Поберушки
Оригинал взят у skavlan в Поберушки
Переходе возле станции метро сидит женщина неопределенного возраста. Ей можно дать с ходу и тридцать, и двадцать три, и сорок два. Волосы у женщины спутаны и грязны, голова опущена в скорби. Перед женщиной на заплеванном полу перехода лежит кулек. В кулек сердобольные граждане бросают деньги. И не бросали бы, да на руках женщина держит весомый «аргумент» в пользу того, что ей деньги просто необходимы. На руках у женщины спит ребенок лет двух.
Он в грязной шапочке, бывшей когда-то белой, в спортивном костюмчике. Переход - место достаточно оживленное. И течет нескончаемым потоком людская толпа, и звенит мелочь в кульке, и шуршат купюры.
Я ходил мимо женщины около месяца. Я догадывался, кому уходят
деньги, жертвуемые многочисленными прохожими. Уж сколько говорено,
сколько написано, но народ наш такой - жалостливый. Жалостливый до слез.
Готов народ наш отдать последнюю рубашку свою, последние копейки из
кармана вытряхнуть. Не ожесточили народ ни цены неподъемные, ни тарифы
за жилье космические. Вся злость у нас - на языке, в троллейбусах да
вагонах метро выплескиваемая. Выплеснули - оно как бы легче стало. «Я бы
ИХ к стенке!» «К стенке, правильно, туда ИХ».
Врачи-психиатры знают,
что, когда пациент рассказывает о том, что ему мешают жить «они», это
является первым признаком паранойи. Наш народ ненавидит абстрактных «их»
и очень любит и жалеет вполне осязаемых «несчастных» и «обездоленных».
Подал такому «несчастному» - и чувствуешь, что у тебя все еще не так
плохо. Помог, вроде бы как. Хорошее дело сделал…
Я ходил мимо
попрошайки месяц. Не подавал, так как не хотел, чтобы на мои деньги
какой-нибудь цыган купил себе кирпича одну штуку, да вставил в стену
нового дома-дворца своего. Пускай будет дыра у него в стене, у цыгана
этого. Не будет кирпича от меня. Но, судя по тому, как попрошайке
подавали, цыган-хозяин ее имел уже несколько домов-дворцов. Ну и
попрошайке что-то перепадает, конечно. Бутылка водки на вечер, да
шаурма.
Хозяева таких «точек» попрошайничества имеют немало, но
отличаются жадностью. И жестокостью. На том и держится их супердоходный
бизнес. На деньгах да на страхе. Никто из опускающих монетку в кулечек
не знает, что «встать» на место возле Владимирского собора невозможно, а
хождение по вагонам метро с уныло-тягучим «простите, что я до вас
обращаюся» стоит от 100 гривен в день. Или знает? В таком случае, знает,
но подает?
Никто из добряков, жертвующих «Мадонне с младенцем» не
задумывается над еще одним вопросом. Над одним несоответствием,
буквально бросающимся в глаза. Спустя месяц хождения мимо попрошайки
меня вдруг как током ударило, и я, остановившись в многолюдном переходе,
уставился на малыша, одетого в неизменно-грязный спортивный костюмчик. Я
понял, что именно казалось мне «неправильным», если можно назвать
«правильным» уже само нахождение ребенка в грязном подземном переходе с
утра до вечера. Ребенок спал. Ни всхлипа, ни вскрика. Спал, уткнувшись
личиком в колено той, кто представлялась его мамой. Попрошайка подняла
на меня глаза. Наши взгляды встретились. Бьюсь об заклад, она поняла то,
что понял я…
У кого из вас, уважаемые читатели, есть дети?
Вспомните, как часто они спали в возрасте 1-2-3-х лет? Час, два,
максимум три (не подряд) дневного сна, и снова - движение За весь месяц
каждодневного моего хождения по переходу, я НИ РАЗУ не видел ребенка
бодрствующим! Я смотрел на маленького человечка, уткнувшегося в колено
«мамы», и страшное мое подозрение постепенно формировалось в твердую
уверенность.
- Почему он спит все время? - спросил я, уставившись на ребенка.
Попрошайка
сделала вид, что не расслышала. Она опустила глаза и закуталась в
воротник потертой куртки. Я повторил вопрос. Женщина вновь подняла
глаза. Она посмотрела куда-то за мою спину. Во взгляде ее явственно
читалось усталое раздражение вперемешку с полнейшей отрешенностью. Я
впервые видел подобный взгляд. Взгляд существа с другой планеты.
- Пошел на… - произнесла она одними губами.
- Почему он спит?! - я почти кричал
Сзади
кто-то положил руку мне на плечо. Я оглянулся. Мужчина с типичным лицом
рабочего с близлежащего завода неодобрительно хмурил седые брови:
- Ты чего к ней пристал? Видишь, и так жизнь у нее… Эх… На вот, дочка, - мужик вытряхнул из своей огромной пятерни монетки.
