Мы пошлем в Ливию команду неевреев
Попалось на глаза отнюдь не новое интервью 12-го чемпиона мира по шахматам Анатолия Карпова, в котором нашлось немало интересных моментов.
Даю избранное:
- Ваш папа был туляком?
- Да что вы!.. Мы уральцы. Коренные. Завезли мастеровых три столетия назад, когда создавали демидовские заводы... Бывали когда-нибудь в Златоусте? Нет? А зря. Мы в ту пору считали себя самыми крутыми: дескать, наш завод лучший в Союзе!
В конце 50-х партия и правительство приняли решение, что даже оборонка должна иметь какую-то гражданскую составляющую. Отец создавал цех холодильников, который потом выделился в отдельный завод. Холодильники «Полюс», «Юрюзань», помните? За ними все гонялись... А перед этим папу отправили в Москву учиться в Высшем техническом училище, в Баумановском. Это были скоростные, трехгодичные курсы. Чтобы уложиться в эти сроки, руководство Бауманки пошло даже на исключение гуманитарных наук вместе с историей КПСС из учебной программы. Что само по себе невероятно для той суровой эпохи.
Эти три года отцу платили стипендию в институте, и еще что-то доплачивал завод. Как он выживал, не знаю. Большую часть денег присылал нам на Урал. Времена были тяжелые, послевоенные, голодные. А нас двое: моя сестра Лариса на пять лет меня старше. До моего рождения мама работала экономистом, но, когда я появился, она с работы ушла. Чтобы как-то выжить, освоила профессию швеи. Днем занималась нами, а ночью шила по заказу под тусклой лампой. Тогда и зрение потеряла...
А в 1953-м на отца написали донос. Ночью стук в дверь прикладами. Обыск. Не поверите, но я помню эти разрезанные штыками подушки, летящий пух, плачущую сестру. И страх!.. Не знаю, что эти люди у нас искали, но, слава богу, отца не забрали. А было это буквально накануне смерти Сталина. Могли бы закатать за милую душу...
Потом отец стал главным инженером, и нам выделили двухкомнатную квартиру. Это было здорово! Даже в самые лютые морозы я ходил в школу. На Урале зимой ведь как было: если утром, в семь утра, заводы дают один гудок, значит, мороз, младшие классы не учатся. Если два гудка, вся школа освобождалась от занятий. Но я приходил в класс даже в самую лютую стужу: мы жили рядом, всего триста метров в гору - и я в школе!.. Учиться мне всегда было в радость.
В Златоусте я прожил до 14 лет. Отца перевели в Тулу. Там как раз на заводе «Штамп» имени Б. Л. Ванникова поменяли все руководство.
Семья Анатолия Карпова
- Имени того самого Бориса Ванникова, сталинского наркома вооружения?
- Да, одного из руководителей советского «атомного проекта». Начиная с 1965-го отец проработал там одиннадцать лет. У него восемьдесят девять изобретений и патентов, достаточно сказать, что он один из авторов системы «Град» и шариковых противопехотных бомб...
- А с шахматами как отношения развивались?
...я был единственным второразрядником, выступавшим на чемпионате России, на котором вторично выполнил норму первого разряда. Квалификационный билет с первым разрядом мне подписал в 1961 году секретарь судейской коллегии чемпионата Владимир Яковлевич Дворкович, отец нынешнего помощника президента России.
...меня представили гроссмейстеру Владимиру Антошину, председателю квалификационной комиссии: «Молодой шахматист, только что выполнил норму кандидата в мастера...» А он отвечает: «Как же! Мне прислали две ваших партии, уровень вполне приличный, поздравляю...» Чтобы председатель комиссии смотрел партии какого-то провинциального мальчишки! Сейчас это кажется невероятным...
- А правда ли, что профессиональные шахматисты должны обладать большой физической силой? Помню, как однажды застал гроссмейстера Льва Полугаевского в зале для тяжелой атлетики: он с увлечением тягал штангу.
- Да, многие забавляются этой стальной игрой и другими силовыми видами спорта. Но это не мой случай... Профессиональному шахматисту надо обладать не столько незаурядной физической силой, сколько большой выносливостью. А этого качества мне не занимать. Я всегда занимался спортом серьезно: плаванием, теннисом, баскетболом... Нужно крепкое здоровье. Помню, когда закончил матч с Виктором Корчным в 1974 году на первенство мира, во мне было 47 килограммов. А когда начинал - 51. До 10 процентов веса я терял за матч! Такие вот затраты энергии... Впрочем, у каждого гроссмейстера все по-разному. Например, Борис Спасский испытывал во время состязаний жуткий голод, он ел и ел. А Михаил Ботвинник брал с собой термос с каким-то особым кофе...
