Ночное
У меня только что закончились чернила в ручке, а значит пришло время написать и сюда.
Две недели я уже в Майнце. За это время я прочёл "Каренину", нежно полюбил тисовое дерево из ботанического сада и один раз совершенно случайно и чудесно поучаствовал в католическом крестном ходе, попел под дождём псалмы. Теперь я читаю "Дар" и страшно счастлив. Мало кого интересуют, наверное, чужие системы координат, но я рад, что у меня внутри начинает выстраиваться что-то иерархическоподобное: ну, скажем, что "Карамазовы" сильнее "Карененой", а "Каренина" сильнее "Отцов и детей". Так вот "Дар" - это какая-то совершенно другая плоскость, это всё как-будто внутри меня происходит, (опять все эти стёклышки цветные вращаются), а язык так же ясно и однозначно воздействует на организм как это яблоко или этот хлеб (оба с определённым артиклем). Только в тысячу раз сильнее. Удивительные ощущения. (Писать самому теперь хочется нарочито неряшливо - только бы не возникло и намёка на какое-то кощунственное подражание - вот и слова в предложения теперь складываются совестливо).
Ещё я учу Рильке наизусть. С чудовищным трудом в память входит то, что я люблю, кажется, больше всего на свете. Противоречие это горько, все иллюзии относительно моей дружбы с немецким языком рассеиваются, однако удовольствие от оригинала всё равно неимоверное. Подумалось сегодня, что мне нужно было бы учить мертвые языки: с какой проворностью слова попадают в мою память, как счастливо живут они в моём воображении, перекатываются на языке как крупные виноградины (да, мне показалось это сравнение необходимым!), но однако же с какой нестерпимой неохотой выстраиваются они в бытовой моей речи, да ещё и какие примитивные и нелепые их представители! А может и бог с ними со всеми, а просто пора писать немецкие стихи.
Две недели я уже в Майнце. За это время я прочёл "Каренину", нежно полюбил тисовое дерево из ботанического сада и один раз совершенно случайно и чудесно поучаствовал в католическом крестном ходе, попел под дождём псалмы. Теперь я читаю "Дар" и страшно счастлив. Мало кого интересуют, наверное, чужие системы координат, но я рад, что у меня внутри начинает выстраиваться что-то иерархическоподобное: ну, скажем, что "Карамазовы" сильнее "Карененой", а "Каренина" сильнее "Отцов и детей". Так вот "Дар" - это какая-то совершенно другая плоскость, это всё как-будто внутри меня происходит, (опять все эти стёклышки цветные вращаются), а язык так же ясно и однозначно воздействует на организм как это яблоко или этот хлеб (оба с определённым артиклем). Только в тысячу раз сильнее. Удивительные ощущения. (Писать самому теперь хочется нарочито неряшливо - только бы не возникло и намёка на какое-то кощунственное подражание - вот и слова в предложения теперь складываются совестливо).
Ещё я учу Рильке наизусть. С чудовищным трудом в память входит то, что я люблю, кажется, больше всего на свете. Противоречие это горько, все иллюзии относительно моей дружбы с немецким языком рассеиваются, однако удовольствие от оригинала всё равно неимоверное. Подумалось сегодня, что мне нужно было бы учить мертвые языки: с какой проворностью слова попадают в мою память, как счастливо живут они в моём воображении, перекатываются на языке как крупные виноградины (да, мне показалось это сравнение необходимым!), но однако же с какой нестерпимой неохотой выстраиваются они в бытовой моей речи, да ещё и какие примитивные и нелепые их представители! А может и бог с ними со всеми, а просто пора писать немецкие стихи.