 14 лет: «Сначала мы жили в чулане без окна. Потом нам дали комнату с плитой, где не было даже кровати. Спали на полу. У нас с сестрой, которая старше меня на три года, была одна пара ботинок на двоих, поэтому зимой нельзя было выйти на улицу... Стояли вышки, на них охрана. Два ряда колючей проволоки. Надпись: „Вход и выход из лагеря и разговоры - под угрозой расстрела“... Осенью 1943 года в меня тоже стреляли. Мы выбрались за колючую проволоку на гороховое поле. Горох в итоге мы не нашли, но, когда возвращались в лагерь, охрана заметила, вышел часовой и начал стрелять. Он попал в меня, ранил в бедро». На момент ранения Клаве Нюппиевой было 8 лет.
Труд заключенных использовался на Онежском заводе, на хлебозаводе, на лесозаготовках. За невыполнение трудовых норм людей подвергали телесным наказаниям.
Сколько точно людей погибло в финских лагерях на территории Карелии, неизвестно. По самым скромным оценкам финских историков, речь идет о 4000 человек. Советская комиссия сразу после окончания войны сообщала о 7000 погибших. Историк Константин Морозов в своих работах приводил данные о 14 000 погибших, уточняя, что в это число входят не только погибшие в концлагерях, но и умершие от голода, непосильного труда и издевательств на всей оккупированной территории Восточной Карелии.
Финский историк Хельге Сеппяля пишет: «На самом деле мы не знаем, сколько советских людей умерло в наших концлагерях, не знаем, сколько находящихся на свободе людей умерло во время войны, и не знаем, сколько карелов и вепсов, увезенных в Финляндию, осталось там по окончании войны. Надо признать, что списки умерших штабом Военного управления составлены крайне небрежно. На основании них можно сделать лишь очень приблизительные выводы, если это вообще возможно».
Преступление без наказания?
Отдельно большой темой является судьба советских военнопленных. Из более чем 67 тысяч солдат и офицеров, попавших в плен к финнам, погибло свыше 20 тысяч, то есть каждый третий.
Современные финские историки, признавая факт высокой смертности военнопленных от голода и лишений, настаивают, что это было не практикой целенаправленного истребления, а лишь стечением трагических обстоятельств. Смертность среди пленных, что интересно, стала стремительно сокращаться после разгрома гитлеровцев под Сталинградом, когда в Финляндии стали понимать, кто именно выйдет победителем из этой войны.
Вопросом преследования лиц, ответственных за военные преступления на территории Карелии, занималась Союзная Контрольная комиссия в Финляндии, возглавляемая Андреем Ждановым. Согласно 13-й статье соглашения о перемирии, Финляндия взяла на себя обязательство сотрудничать с антигитлеровской коалицией в деле задержания лиц, обвиняемых в военных преступлениях. 19 октября 1944 года Жданов передал премьер-министру Финляндии Кастрену список, в котором значился 61 человек: финские военные чины, которые, по мнению советской стороны, были причастны к преступлениям.
При этом выход Финляндии из войны позволил ей действовать в этом вопросе достаточно вольно. Из списка Жданова с октября 1944-го по декабрь 1947 года финскими властями были задержаны 45 человек, из которых 30 были освобождены, один подвергнут штрафу и только 14 осуждены на незначительные сроки лишения свободы. Впрочем, их тоже вскоре освободили.
Большинство современных политиков и историков, как и в случае с пленными, исходит из того, что финские оккупационные власти в Карелии не имели цели уничтожения мирных людей, заключенных в концлагеря.
А раз не было цели убийства, то, по мнению финской стороны, нет и военного преступления.
http://perevodika.ru/articles/1208188.html - цинк