Тигран Петросян - 9-й чемпион мира (1963-1969)
- В общем, шахматисты - это супермены.
- Чепуха. Люди со всеми их возможными и невозможными физическими недостатками. Включая и чемпионов мира... Например, Тигран Петросян, девятый чемпион мира, был глуховат и пользовался специальным слуховым аппаратиком. Из-за этого порой складывались весьма сложные ситуации. Такие, как в Одессе в 1974 году. Помню, тогда, перед матчем с Корчным, Петросян болел. Корчной же оказался в блестящей форме и разделывал Петросяна под орех. С этим Тигран Вартанович никак смириться не мог. Играли они в драматическом театре, с таким своеобразным театральным кругом вместо стола, а круг не был устойчивым. Когда Петросян нервничал, он дергал ногой, чем раскачивал столик. А качание столика-круга нервировало Корчного. К тому же Петросян, чтобы не отвлекаться, отключал свой слуховой аппаратик и вообще ничего не слышал. Как рассказывал мне потом сам Корчной, с которым я когда-то был в хороших отношениях, чтобы привлечь внимание Петросяна, он стучал рукой по столу, и только тогда Петросян включал свой аппаратик. А тут, учитывая, что это Одесса, Корчной в какой-то момент, когда Петросян опять принялся ногой трясти, свистящим шепотом произнес фразу, ставшую сакраментальной. Тихо, но так, чтобы публика слышала: «Шанс надо ловить здесь, на столе, а не там, под столом». Зал разразился хохотом, и тут же об этом заговорила вся Одесса. Вечером узнал об этом и Петросян. Он пришел в ярость и, естественно, потребовал извинений. Скандал стал всемирно известным. Корчного так затюкали, что он был даже готов на отмену результата одной партии, которую тогда выиграл. А упершийся Петросян заявлял, что надо отменить результат всего матча и начать новый...
Виктор Корчной (гроссмейстер, 4-хкратный чемпион СССР)
- То есть получилось так, что Корчной вам тогда здорово помог.
- Именно так. А я Виктору Львовичу помог потом, когда поручился за него. Но это отдельная история...
Когда я переехал в Ленинград, у меня с Корчным возникла общая группа знакомых, а с его женой Беллой вообще установились самые теплые отношения. Но когда в 1974 году Корчной после победы над Тиграном Петросяном вернулся в Питер, у меня заканчивался матч с Борисом Спасским. И во время моей последней выигрышной партии Корчной обошел всех наших друзей и сказал: «Поскольку мы теперь стали с Карповым соперниками, каждый из вас должен сделать выбор, с кем он. Либо не общаться со мной, либо не общаться с ним». Ультиматум! Таков Корчной.
...Корчной, высказав такую предательскую позицию, нанес мне удар ниже пояса.
Тигран Петросян разразился в его адрес убийственной статьей в «Комсомолке». И вот на этой волне на президиуме федерации выносится решение о дисквалификации Корчного и запрете на его участие в международных соревнованиях за пределами Союза, кажется, на два года. Я был против травли Корчного. Петросян, наоборот, хотел его добить и при этом заигрывал со мной. Тигран Вартанович, потерявший свою былую силу, понимал, что именно я стану чемпионом мира, и хотел через меня управлять шахматным сообществом. Когда же убедился, что у меня есть своя позиция в любых ситуациях, охладел ко мне. А когда я добился снятия дисквалификации с Корчного, мы вообще оказались с Петросяном в контрах.
Второй вопрос встал о поездках Корчного за рубеж. И тогда от меня потребовали гарантий в обкоме КПСС и в местном КГБ. Я пошел и на это. И Корчной уехал - по-моему, в Англию, в Гастингс - на турнир, и тут в 1976 году возникла еще одна критическая ситуация. Дело в том, что Международная шахматная федерация приняла решение проводить свою очередную олимпиаду в Хайфе, в Израиле.
- Неужто советские представители в ФИДЕ дали на это согласие?