Попрошайка
перекрестилась, изобразив на лице смирение и вселенскую скорбь. Мужик
убрал ручищу с моего плеча, побрел к выходу из перехода. Дома он
расскажет, как защитил угнетенную, несчастную, обездоленную женщину от
негодяя в дорогой дубленке. Милиционер, подошедший ко мне в переходе на
следующий день, выразился почти так же, как и его «подопечная»
попрошайка. И на свой вопрос я получил исчерпывающее :
- Пошел в…
А ребенок спал…
Я
позвонил знакомому. Это веселый и смешливый человек с
глазами-маслинами. Он с горем пополам окончил три класса и читает с
трудом. Полное отсутствие образования не мешает ему передвигаться по
улицам столицы на очень дорогих иномарках и жить в домике с безчисленным
количеством окон, башенок и балкончиков.
Знакомый был весьма удивлен
моей уверенностью в том, что весь без исключения подобный бизнес
контролируют представители его национальности. Я узнал, что попрошаек
«держат» и молдаване, и украинцы. Причем, первые специализируются в
основном на «инвалидах войны». Мы часто видим их на переходах и у
светофоров, снующими буквально под колесами машин. Мнимые афганцы
«работают» также и в метрополитене. Всевозможными «больными», хромыми и
«приехавшими делать операцию» заведуют с равным успехом как украинцы,
так и цыгане. Бизнес этот, несмотря на кажущуюся стихийность, четко
организован.
Курируется попрошайничество организованными преступными
группировками, и деньги, брошенные полунищими прохожими в кулечек
«обездоленного инвалида», уходят «наверх». Причем, настолько «наверх»,
что, узнай об этом сердобольный прохожий, он потерял бы сознание от
удивления. Детей берут в «аренду» у семей алкоголиков или попросту
воруют. Но это все, что говорится, цветочки.
Мне нужно было получить
ответ на вопрос - почему спит ребенок? И я его получил. Причем, мой
знакомый цыган произнес фразу, повергнувшую меня в шок, вполне обыденно,
спокойным голосом. Как о погоде сказал:
- Или под героином, или под водкой…
Я остолбенел. «Кто под героином? Кто - под водкой?!»
- Ребенок. Чтобы не кричал, не мешал. Ей с ним целый день сидеть, представляешь, как он надоесть может?
Для
того чтобы ребенок спал весь день, его накачивают водкой. Или
наркотиками. Разумеется, детский организм не способен справляться с
таким шоком. И дети часто умирают. Самое страшное - иногда умирают днем,
среди «рабочего дня». И мнимая мать должна досидеть с мертвым ребенком
на руках до вечера. Таковы правила. И идут мимо прохожие, и бросают
мелочь в кулек, и считают, что поступают благородно. Помогают
«матери-одиночке»…
…На следующий день я стоял в переходе возле
станции метро Лукьяновская. Милиционера, ответившего мне вчера
ругательством, не было видно. Я запасся журналистским удостоверением и
был готов к серьезному разговору. Но разговора не получилось. А
получилось следующее…
У женщины на руках лежал ДРУГОЙ ребенок. Мои
вопросы попрошайка попросту игнорировала с отрешенным лицом. Меня
интересовали документы на ребенка и самое главное - где вчерашний малыш?
Попрошайка вопросы игнорировала, зато их не игнорировали торговки,
стоявшие рядом. От женщины, торгующей трусиками, я узнал, что мне
следует, мягко говоря, удалиться из перехода. К возгласам торговки
подключились ее негодующие соседки по ремеслу. Следом за ними - прохожие
преклонных лет. В общем, я был с позором выдворен из перехода.
Оставалось
одно - звонить 02 или искать милицейский патруль. Но милиция нашла меня
сама. Сержант, любитель посылать в…, подошел ко мне и спросил
документы. Я документы предоставил и высказал свое мнение по поводу
нахождения женщины с ребенком в переходе. Сержант со мною согласился и…
отправился звонить кому-то. Я стоял перед переходом с полным ощущением
того, что пытаюсь бороться с ветряными мельницами. Спустя несколько
минут в переходе не было уже ни торговок, ни попрошайки со спящим
ребенком…
Когда вы видите в метро ли, на улице ли женщин с детьми,
просящих милостыню, задумайтесь, прежде чем ваша рука полезет за
деньгами. Подумайте о том, что не будь вашего и сотен тысяч подаяний,
бизнес этот умер бы. Умер бы бизнес, а не дети, накачанные водкой или
наркотиками. Не смотрите на спящего ребенка с умилением. Смотрите с
ужасом. Ибо вы, прочитавшие эту статью, знаете теперь - почему спит
ребенок…
Переходе возле станции метро сидит женщина неопределенного возраста. Ей можно дать с ходу и тридцать, и двадцать три, и сорок два. Волосы у женщины спутаны и грязны, голова опущена в скорби. Перед женщиной на заплеванном полу перехода лежит кулек. В кулек сердобольные граждане бросают деньги. И не бросали бы, да на руках женщина держит весомый «аргумент» в пользу того, что ей деньги просто необходимы. На руках у женщины спит ребенок лет двух.
