у того же соловьева
Чтение навеяло такую мысль. Она будет понятна только поклонникам Ремарка. Наверное Борян меня никогда не поймет, по крайней мере до тех пор, пока не осилит хоть одну его книгу. В общем, такое высокопарное начало приводит к тривиальному резюме: не встречала я больше ни одного писателя (довлатов не в счет, у него все как-то рубленно-гротескно "по-русскэ"), у которого бы с таким смаком описывался процесс принятия больших и не очень доз алкоголя.
Ну вот правда, кто из моих ровестников и старше, да и тех кто только знакомится с его произведениями не мечтал попробовать кальвадосу? Хересу и арманьяку...
Все дело в этой всепоглащающей грусти. Тяжелые послевоенные годы, груз увиденного и пережитого, в общем, грусть и тоска, тоска и грусть. Один раз меня попросила что-то присоветовать почитать сотрудница (в то время у меня 2 из трех выдвижных ящика стола были забиты кигами. Литсправка, блин). В общем, дала я ей "Триумфальную арку". А она мне ее через пару дней вернула, посетовав, что такое читать не может и не будет. Очень я удивилась тогда, чуть ли не обиделась. А сейчас вполне ее понимаю. Каждой книге свое время. И в моей жизни были моменты, когда я боялась что вот-вот и я дочитаю последнюю изданную книгу Ремарка. Кроме всего прочего мне нравилось говорить "почему в нашей стране презирают пьющих водку как лонг-дринк?" Отлично же накрошить льда, плеснуть водки, лимона и цедить из какого-нибудь олд-фешна. Ну или просто в чистом виде, как героини Ремарка. Непонятно!
Главное, каждый пьющий в тайне шифрует себе какие-то схемы: типа выпить дайкири, рому или абсенту... При том в каких-то особых для себя созданных обстоятельствах.
Она поглядела на меня:
-- Почему же вы тогда пьете?
Обрадовавшись, что нашел нечто, о чем могу говорить, я ответил:
-- Вкус не имеет значения. Ром -- это ведь не просто напиток, это
скорее друг, с которым вам всегда легко. Он изменяет мир. Поэтому его и
пьют.