- Голландец Макс Эйве, бывший тогда президентом международной федерации, деликатно решил проблему. Когда возник вопрос о странах - кандидатах на проведение олимпиады, никого, кроме Израиля, не оказалось. Эйве во второй раз спросил участников конгресса, будем ли мы проводить олимпиаду в Израиле. Все единогласно: обязательно будем! Большинство согласилось, и наши, не имея никаких указаний на сей счет из Москвы, разом со всеми согласились. Зато потом, когда решение было уже принято, задним числом начали бурно протестовать. И тут Муамар Каддафи возьми да и заяви, что он готов провести в Ливии контролимпиаду. В Триполи. Эйве преспокойно ответил, что решение уже принято, назад пути нет. Но наши, натурально, поддержали арабских друзей. Когда я узнал об этом, первым делом начал объяснять в инстанциях: «Как мы будем смотреться у Каддафи, когда у нас команда на две трети состоит из лиц еврейской национальности?!» Смех да слезы!
Начались консультации, я был у Виктора Ивонина, зампреда Спорткомитета, отвечавшего за шахматы в СССР. Тот говорит: «Мы пошлем в Ливию команду из неевреев!» Я ему: «Это ваша позиция. Но меня все равно можете вычеркнуть из списка. На контролимпиаду я не поеду».
Короче, никакой новой команды так и не составили. Правда, у кого-то из руководства возникло опасение: если мы пробойкотируем олимпиаду в Хайфе, не сможет ли Запад потом пробойкотировать Олимпиаду-80 в Москве? Как будто вперед заглянули на четыре года... И все. Только пшик!.. Но Корчной этого еще не знал. Он в то время уехал в Голландию на турнир. И тут на пресс-конференции его спросили о Каддафи с его играми и об олимпиаде в Хайфе, а он взял и ответил - язык у него всегда был длинный: «Без евреев советской команды не может быть, не одному же Карпову выступать!» Что-то в этом роде... А представитель посольства СССР после прессухи отвел Корчного в сторону и так ласково говорит ему: «Вы что, с ума сошли! Вам же один раз уже кислород перекрывали. После такого заявления дисквалификацией не отделаетесь. Вообще станете невыездным». Этот идиот так испугал Корчного, что тот решил в Союз не возвращаться. Корчного спровоцировали, для меня это очевидно.
- Выходит, Корчной вас подставил?
- Не так все просто. Когда Корчной остался за кордоном, журналисты его спросили, подвел ли он меня. Виктор сказал: «Нет. Когда Карпов давал поручительство за меня в первый раз, я же вернулся». Он не скрывал, что я его раздражал. Судите сами: значительную часть своей шахматной жизни Корчной боролся со Спасским и Талем, которые были моложе его, разгромил Петросяна, который был его чуть старше. Когда чемпионом стал Фишер, Корчной заявил, что он принадлежит к обыгранному Фишером поколению. И вдруг Фишер ушел с арены, вроде бы преград к мировой шахматной короне у Корчного больше не существует... Тут возник я, на двадцать лет его моложе, и перечеркнул все шансы на самый главный титул. Это же ужасно!
Придя в голландский полицейский участок и попросив политическое убежище, Виктор Корчной начал новый виток борьбы за шахматный чемпионский титул. Борьбы - в самом прямом смысле слова - не на жизнь, а на смерть. Бойцовских же качеств этому человеку было не занимать.
- Корчной потом напишет в своих мемуарах, что против него был задействован в Багио весь шпионский арсенал СССР. Дескать, иначе бы он вам не проиграл...
- Да, политики в Багио было предостаточно. Шутка ли: впервые в истории чемпионатов мира по шахматам на них появилась служба безопасности!.. И со мной на Филиппины отправилось из Москвы несколько секретных агентов. Их задачей было не допустить подслушки в особняке, в котором я расположился с командой. Для этого дипломатическим грузом провезли специальную палатку, прослушать которую было невозможно. Но я не мог в ней работать, там было чересчур душно.
- Несмотря на то что Корчного поддерживали адепты таинственной секты «Ананда Марга», находившиеся в зале?
- Сегодня, конечно, забавно вспоминать о страстях, кипевших тогда в Багио. И об «Интернационале», по ошибке исполненном оркестром вместо гимна СССР, и о сожительнице Корчного, бывшей узнице ГУЛАГа Петре Лееверик, возглавлявшей его делегацию и дававшей западным корреспондентам фантастические по своему абсурду пресс-конференции, и об этих людях в красных балахонах из «Ананда Марги», якобы подзаряжавших энергетически претендента, а на самом деле доводивших до паники местную службу безопасности, и о зеркальных очках Корчного...
"Парапсихолог" Зухарь
- ...и о вашем парапсихологе Зухаре, сидевшем в зале в первых рядах и, в свою очередь, гипнотизирующем Корчного. Утверждали, будто у вас в голове был вмонтирован приемник, через который вы обменивались с этим экстрасенсом ценной информацией.
