на следующей неделе выходит моя новая книжка
- Но ты постарайся, - сказала мама. - Постарайся! Постарайся! Постарайся понять! Она не обязана!
- Ага! - сказал я маме. - Значит, никто никому ничего не обязан?
Это был наш давний семейный спор. Помню, как он начался. У мамы была тетка, Анастасия Алексеевна, тетя Стася мы ее звали. Женщина с очень крутой биографией: беглянка из мещанской провинциальной семьи, танцовщица в московском кабаке, внезапная жена богатого адвоката - у них был целый этаж в роскошном доме, угол Колымажного и Ваганьковского переулков - то есть на задах нынешнего музея имени Пушкина - а потом бедная старушка в коммуналке, в одной комнате с незамужней дочерью. Так вот, она все время повторяла: «Никто никому ничего не обязан!» - наверное, имея в виду свою странную несчастную жизнь. Однажды мама, уж не помню к чему, сказала - так, походя, то ли вспоминая какой-то разговор, то ли просто пряча перетертую посуду в буфет: «Как говорит тетя Стася, никто никому ничего не обязан». И вдруг папа возмутился, просто чуть не закричал:
- Как это? Что ты сказала? Ты действительно так считаешь?
- Ну, в общем-то, да, - сказала мама. - Всё, что мы делаем друг другу, мы делаем добровольно. Потому что мы хотим это сделать.
- Нет, - закричал папа, - это не так! Это подло так рассуждать! Люди скованны тысячью обязательств. Каждый человек обязан своим родителям, своим учителям, своим товарищам по работе. Людям, которые тебя выручают каждый день. Своим друзьям. Всем вокруг. Все друг другу обязаны. Это цинизм - говорить, что никто никому ничего не обязан.
- Допустим, - сказала мама. - Ну а как принудить?
- Что значит принудить? - не понял папа.
- Выполнить свои обязательства, - сказала мама учительским голосом. - Допустим, я обязана своей подруге, что она одалживала мне деньги. Но как она обяжет меня одолжить ей деньги в ответ? Возьму и скажу: извини, дорогая, у меня сейчас ни копейки.
- А совесть? - сказал папа. - Тем более если на самом деле у тебя есть деньги!
- Допустим, - сказала мама. - Допустим, деньги у меня есть, но я же не миллионерша. Вот у меня есть тысяча рублей. Что мне делать? Одолжить ей, потому что я обязана, потому что совесть, или купить Денисочке (она погладила меня по голове) новую курточку, и вообще спокойно прожить месяц, не ужимаясь?
Тогда были еще «старые деньги». Тысяча по-старому - сто по-новому. Для 1960-го года - серьезная сумма.
- И все равно, - сказал папа, - ты нарочно хочешь меня переспорить. Но если никто никому не обязан, то это будет не жизнь, а не знаю что.
- Тебе просто нечего сказать, - сказала мама.
Они стали кричать друг на друга, а я ушел из комнаты.
Потому что я понял, что дело не в афоризме тети Стаси и не в задаче о том, как правильно потратить сто рублей. Я понял, что там какой-то давний спор, а, может быть, какая-то давняя ссора. А мне, поскольку было мне лет десять, ужасно не хотелось в этом разбираться. И вообще, я ненавидел, когда мама с папой ссорятся. Особенно, если я не понимал, из-за чего.
- Значит, - повторил я, - никто никому ничего не обязан?
Повторил со значением, громко, упрямо глядя на маму.
Мне кажется, что она вспомнила ту старую ссору с папой и даже покраснела. Наверное, там действительно что-то было...
- Да, - сказала она, - но не в том смысле. Не в смысле, что можно свободно обманывать друг друга. А в смысле, что по обязанности ничего не получается. По обязанности получается тоска, рабство и злоба. Она ничем тебе не обязана. Радуйся тому, что ты за ней ухаживал, что ты встречал ее, ходил с ней под руку. Ведь есть же, о чем вспомнить? Правда? - Она улыбнулась.
- Не знаю, мама, - сказал я. - Может быть, ты права, но я так не могу.
Я очень долго так не мог. Смог буквально недавно. То есть лет через сорок после этого нашего с мамой разговора. Но до сих пор у меня нет твердого ответа: так что? обязан или не обязан?