12 стульев
Полгода назад наконец прочитал 12 стульев и в процессе чтения захотелось копировать смешные моменты.
* Однажды, решив, что носить пенсне не гигиенично, Ипполит Матвеевич направился к оптику и купил очки без оправы, с позолоченными оглоблями. Очки с первого раза ему понравились, но жена (это было незадолго до ее смерти) нашла, что в очках он-вылитый Милюков, и он отдал очки дворнику. Дворник, хотя и не был близорук, к очкам привык и носил их с удовольствием.
* Ипполит Матвеевич поглядел на тещу сверху вниз. Его рост доходил до ста восьмидесяти пяти сантиметров, и с такой высоты ему легко и удобно было относиться к теще с некоторым пренебрежением.
* Голос у нее был такой силы и густоты, что ему позавидовал бы Ричард Львиное Сердце, от крика которого, как известно, приседали кони. И кроме того,-что было самым ужасным,-- Клавдия Ивановна видела сны. Она видела их всегда. Ей снились девушки в кушаках, лошади, обшитые желтым драгунским кантом, дворники, играющие на арфах, архангелы в сторожевых тулупах, прогуливающиеся по ночам с колотушками в руках, и вязальные спицы, которые сами собой прыгали по комнате, производя огорчительный звон. Пустая старуха была Клавдия Ивановна. Вдобавок ко всему под носом у нее выросли усы, и каждый ус был похож на кисточку для бритья.
* -- Молодые люди,-- заявил Ипполит Матвеевич выспренно,-- позвольте вас поздравить, как говаривалось раньше, с законным браком. Очень, оч-чень приятно видеть таких молодых людей, как вы, которые, держась за руки, идут к достижению вечных идеалов. Очень, оч-чень приятно!
* У бюстика поэта Жуковского с высеченной на цоколе надписью: "Поэзия есть бог в святых мечтах земли", велись оживленные разговоры, вызванные известием о тяжелой болезни Клавдии Ивановны. Общее мнение собравшихся горожан сводилось к тому, что "все там будем" и что "бог дал, бог и взял".
* Помрет старуха. Недаром Безенчук по городу сам не свой бегает.
* -- Ну, а когда ты помрешь, как про тебя мастера скажут?
-- Я-человек маленький. Скажут: "гигнулся Безенчук". А больше ничего не скажут. И строго добавил:
-- Мне дуба дать или сыграть в ящик-невозможно: у меня комплекция мелкая...
* Отцу Федору, человеку в обращении с ближними кроткому, пришлось даже постучать кулаком по столу. Хотя стучал он осторожно и неумело, так как никогда этого раньше не делал, попадья все же очень испугалась и, накинув платок, побежала к брату за штатской одеждой.
* Посадка в бесплацкартный поезд носила обычный скандальный характер.
* Один еврей приходит домой и ложится спать рядом со своей женой. Вдруг он слышит -- под кроватью кто-то скребется. Еврей опустил под кровать руку и спрашивает: "Это ты, Джек?" А Джек лизнул руку и отвечает: "Это я".
* В продолжение рассказа Остап несколько раз вскакивал и, обращаясь к железной печке, восторженно вскрикивал:
-- Лед тронулся, господа присяжные заседатели! Лед тронулся.
* -- Шестьдесят тысяч! -- кричал Воробьянинов.
-- Вы довольно пошлый человек,-- возражал Бендер, -- вы любите деньги больше, чем надо.
-- А вы не любите денег? -- взвыл Ипполит Матвеевич голосом флейты.
-- Не люблю.
-- Зачем же вам шестьдесят тысяч?
-- Из принципа!
* -- Но ведь это же лавочничество? -- закричал он.Начинать полуторастотысячное дело и ссориться из-за восьми рублей! Учитесь жить широко!
Ипполит Матвеевич покраснел еще больше, вынул маленький блокнотик и каллиграфически записал:
25/IV-27 г.