Он в грязной шапочке, бывшей когда-то белой, в спортивном костюмчике. Переход - место достаточно оживленное. И течет нескончаемым потоком людская толпа, и звенит мелочь в кульке, и шуршат купюры.
Я ходил мимо женщины около месяца. Я догадывался, кому уходят
деньги, жертвуемые многочисленными прохожими. Уж сколько говорено,
сколько написано, но народ наш такой - жалостливый. Жалостливый до слез.
Готов народ наш отдать последнюю рубашку свою, последние копейки из
кармана вытряхнуть. Не ожесточили народ ни цены неподъемные, ни тарифы
за жилье космические. Вся злость у нас - на языке, в троллейбусах да
вагонах метро выплескиваемая. Выплеснули - оно как бы легче стало. «Я бы
ИХ к стенке!» «К стенке, правильно, туда ИХ».
Врачи-психиатры знают,
что, когда пациент рассказывает о том, что ему мешают жить «они», это
является первым признаком паранойи. Наш народ ненавидит абстрактных «их»
и очень любит и жалеет вполне осязаемых «несчастных» и «обездоленных».
Подал такому «несчастному» - и чувствуешь, что у тебя все еще не так
плохо. Помог, вроде бы как. Хорошее дело сделал…
Я ходил мимо
попрошайки месяц. Не подавал, так как не хотел, чтобы на мои деньги
какой-нибудь цыган купил себе кирпича одну штуку, да вставил в стену
нового дома-дворца своего. Пускай будет дыра у него в стене, у цыгана
этого. Не будет кирпича от меня. Но, судя по тому, как попрошайке
подавали, цыган-хозяин ее имел уже несколько домов-дворцов. Ну и
попрошайке что-то перепадает, конечно. Бутылка водки на вечер, да
шаурма.
Хозяева таких «точек» попрошайничества имеют немало, но
отличаются жадностью. И жестокостью. На том и держится их супердоходный
бизнес. На деньгах да на страхе. Никто из опускающих монетку в кулечек
не знает, что «встать» на место возле Владимирского собора невозможно, а
хождение по вагонам метро с уныло-тягучим «простите, что я до вас
обращаюся» стоит от 100 гривен в день. Или знает? В таком случае, знает,
но подает?
Никто из добряков, жертвующих «Мадонне с младенцем» не
задумывается над еще одним вопросом. Над одним несоответствием,
буквально бросающимся в глаза. Спустя месяц хождения мимо попрошайки
меня вдруг как током ударило, и я, остановившись в многолюдном переходе,
уставился на малыша, одетого в неизменно-грязный спортивный костюмчик. Я
понял, что именно казалось мне «неправильным», если можно назвать
«правильным» уже само нахождение ребенка в грязном подземном переходе с
утра до вечера. Ребенок спал. Ни всхлипа, ни вскрика. Спал, уткнувшись
личиком в колено той, кто представлялась его мамой. Попрошайка подняла
на меня глаза. Наши взгляды встретились. Бьюсь об заклад, она поняла то,
что понял я…
У кого из вас, уважаемые читатели, есть дети?
Вспомните, как часто они спали в возрасте 1-2-3-х лет? Час, два,
максимум три (не подряд) дневного сна, и снова - движение За весь месяц
каждодневного моего хождения по переходу, я НИ РАЗУ не видел ребенка
бодрствующим! Я смотрел на маленького человечка, уткнувшегося в колено
«мамы», и страшное мое подозрение постепенно формировалось в твердую
уверенность.
- Почему он спит все время? - спросил я, уставившись на ребенка.
Попрошайка
сделала вид, что не расслышала. Она опустила глаза и закуталась в
воротник потертой куртки. Я повторил вопрос. Женщина вновь подняла
глаза. Она посмотрела куда-то за мою спину. Во взгляде ее явственно
читалось усталое раздражение вперемешку с полнейшей отрешенностью. Я
впервые видел подобный взгляд. Взгляд существа с другой планеты.
- Пошел на… - произнесла она одними губами.
- Почему он спит?! - я почти кричал
Сзади
кто-то положил руку мне на плечо. Я оглянулся. Мужчина с типичным лицом
рабочего с близлежащего завода неодобрительно хмурил седые брови:
- Ты чего к ней пристал? Видишь, и так жизнь у нее… Эх… На вот, дочка, - мужик вытряхнул из своей огромной пятерни монетки.