- Чушь собачья! Зухарь и в шахматы-то играть не умел, а ему вменяли в вину, будто он подсказывал мне ходы. Он был полковником медслужбы и приставлен ко мне в помощь как специалист по проблемам перегрузок и трудностей сна. К сожалению, Владимир Зухарь, неоднократно помогавший советским космонавтам, мне никак не пригодился. Нормализовать в Багио мой сон ему так и не удалось.
Михаил Суслов, главный идеолог СССР
- Впрочем, Корчному было не позавидовать. И семью его за границу не выпускали, и сына Игоря срочно призвали в армию...
- С Беллой, женой Корчного, до последних лет ее жизни у меня сохранялись хорошие отношения. Корчной же при этом вещал из-за кордона, что семью его травят в Советском Союзе с моей подачи. Это все ерунда. Наоборот: когда семье Корчного не дали выехать к нему за кордон, я даже убедил Григория Васильевича Романова, первого секретаря Ленинградского обкома КПСС, что Беллу и Игоря надо отпустить. Чтобы решить этот вопрос на самом высоком уровне, Романов специально ездил в Москву. Но Юрий Владимирович Андропов, глава КГБ, и Михаил Андреевич Суслов, главный идеолог партии, заняли жесткую позицию: нечего потворствовать изменнику Родины...
- Вся страна была за вами, любимец Брежнева!
- Еще одна несуразность! Идет молва, будто я был любимчиком Брежнева, дескать, общался с ним постоянно. А я, не считая торжественных заседаний, виделся с генсеком по жизни лишь дважды! Один раз, когда отмечали его юбилей и он принимал делегацию ЦК ВЛКСМ, в числе которой был и я. И второй раз, когда я получал в 1978 году орден Трудового Красного Знамени из его рук. Вообще-то я должен был получить орден Ленина. Но было принято решение не вручать высокие награды без предварительных более низких. Хотя не обошлось и без дискуссии. Кто-то из членов Политбюро сказал, что, мол, событие большое: все-таки чемпионство и победа над Корчным в Багио, надо отметить Карпова за стойкость. Но потом выступил кто-то и заявил: «Карпов еще молодой, наверняка еще чего-нибудь выиграет...»
А у Брежнева тогда случился микроинсульт, и награждение устроили даже не для того, чтобы отметить нас, а чтобы показать стране и миру, что с генсеком все в порядке. Церемония проходила в скоростном режиме. Меня нашли в Ленинграде и приказали: «Завтра быть в Москве, в Кремле!» Зачем, не объясняют. Говорю: «Не могу. Я завтра по приглашению Шеварднадзе еду в Грузию…» Мне резко отвечают: «Нет, надо быть в Кремле. С Шеварднадзе там и встретитесь».
И правда, прихожу в Георгиевский зал, а там весь синклит и Шеварднадзе тоже. Нас, конечно, телевизионщики снимали, но, как мне потом объяснили, все самое интересное цензура вырезала. А Брежнев пребывал в исключительном настроении. Сперва он вручал вторую звезду Героя Соцтруда академику Николаю Цицину. Передает ему орденскую книжку, пытается приколоть награду. Но не получается - ни с первого, ни со второго раза. Тогда Брежнев говорит: «Слушай, Николай, сам приколешь. У меня такое чувство, что тебе легче вывести новый сорт пшеницы, чем мне приколоть звезду».
Я был восьмым из девяти награждаемых. Отмечая меня, Брежнев сказал, ткнув меня в грудь пальцем: «Следя за Багио, все за сердце хватались, а он все под контролем держал». А передо мной Шеварднадзе награждали. Брежнев начал говорить: «Эдуард Амб...Амвросиевич» - уже на имени запнулся. Взглянул лукаво на награждаемого и говорит: «Слушай, Эдик. Я твое отчество и раньше выговорить не мог… Забирай свой орден!»
- Если мне память не изменяет, на этой церемонии награждали мало кому известного Михаила Горбачева? С его приходом к власти для вас начались непростые времена...
- В середине восьмидесятых на меня пошла дикая травля. Ею руководили Александр Яковлев и Гейдар Алиев, поддерживавшие Гарри Каспарова. Тогда министр спорта был полный ноль (про покойников говорить плохо не принято, но для этого человека я подобрал самое мягкое слово, поверьте мне) - Марат Владимирович Грамов. Спорт он не любил и не знал. Оказался в Москве по протекции Горбачева. Когда-то работал редактором сперва районной газеты, потом - зам. главного «Ставропольской правды»... Немало лет Грамов провел в Москве, но за все эти годы так и не научился правильно произносить слово «волейбол». Упорно выдавливал из себя: «Валетбол...»