Выдано т. Бендеру
P.-8
Остап заглянул в книжечку.
-- Ого! Если вы уже открываете мне лицевой счет, то хоть ведите его правильно. Заведите дебет, заведите кредит, В дебет не забудьте внести шестьдесят тысяч рублей, которые вы мне должны, а в кредит-жилет. Сальдо в мою пользу-пятьдесят девять тысяч девятьсот девяносто два рубля. Еще можно жить.
* Начался обряд перекраски. Но "изумительный каштановый цвет, придающий волосам нежность и пушистость", смешавшись с зеленью "Титаника", неожиданно окрасил голову и усы Ипполита Матвеевича в краски солнечного спектра.
* -- Последний ножик на вас трачу. Не забудьте записать на мой дебет два рубля за бритье и стрижку. Содрогаясь от горя, Ипполит Матвеевич все-таки спросил:
-- Почему же так дорого? Везде стоит сорок копеек!
-- За конспирацию, товарищ фельдмаршал,-быстро ответил Бендер.
* "ОДНО ЯЙЦО СОДЕРЖИТ СТОЛЬКО ЖЕ ЖИРОВ, СКОЛЬКО 1/2 ФУНТА МЯСА"
"ТЩАТЕЛЬНО ПЕРЕЖЕВЫВАЯ ПИЩУ, ТЫ ПОМОГАЕШЬ ОБЩЕСТВУ" И "МЯСО -- ВРЕДНО"
Все эти святые слова будили в старухах воспоминания об исчезнувших еще до революции зубах, о яйцах, пропавших приблизительно в ту же пору, о мясе, уступающем в смысле жиров яйцам, а может быть, и об обществе, которому они были лишены возможности помогать, тщательно пережевывая пищу.
* Елена Станиславовна, имевшая о плашках в три восьмых дюйма такое же представление, какое имеет о сельском хозяйстве слушательница хореографических курсов имени Леонардо да Винчи, предполагающая, что творог добывается из вареников, все же посочувствовала
* -- А фамилия Михельсон вам нравится?-неожиданно спросил великолепный Остап.
-- Какой Михельсон? Сенатор?
-- Нет. Член союза совторгслужащих.
-- Я вас не пойму.
-- Это от отсутствия технических навыков. Не будьте божьей коровой.
* -- Стиль каменного века,-заметил Остап с одобрением.-А доисторические животные в матрацах не водятся?
* Наконец, во время пятого рейса, Ипполит Матвеевич не выдержал.
-- Здравствуйте, батюшка,-- сказал он с невыразимой сладостью.
Отец Федор собрал весь сарказм, положенный ему богом, и ответствовал:
-- Доброе утро, Ипполит Матвеевич. Враги разошлись. Когда пути их сошлись снова, Воробьянинов уронил:
-- Не ушиб ли я вас во время последней встречи?
-- Нет, отчего же, очень приятно было встретиться,-- ответил ликующий отец Федор. Их снова разнесло. Физиономия отца Федора стала возмущать Ипполита Матвеевича.
* Из старгородского допра выходили поодиночке сконфуженные участники заговора "Меча и орала" -- у них была взята подписка о невыезде. Вдова Грицацуева (знойная женщина, мечта поэта) возвратилась к своему бакалейному делу и была оштрафована на пятнадцать рублей за то, что не вывесила на видном месте прейскурант цен на мыло, перец, синьку и прочие мелочные товары,-- забывчивость, простительная женщине с большим сердцем!
* Остап со вчерашнего дня еще ничего не ел. Поэтому красноречие его было необыкновенно.
* Уже небо запылало от светящихся реклам, когда по улицам города провели белую лошадь. Это была единственная лошадь, уцелевшая после механизации васюкинского транспорта. Особым постановлением она была переименована в коня, хотя и считалась всю жизнь кобылой. Почитатели шахмат приветствовали ее, размахивая пальмовыми ветвями и шахматными досками.