Попрошайка
перекрестилась, изобразив на лице смирение и вселенскую скорбь. Мужик
убрал ручищу с моего плеча, побрел к выходу из перехода. Дома он
расскажет, как защитил угнетенную, несчастную, обездоленную женщину от
негодяя в дорогой дубленке. Милиционер, подошедший ко мне в переходе на
следующий день, выразился почти так же, как и его «подопечная»
попрошайка. И на свой вопрос я получил исчерпывающее :
- Пошел в…
А ребенок спал…
Я
позвонил знакомому. Это веселый и смешливый человек с
глазами-маслинами. Он с горем пополам окончил три класса и читает с
трудом. Полное отсутствие образования не мешает ему передвигаться по
улицам столицы на очень дорогих иномарках и жить в домике с безчисленным
количеством окон, башенок и балкончиков.
Знакомый был весьма удивлен
моей уверенностью в том, что весь без исключения подобный бизнес
контролируют представители его национальности. Я узнал, что попрошаек
«держат» и молдаване, и украинцы. Причем, первые специализируются в
основном на «инвалидах войны». Мы часто видим их на переходах и у
светофоров, снующими буквально под колесами машин. Мнимые афганцы
«работают» также и в метрополитене. Всевозможными «больными», хромыми и
«приехавшими делать операцию» заведуют с равным успехом как украинцы,
так и цыгане. Бизнес этот, несмотря на кажущуюся стихийность, четко
организован.
Курируется попрошайничество организованными преступными
группировками, и деньги, брошенные полунищими прохожими в кулечек
«обездоленного инвалида», уходят «наверх». Причем, настолько «наверх»,
что, узнай об этом сердобольный прохожий, он потерял бы сознание от
удивления. Детей берут в «аренду» у семей алкоголиков или попросту
воруют. Но это все, что говорится, цветочки.
Мне нужно было получить
ответ на вопрос - почему спит ребенок? И я его получил. Причем, мой
знакомый цыган произнес фразу, повергнувшую меня в шок, вполне обыденно,
спокойным голосом. Как о погоде сказал:
- Или под героином, или под водкой…
Я остолбенел. «Кто под героином? Кто - под водкой?!»
- Ребенок. Чтобы не кричал, не мешал. Ей с ним целый день сидеть, представляешь, как он надоесть может?
Для
того чтобы ребенок спал весь день, его накачивают водкой. Или
наркотиками. Разумеется, детский организм не способен справляться с
таким шоком. И дети часто умирают. Самое страшное - иногда умирают днем,
среди «рабочего дня». И мнимая мать должна досидеть с мертвым ребенком
на руках до вечера. Таковы правила. И идут мимо прохожие, и бросают
мелочь в кулек, и считают, что поступают благородно. Помогают
«матери-одиночке»…
…На следующий день я стоял в переходе возле
станции метро Лукьяновская. Милиционера, ответившего мне вчера
ругательством, не было видно. Я запасся журналистским удостоверением и
был готов к серьезному разговору. Но разговора не получилось. А
получилось следующее…
У женщины на руках лежал ДРУГОЙ ребенок. Мои
вопросы попрошайка попросту игнорировала с отрешенным лицом. Меня
интересовали документы на ребенка и самое главное - где вчерашний малыш?
Попрошайка вопросы игнорировала, зато их не игнорировали торговки,
стоявшие рядом. От женщины, торгующей трусиками, я узнал, что мне
следует, мягко говоря, удалиться из перехода. К возгласам торговки
подключились ее негодующие соседки по ремеслу. Следом за ними - прохожие
преклонных лет. В общем, я был с позором выдворен из перехода.
Оставалось
одно - звонить 02 или искать милицейский патруль. Но милиция нашла меня
сама. Сержант, любитель посылать в…, подошел ко мне и спросил
документы. Я документы предоставил и высказал свое мнение по поводу
нахождения женщины с ребенком в переходе. Сержант со мною согласился и…
отправился звонить кому-то. Я стоял перед переходом с полным ощущением
того, что пытаюсь бороться с ветряными мельницами. Спустя несколько
минут в переходе не было уже ни торговок, ни попрошайки со спящим
ребенком…
Когда вы видите в метро ли, на улице ли женщин с детьми,
просящих милостыню, задумайтесь, прежде чем ваша рука полезет за
деньгами. Подумайте о том, что не будь вашего и сотен тысяч подаяний,
бизнес этот умер бы. Умер бы бизнес, а не дети, накачанные водкой или
наркотиками. Не смотрите на спящего ребенка с умилением. Смотрите с
ужасом. Ибо вы, прочитавшие эту статью, знаете теперь - почему спит
ребенок…