Выставка Фалька в ГТГ, пост третий (завершающий)
Как вы возможно помните, у каждого года пятилетки было своё название: 1 год - начинающий, 2 - продолжающий, 3 - решающий, 4 - определяющий и 5 - завершающий. Сага о Фальке побила все рекорды и соответствует лозунгу "пятилетку в три года" (в три поста).
Пост первый: https://classic-art-ru.livejournal.com/550666.html
Пост второй: https://classic-art-ru.livejournal.com/550966.html
После возвращения в СССР Фальк (цитирую по википедии) жил в так называемом Доме Перцовой, где по просьбе бывших соратников по Бубновому валету А. В. Куприна и В. В. Рождественского и при активнейшей помощи лётчика А. Б. Юмашева получил мастерскую, которую раньше занимал художник П. П. Соколов-Скаля. С Юмашевым Фальк познакомился в 1936 году в посольстве СССР во Франции, они сдружились. В 1937-1938 г они совершили своеобразное «турне» по Крыму и Средней Азии, где знаменитый лётчик читал лекции о своём перелёте через Северный полюс, а на досуге ставил свой любительский мольберт рядом с мольбертом Фалька.
Весна в Крыму, 1938. Холст, масло. Государственный Владимиро-Суздальский историко-архитектурный и художественный музей-заповедник.
В Среднюю Азию Фальк впервые попал почти сразу по возвращении из Парижа, в 1938 году. Он пробыл там несколько месяцев и посетил Бухару, Самарканд, Ташкент и Хиву. В Самарканд Фальк попал ещё раз во время войны (эвакуация).
Две картины из Самарканда, 1943.
"7 ноября из окон ателье", 1950, Государственный Русский музей. Картина в стиле "уценяйтесь, переоценяйтесь,
реформируйтесь, деформируйтесь, пародируйте, деградируйте, но без меня, без меня, без меня".
Портрет С.М.Михоэлса. 1948. Собрание В.Шустера, Санкт-Петербург. Начат в 1947, закончен в 1948 после гибели М.
Портрет Михоэлса, фрагмент.
«Голубка и роза (Реквием)» (1948-1950, [собрание В.С. и Л.И. Семеновых, Москва]). Через несколько лет, уже в 50-х годах, Фальк снова поставил эту кораллового цвета чашечку и положил в нее бумажную розу, взятую им на память из венка, положенного на гроб Михоэлса. К ней он хотел добавить что-то голубенькое. Говорю: «Цветы? Ткани?» - «Нет-нет-нет. Что-нибудь блестящее!» И вот как-то, покупая картошку на Тишинском рынке, я увидела на одном из прилавков группу глиняных обливных кустарных игрушек - зверушек, птиц. Я купила голубую голубку на зеленой подставочке. Когда я вернулась домой и протянула Фальку голубку, он вскричал: «То, что надо! Дай, дай скорей!» Цветовой аккорд острый, неожиданный, что-то есть в звучании драматичное. И потом, наклонившись, шепотом сообщил мне: «Это будет реквием Михоэлсу».
с лучшим освещением
Фикус. 1956, Холст, масло. ГТГ. Эта работа и байка про Вермеера уже обсуждалась, https://classic-art-ru.livejournal.com/540854.html
Фикус, фрагмент
Портрет Ксении Некрасовой, 1950, Государственный Русский музей.
<...> "Портрет поэта Ксении Некрасовой" Фальк решил писать совершенно неожиданно, когда Ксения пришла к нам в длинном, почти до пола, бумазейном платье, сшитом для нее Лилей Яхонтовой. «Мне подарили бархатное платье, а бусы я из фасоли нанизала», - покрасовалась она перед нами. «То, что надо!» - воскликнул Фальк. Он усадил ее на табуретку и начал писать портрет на фоне беленых стен нашей мастерской. Она сидит, сложив маленькие руки на коленях, и смотрит на зрителя отрешенно и печально. Фальк говорил, что в ее портрете ему хотелось передать целомудренность и народность ее поэзии. «Хотелось слепить ее комом, как вятскую игрушку из глины, округло, крепко».
