He понимаю, что со мной, Но как-то постепенно Я начинаю привыкать к войне И за соседскою бедой Мне главное, наверно, Что смерть пришла сегодня не ко мне.
А на Руси в углу светлом Была икона «Спаса» И Бог как мог людей своих хранил Но мы впустили зверя в дом И это понял ясно, Когда вчера я друга схоронил.
От нашей жизни нынче на Руси Становятся убийцами мальчишки, И кто бы там чего ни голосил, Но это слишком, мужики, Ей-богу, слишком.
Мы в этой жизни все вконец От денег ошалели. Людская жадность - это как чума, И наши души стали гнить В позолоченном теле, А в Божьем храме воцарилась тьма…
Сегодня все пошло вразнос: И вера, и законы, И даже власть - теперь уже не власть, И горько, горько мне до слез, Что нынче кон за коном
Лишь пиковая шваль ложиться в масть.
От нашей жизни нынче на Руси Становятся убийцами мальчишки, И кто бы там чего ни голосил, Но это слишком, мужики, Ей-богу, слишком.
Что мы оставим после нас В разрушенной Державе Помимо злобы в этих пацанах? Они же, видя нашу жизнь, Себя считают вправе, Жить на земле, забыв про Божий страх.
Но это МЫ, а не они Ввели порядок новый, Который НАМ теперь не по нутру, И если не родит земля Ни одного святого, Откуда взяться на Земле добру?
Но как-то постепенно
Я начинаю привыкать к войне
И за соседскою бедой
Мне главное, наверно,
Что смерть пришла сегодня не ко мне.
А на Руси в углу светлом
Была икона «Спаса»
И Бог как мог людей своих хранил
Но мы впустили зверя в дом
И это понял ясно,
Когда вчера я друга схоронил.
От нашей жизни нынче на Руси
Становятся убийцами мальчишки,
И кто бы там чего ни голосил,
Но это слишком, мужики,
Ей-богу, слишком.
Мы в этой жизни все вконец
От денег ошалели.
Людская жадность - это как чума,
И наши души стали гнить
В позолоченном теле,
А в Божьем храме воцарилась тьма…
Сегодня все пошло вразнос:
И вера, и законы,
И даже власть - теперь уже не власть,
И горько, горько мне до слез,
Что нынче кон за коном
Лишь пиковая шваль ложиться в масть.
От нашей жизни нынче на Руси
Становятся убийцами мальчишки,
И кто бы там чего ни голосил,
Но это слишком, мужики,
Ей-богу, слишком.
Что мы оставим после нас
В разрушенной Державе
Помимо злобы в этих пацанах?
Они же, видя нашу жизнь,
Себя считают вправе,
Жить на земле, забыв про Божий страх.
Но это МЫ, а не они
Ввели порядок новый,
Который НАМ теперь не по нутру,
И если не родит земля
Ни одного святого,
Откуда взяться на Земле добру?
Reply
Leave a comment