* Однажды, решив, что носить пенсне не гигиенично, Ипполит Матвеевич направился к оптику и купил очки без оправы, с позолоченными оглоблями. Очки с первого раза ему понравились, но жена (это было незадолго до ее смерти) нашла, что в очках он-вылитый Милюков, и он отдал очки дворнику. Дворник, хотя и не был близорук, к очкам привык и носил их с удовольствием.
* Ипполит Матвеевич поглядел на тещу сверху вниз. Его рост доходил до ста восьмидесяти пяти сантиметров, и с такой высоты ему легко и удобно было относиться к теще с некоторым пренебрежением.
* Голос у нее был такой силы и густоты, что ему позавидовал бы Ричард Львиное Сердце, от крика которого, как известно, приседали кони. И кроме того,-что было самым ужасным,-- Клавдия Ивановна видела сны. Она видела их всегда. Ей снились девушки в кушаках, лошади, обшитые желтым драгунским кантом, дворники, играющие на арфах, архангелы в сторожевых тулупах, прогуливающиеся по ночам с колотушками в руках, и вязальные спицы, которые сами собой прыгали по комнате, производя огорчительный звон. Пустая старуха была Клавдия Ивановна. Вдобавок ко всему под носом у нее выросли усы, и каждый ус был похож на кисточку для бритья.
* -- Молодые люди,-- заявил Ипполит Матвеевич выспренно,-- позвольте вас поздравить, как говаривалось раньше, с законным браком. Очень, оч-чень приятно видеть таких молодых людей, как вы, которые, держась за руки, идут к достижению вечных идеалов. Очень, оч-чень приятно!
* У бюстика поэта Жуковского с высеченной на цоколе надписью: "Поэзия есть бог в святых мечтах земли", велись оживленные разговоры, вызванные известием о тяжелой болезни Клавдии Ивановны. Общее мнение собравшихся горожан сводилось к тому, что "все там будем" и что "бог дал, бог и взял".
* Помрет старуха. Недаром Безенчук по городу сам не свой бегает.
* -- Ну, а когда ты помрешь, как про тебя мастера скажут?
-- Я-человек маленький. Скажут: "гигнулся Безенчук". А больше ничего не скажут. И строго добавил:
-- Мне дуба дать или сыграть в ящик-невозможно: у меня комплекция мелкая...
* Отцу Федору, человеку в обращении с ближними кроткому, пришлось даже постучать кулаком по столу. Хотя стучал он осторожно и неумело, так как никогда этого раньше не делал, попадья все же очень испугалась и, накинув платок, побежала к брату за штатской одеждой.
* Посадка в бесплацкартный поезд носила обычный скандальный характер.
* Один еврей приходит домой и ложится спать рядом со своей женой. Вдруг он слышит -- под кроватью кто-то скребется. Еврей опустил под кровать руку и спрашивает: "Это ты, Джек?" А Джек лизнул руку и отвечает: "Это я".
* В продолжение рассказа Остап несколько раз вскакивал и, обращаясь к железной печке, восторженно вскрикивал:
-- Лед тронулся, господа присяжные заседатели! Лед тронулся.
* -- Шестьдесят тысяч! -- кричал Воробьянинов.
-- Вы довольно пошлый человек,-- возражал Бендер, -- вы любите деньги больше, чем надо.
-- А вы не любите денег? -- взвыл Ипполит Матвеевич голосом флейты.
-- Не люблю.
-- Зачем же вам шестьдесят тысяч?
-- Из принципа!
* -- Но ведь это же лавочничество? -- закричал он.Начинать полуторастотысячное дело и ссориться из-за восьми рублей! Учитесь жить широко!
Ипполит Матвеевич покраснел еще больше, вынул маленький блокнотик и каллиграфически записал:
25/IV-27 г.