Немногие знают поэзию Ксении Некрасовой, немногие любят и понимают ее стихи, наивные, целомудренные и возвышенные. О ней сложено много былей и небылиц. Судьба ее трудна. Но в ее стихах мы не найдем жалоб на собственное горе и невзгоды. Она писала о себе так: «Я долго жить должна. Я - часть Руси». Фальк говорил, что следующие строки ее стихов напоминают ему плач Ярославны из «Слова о полку Игореве»:
Что ты ищешь, мой стих,
преклоняя колени у холмов погребальных?
Для чего эти листья осины
у тебя в домотканом
подоле лежат?
О, поэт!
Это ж слезы,
и плачи,
и вопли
я собрал на могиле
у наших солдат.
Ты возьми их -
и сделай весну.
Слышишь, аисты
крыльями бьют
на семи голубых холмах?
В процессе работы Фальк не показывал Ксении портрета. Она, очевидно, представляла себя иначе, чем в изображении художника. Увидев полотно, она сказала мне: «Что же он меня написал как домработницу, я же изысканная». «Ксаночка, ты не изысканная, а ты лучше, ты народная. И ты прежде всего Поэт». Ксения как будто несколько утешилась. <...>
с лучшим освещением
Два зимних пейзажа. Справа - Загорск. Солнечный день, Собрание Владимира Некрасова, 1955.
Фрагмент последнего автопортрета, 1957 ("Автопортрет в красной феске", ГТГ). Некие мысли - https://jenya444.livejournal.com/689830.html
<...> За год до смерти, в 1957 году, Фальк начинает работу над своим последним автопортретом. Мне кажется, что ему хотелось в этом портрете подвести итог своей жизни. Первая попытка его не удовлетворила, а меня просто испугала - такой мукой был наполнен этот образ. Я запротестовала, заплакала: «Разве в твоей жизни не было счастья, достижений, свершений?» - спрашивала я с горечью. Фальк долго откладывал работу и вдруг нашел среди привезенных из Парижа старых галстуков, мелочей, очевидно, хранивших в себе дорогие воспоминания, малиновую турецкую феску, купленную на блошином рынке. В Париже он не раз писал себя в этой феске - уж больно нравился ему ее «малиновый звон». Но там она служила красочным пятном, цветовым акцентом. А здесь - корона ссыльного короля? терновый венец? тиара как торжественный убор непокорного одиночества? Портрет этот, так похожий на моего Фалька, смутно напоминает мне то гордый и горестный профиль короля Руо, то печальную торжественность папы Иннокентия. Быть может, Фальк сознавал себя одиноким королем? <...>
Пост первый: https://classic-art-ru.livejournal.com/550666.html
Пост второй: https://classic-art-ru.livejournal.com/550966.html
После возвращения в СССР Фальк (цитирую по википедии) жил в так называемом Доме Перцовой, где по просьбе бывших соратников по Бубновому валету А. В. Куприна и В. В. Рождественского и при активнейшей помощи лётчика А. Б. Юмашева получил мастерскую, которую раньше занимал художник П. П. Соколов-Скаля. С Юмашевым Фальк познакомился в 1936 году в посольстве СССР во Франции, они сдружились. В 1937-1938 г они совершили своеобразное «турне» по Крыму и Средней Азии, где знаменитый лётчик читал лекции о своём перелёте через Северный полюс, а на досуге ставил свой любительский мольберт рядом с мольбертом Фалька.
Весна в Крыму, 1938. Холст, масло. Государственный Владимиро-Суздальский историко-архитектурный и художественный музей-заповедник.
В Среднюю Азию Фальк впервые попал почти сразу по возвращении из Парижа, в 1938 году. Он пробыл там несколько месяцев и посетил Бухару, Самарканд, Ташкент и Хиву. В Самарканд Фальк попал ещё раз во время войны (эвакуация).
Две картины из Самарканда, 1943.
"7 ноября из окон ателье", 1950, Государственный Русский музей. Картина в стиле "уценяйтесь, переоценяйтесь,
реформируйтесь, деформируйтесь, пародируйте, деградируйте, но без меня, без меня, без меня".
Портрет С.М.Михоэлса. 1948. Собрание В.Шустера, Санкт-Петербург. Начат в 1947, закончен в 1948 после гибели М.
Портрет Михоэлса, фрагмент.