Помню, проходила пресс-конференция в МИДе. У Грамова при полном стечении народа перл за перлом. Он говорит: «На Олимпиаде в Лос-Анджелесе не может быть обеспечена безопасность советских спортсменов, поэтому мы туда не поедем». Его спрашивают: «Выражают ли сами спортсмены такие опасения?» Он отвечает: «Конечно… Наши известные легкоатлеты. Ну, Сальников...» А олимпийский чемпион Владимир Сальников пловец! Позор! Доходило до анекдота. Грамову задает вопрос корреспондент британского агентства «Рейтер», а министр говорит: «Вот возьму и отвечу господину Рейтеру!..»
Александр Яковлев
- Примерно в то же время грянул и ваш судебный процесс. Что это было за дело?
И после этого против меня началась разнузданная кампания в советских массмедиа. Когда совсем невтерпеж стало, я напросился к Александру Николаевичу Яковлеву на прием. Думал, не примет - принял! Говорю ему: «Ну ладно, нравится вам Каспаров. Хоть золотой дворец ему воздвигайте. Но зачем же меня при этом травить? Что я плохого для страны и для вас лично сделал?» Яковлев: «Ну что вы! У вас какое-то превратное мнение…» Я говорю: «Вы же прессу курируете. Вы в курсе событий. Это же все с подачи делается». А он: «Странное у вас представление создается. Мы с одинаковым уважением относимся к вам и к Каспарову». Задумался, выдержал сценическую паузу и говорит: «Больше вам скажу. Мы к вам относимся с большим уважением!» Тут я на него выставился, как в критические моменты умею: «Как это, Александр Николаевич?» А он: «Но вы же вступили в партию в семьдесят девятом году, а Каспаров только в восемьдесят четвертом!» В этом весь Яковлев. Жалко, у меня тогда магнитофона не было.
Потом зашла речь о судебном процессе в Германии. Яковлев: «Вы же понимаете. Вы - яркий представитель советского народа. Выиграть суд в Германии вы никогда не сможете. Поэтому у нас есть рекомендация (показал пальцем куда-то наверх) прекратить судебное разбирательство». А я ему: «Я не мальчик. Если принял решение пойти в суд, я все обдумал». - «Но вы же с нами не посоветовались… И вообще, как вы, член партии, могли единолично принять такое решение?! Что ж вы у нас разрешения (осекся)... совета не спросили!» Заметьте: на дворе 1985 год, перестройка.
Я же говорю: «Я защищаю не честь КПСС, а свою собственную. Судебный процесс веду на свои деньги!» - «Вы что, на самом деле не понимаете, что ваш процесс бросает тень на партию? Мы тут пообсуждали (головой все на потолок кивает), и я заявляю вам: у высоких товарищей есть мнение, что вам надо отозвать иск». Я сказал, что доведу дело до конца, как бы оно ни завершилось. Он аж побелел: «Ну что ж, раз вы такой упрямец! Дальше посмотрим, что с вами делать».
- В наступившем году вы отпразднуете шестидесятилетие. Надеюсь, поздравления сумеют подсластить пилюлю, которую вы вынуждены были проглотить в году ушедшем, когда проиграли выборы в ФИДЕ.
- Перевыборы Кирсана Илюмжинова на пост президента главной мировой шахматной организации - это беда для шахмат. Поверьте, не я потерпел поражение, а шахматный мир. Говорю это не потому, что сам хотел стать президентом ФИДЕ и проиграл, а потому, что открывались прекрасные возможности для дальнейшего развития шахмат, которые оказались нереализованными. Судите сами. Бюджет федерации составляет полтора миллиона евро. Это не считая матчей на первенство мира, они финансируются за счет организаторов. А у меня два с половиной миллиона евро лежали в кармане только на деятельность федерации. Пять крупных мировых компаний под мое имя давали на развитие ФИДЕ по полмиллиона. Были среди них, надо сказать, и российские. К тому же мне поступило предложение перевести штаб-квартиру в Париж - вместо предместья пораженных кризисом Афин и степного новостроя Элисты. Географическую разницу чувствуете? Мне было сделано и предложение от мэра города Бельфора, важного коммерческого и финансового узла между Францией, Швейцарией и Германией, сделать в нем бесплатный технический офис ФИДЕ... Да что там говорить! Я никогда не терпел проигрышей, а с годами они ощущаются больнее.
Читать полностью интервью Анатолия Карпова
chess-news.ru/node/1572 - первая часть
chess-news.ru/node/1644 - вторая часть