Выдано т. Бендеру
P.-8
Остап заглянул в книжечку.
-- Ого! Если вы уже открываете мне лицевой счет, то хоть ведите его правильно. Заведите дебет, заведите кредит, В дебет не забудьте внести шестьдесят тысяч рублей, которые вы мне должны, а в кредит-жилет. Сальдо в мою пользу-пятьдесят девять тысяч девятьсот девяносто два рубля. Еще можно жить.
* Начался обряд перекраски. Но "изумительный каштановый цвет, придающий волосам нежность и пушистость", смешавшись с зеленью "Титаника", неожиданно окрасил голову и усы Ипполита Матвеевича в краски солнечного спектра.
* -- Последний ножик на вас трачу. Не забудьте записать на мой дебет два рубля за бритье и стрижку. Содрогаясь от горя, Ипполит Матвеевич все-таки спросил:
-- Почему же так дорого? Везде стоит сорок копеек!
-- За конспирацию, товарищ фельдмаршал,-быстро ответил Бендер.
* "ОДНО ЯЙЦО СОДЕРЖИТ СТОЛЬКО ЖЕ ЖИРОВ, СКОЛЬКО 1/2 ФУНТА МЯСА"
"ТЩАТЕЛЬНО ПЕРЕЖЕВЫВАЯ ПИЩУ, ТЫ ПОМОГАЕШЬ ОБЩЕСТВУ" И "МЯСО -- ВРЕДНО"
Все эти святые слова будили в старухах воспоминания об исчезнувших еще до революции зубах, о яйцах, пропавших приблизительно в ту же пору, о мясе, уступающем в смысле жиров яйцам, а может быть, и об обществе, которому они были лишены возможности помогать, тщательно пережевывая пищу.
* Елена Станиславовна, имевшая о плашках в три восьмых дюйма такое же представление, какое имеет о сельском хозяйстве слушательница хореографических курсов имени Леонардо да Винчи, предполагающая, что творог добывается из вареников, все же посочувствовала
* -- А фамилия Михельсон вам нравится?-неожиданно спросил великолепный Остап.
-- Какой Михельсон? Сенатор?
-- Нет. Член союза совторгслужащих.
-- Я вас не пойму.
-- Это от отсутствия технических навыков. Не будьте божьей коровой.
* -- Стиль каменного века,-заметил Остап с одобрением.-А доисторические животные в матрацах не водятся?
* Наконец, во время пятого рейса, Ипполит Матвеевич не выдержал.
-- Здравствуйте, батюшка,-- сказал он с невыразимой сладостью.
Отец Федор собрал весь сарказм, положенный ему богом, и ответствовал:
-- Доброе утро, Ипполит Матвеевич. Враги разошлись. Когда пути их сошлись снова, Воробьянинов уронил:
-- Не ушиб ли я вас во время последней встречи?
-- Нет, отчего же, очень приятно было встретиться,-- ответил ликующий отец Федор. Их снова разнесло. Физиономия отца Федора стала возмущать Ипполита Матвеевича.
* Из старгородского допра выходили поодиночке сконфуженные участники заговора "Меча и орала" -- у них была взята подписка о невыезде. Вдова Грицацуева (знойная женщина, мечта поэта) возвратилась к своему бакалейному делу и была оштрафована на пятнадцать рублей за то, что не вывесила на видном месте прейскурант цен на мыло, перец, синьку и прочие мелочные товары,-- забывчивость, простительная женщине с большим сердцем!
* Остап со вчерашнего дня еще ничего не ел. Поэтому красноречие его было необыкновенно.
* Уже небо запылало от светящихся реклам, когда по улицам города провели белую лошадь. Это была единственная лошадь, уцелевшая после механизации васюкинского транспорта. Особым постановлением она была переименована в коня, хотя и считалась всю жизнь кобылой. Почитатели шахмат приветствовали ее, размахивая пальмовыми ветвями и шахматными досками.