посмотрел Мандарины
какая гадость, какая гадость тот, кто сидит в пруду.
Суббота, с утра в голове голодно и зябко, смутно,стыло и тошнит, хочется схватить за что-нибудь живое, прикусить нежное, растерзать горячее, искреннее и наивное, с неутоленной жаждой к справедливости ради мечты и надежды, верой и крестным ходом, не изуродованное опытом и здравым смыслом. После рабочей недели хочется сделать что-нибудь хорошее.
Полистал Портрет художника в юности, В щенячестве, Зази и Пену. У меня выигрывают Дублинцы. Но чтобы пустить по венам, нужно совпасть по крови. Нужно допрежь и донеже - чтобы воткнуть и повернуть. Взял Люверс.
И потекли поначалу с интеллигентской предупредительностью воздушные пути, с реверансами вежливо, как поезда из-под вуали вокзала, отходят прямолинейные мысли Либкнехта/Ленина. Мысли и пути юлили на высоте египетских пирамид. Египетские боги с колоколен взирали на тысячелетнюю империю. По карте и Рубенсу чертили ей формы, нежили груди. Кроме того, как ракушками, обросла она восторгами японских туристов. Как юбилейный фонтан богатела монетками путешественников. Растущее восхищение вытеснило из неё людей. В пустых дворцах пустых мест не осталось. Всё занято красотой, легендами и мифами, памятниками.
Вечером посмотрел Мандарины. Из Египта смотрится правильно. Но какая гадость, какая гадость тот, кто сидит в пруду.
Суббота, с утра в голове голодно и зябко, смутно,стыло и тошнит, хочется схватить за что-нибудь живое, прикусить нежное, растерзать горячее, искреннее и наивное, с неутоленной жаждой к справедливости ради мечты и надежды, верой и крестным ходом, не изуродованное опытом и здравым смыслом. После рабочей недели хочется сделать что-нибудь хорошее.
Полистал Портрет художника в юности, В щенячестве, Зази и Пену. У меня выигрывают Дублинцы. Но чтобы пустить по венам, нужно совпасть по крови. Нужно допрежь и донеже - чтобы воткнуть и повернуть. Взял Люверс.
И потекли поначалу с интеллигентской предупредительностью воздушные пути, с реверансами вежливо, как поезда из-под вуали вокзала, отходят прямолинейные мысли Либкнехта/Ленина. Мысли и пути юлили на высоте египетских пирамид. Египетские боги с колоколен взирали на тысячелетнюю империю. По карте и Рубенсу чертили ей формы, нежили груди. Кроме того, как ракушками, обросла она восторгами японских туристов. Как юбилейный фонтан богатела монетками путешественников. Растущее восхищение вытеснило из неё людей. В пустых дворцах пустых мест не осталось. Всё занято красотой, легендами и мифами, памятниками.
Вечером посмотрел Мандарины. Из Египта смотрится правильно. Но какая гадость, какая гадость тот, кто сидит в пруду.