Иисуса не будет
За что мне эта пара дней счастья? Даже три. Обычно оно само не приходит, выбиваю его для себя.
Если обернуться и честно сознаться - большинство моих счастий были искусственны. Всё это желание радоваться малому, всё это внушение себе, что это действительно счастье.
А сейчас просто, по наитию. Счастье ещё и в радостях - новое чувство. Страдать же люблю до одури, до самоотречения. Не так, чтобы жертвой себя почувствовать, по-другому. За всех, как Иисус. Всегда боялась, что из меня вырастет Иисус. Но пока я журналист - не вырастет.
Выходя из магазина, заприметила двух плюшевых игрушек на газоне. Пригляделась - движутся.
- Извините, а какой они породы?
- Французские болонки.
- Французские...Почему они у вас такие маленькие, молодые совсем?
- Беленькой 13 лет.
Беленькая тычет носом мне в ногу. Челюсть перебита, Язык красный, неподвижный. Улыбается.
Подбегает второй, тоже улыбается, лижет мне пальцы. Наступил на ногу грязной лапой, оставил след. Это тоже такое страдание. Но, боже, какое счастье!!
Хотя, где ты, боже?
Если обернуться и честно сознаться - большинство моих счастий были искусственны. Всё это желание радоваться малому, всё это внушение себе, что это действительно счастье.
А сейчас просто, по наитию. Счастье ещё и в радостях - новое чувство. Страдать же люблю до одури, до самоотречения. Не так, чтобы жертвой себя почувствовать, по-другому. За всех, как Иисус. Всегда боялась, что из меня вырастет Иисус. Но пока я журналист - не вырастет.
Выходя из магазина, заприметила двух плюшевых игрушек на газоне. Пригляделась - движутся.
- Извините, а какой они породы?
- Французские болонки.
- Французские...Почему они у вас такие маленькие, молодые совсем?
- Беленькой 13 лет.
Беленькая тычет носом мне в ногу. Челюсть перебита, Язык красный, неподвижный. Улыбается.
Подбегает второй, тоже улыбается, лижет мне пальцы. Наступил на ногу грязной лапой, оставил след. Это тоже такое страдание. Но, боже, какое счастье!!
Хотя, где ты, боже?