«Голубка и роза (Реквием)» (1948-1950, [собрание В.С. и Л.И. Семеновых, Москва]). Через несколько лет, уже в 50-х годах, Фальк снова поставил эту кораллового цвета чашечку и положил в нее бумажную розу, взятую им на память из венка, положенного на гроб Михоэлса. К ней он хотел добавить что-то голубенькое. Говорю: «Цветы? Ткани?» - «Нет-нет-нет. Что-нибудь блестящее!» И вот как-то, покупая картошку на Тишинском рынке, я увидела на одном из прилавков группу глиняных обливных кустарных игрушек - зверушек, птиц. Я купила голубую голубку на зеленой подставочке. Когда я вернулась домой и протянула Фальку голубку, он вскричал: «То, что надо! Дай, дай скорей!» Цветовой аккорд острый, неожиданный, что-то есть в звучании драматичное. И потом, наклонившись, шепотом сообщил мне: «Это будет реквием Михоэлсу».
с лучшим освещением
Фикус. 1956, Холст, масло. ГТГ. Эта работа и байка про Вермеера уже обсуждалась, https://classic-art-ru.livejournal.com/540854.html
Фикус, фрагмент
Портрет Ксении Некрасовой, 1950, Государственный Русский музей.
<...> "Портрет поэта Ксении Некрасовой" Фальк решил писать совершенно неожиданно, когда Ксения пришла к нам в длинном, почти до пола, бумазейном платье, сшитом для нее Лилей Яхонтовой. «Мне подарили бархатное платье, а бусы я из фасоли нанизала», - покрасовалась она перед нами. «То, что надо!» - воскликнул Фальк. Он усадил ее на табуретку и начал писать портрет на фоне беленых стен нашей мастерской. Она сидит, сложив маленькие руки на коленях, и смотрит на зрителя отрешенно и печально. Фальк говорил, что в ее портрете ему хотелось передать целомудренность и народность ее поэзии. «Хотелось слепить ее комом, как вятскую игрушку из глины, округло, крепко».
Немногие знают поэзию Ксении Некрасовой, немногие любят и понимают ее стихи, наивные, целомудренные и возвышенные. О ней сложено много былей и небылиц. Судьба ее трудна. Но в ее стихах мы не найдем жалоб на собственное горе и невзгоды. Она писала о себе так: «Я долго жить должна. Я - часть Руси». Фальк говорил, что следующие строки ее стихов напоминают ему плач Ярославны из «Слова о полку Игореве»:
Что ты ищешь, мой стих,
преклоняя колени у холмов погребальных?
Для чего эти листья осины
у тебя в домотканом
подоле лежат?
О, поэт!
Это ж слезы,
и плачи,
и вопли
я собрал на могиле
у наших солдат.
Ты возьми их -
и сделай весну.
Слышишь, аисты
крыльями бьют
на семи голубых холмах?
В процессе работы Фальк не показывал Ксении портрета. Она, очевидно, представляла себя иначе, чем в изображении художника. Увидев полотно, она сказала мне: «Что же он меня написал как домработницу, я же изысканная». «Ксаночка, ты не изысканная, а ты лучше, ты народная. И ты прежде всего Поэт». Ксения как будто несколько утешилась. <...>
с лучшим освещением
Два зимних пейзажа. Справа - Загорск. Солнечный день, Собрание Владимира Некрасова, 1955.
Фрагмент последнего автопортрета, 1957 ("Автопортрет в красной феске", ГТГ). Некие мысли - https://jenya444.livejournal.com/689830.html
<...> За год до смерти, в 1957 году, Фальк начинает работу над своим последним автопортретом. Мне кажется, что ему хотелось в этом портрете подвести итог своей жизни. Первая попытка его не удовлетворила, а меня просто испугала - такой мукой был наполнен этот образ. Я запротестовала, заплакала: «Разве в твоей жизни не было счастья, достижений, свершений?» - спрашивала я с горечью. Фальк долго откладывал работу и вдруг нашел среди привезенных из Парижа старых галстуков, мелочей, очевидно, хранивших в себе дорогие воспоминания, малиновую турецкую феску, купленную на блошином рынке. В Париже он не раз писал себя в этой феске - уж больно нравился ему ее «малиновый звон». Но там она служила красочным пятном, цветовым акцентом. А здесь - корона ссыльного короля? терновый венец? тиара как торжественный убор непокорного одиночества? Портрет этот, так похожий на моего Фалька, смутно напоминает мне то гордый и горестный профиль короля Руо, то печальную торжественность папы Иннокентия. Быть может, Фальк сознавал себя одиноким королем? <...>