Дело в том, что К. Ганцер появился не просто так. Вся проблема в том, что в СССР события, происходящие в Брестской крепости, мифологизировали, а также замалчивали многие факты, игнорировали (или цитировали избирательно) многие немецкие источники. По сути, в СССР игнорировали 2 фундаментальных проблемы Брестской крепости: 1) Проблема хронологии обороны, вопрос длительности борьбы за те или иные очаги сопротивления. В советской историографии сроки указывались намного большие, чем в немецких источниках (например, в журнале боевых действий 45-й пехотной дивизии или в отчете командира дивизии Ф. Шлиппера). Ярчайший пример - это момент падения группы Фомина и Зубачева. По немецким данным - 26 июня, в советской историографии обычно говорилось о 29 или 30 июня. При этом немцы писали все по горячим следам, постоянно направляли отчеты в вышестоящие инстанции, то есть с фиксацией времени у них дела обстояли явно лучше. Напротив, выжившие защитники крепости писали свои письма писателю С.С. Смирнову только в 1950-е годы, спустя много лет после тех событий. 2) Вторая проблема - проблема плена. В советской историографии говорили про попадание защитников крепости в плен, но скрывали масштаб, количество пленных. При этом про обстоятельства пленения обычно обсуждались лишь в контексте тяжелых ранений и контузий. Таким образом, если бы советская историография признала 2 простых факта: 1) Сроки обороны крепости были не так велики; 2) Многие (тысячи) защитники крепости оказались в плену, и далеко не все из них были ранены и контужены - часто люди просто выходили сдаваться с белыми флагами. То в этом случае и проблем бы не было, у Ганцера не было бы поля для работы.
Вся проблема в том, что в СССР события, происходящие в Брестской крепости, мифологизировали, а также замалчивали многие факты, игнорировали (или цитировали избирательно) многие немецкие источники.
По сути, в СССР игнорировали 2 фундаментальных проблемы Брестской крепости:
1) Проблема хронологии обороны, вопрос длительности борьбы за те или иные очаги сопротивления. В советской историографии сроки указывались намного большие, чем в немецких источниках (например, в журнале боевых действий 45-й пехотной дивизии или в отчете командира дивизии Ф. Шлиппера). Ярчайший пример - это момент падения группы Фомина и Зубачева. По немецким данным - 26 июня, в советской историографии обычно говорилось о 29 или 30 июня. При этом немцы писали все по горячим следам, постоянно направляли отчеты в вышестоящие инстанции, то есть с фиксацией времени у них дела обстояли явно лучше. Напротив, выжившие защитники крепости писали свои письма писателю С.С. Смирнову только в 1950-е годы, спустя много лет после тех событий.
2) Вторая проблема - проблема плена. В советской историографии говорили про попадание защитников крепости в плен, но скрывали масштаб, количество пленных. При этом про обстоятельства пленения обычно обсуждались лишь в контексте тяжелых ранений и контузий.
Таким образом, если бы советская историография признала 2 простых факта:
1) Сроки обороны крепости были не так велики; 2) Многие (тысячи) защитники крепости оказались в плену, и далеко не все из них были ранены и контужены - часто люди просто выходили сдаваться с белыми флагами.
То в этом случае и проблем бы не было, у Ганцера не было бы поля для работы.
Reply
Leave a comment