To the center of the city in the night, waiting for you
На прошлой неделе я вернулся из Питера. В поезде ехал с двумя немцами-волонтёрами: Лиа и Ханнес. Лиа порядка двух часов рисовала у себя на ладони нечто, напоминающее большую чёрную волосатую вагину. Ханнес всё это время читал 'Vaterland', ну, это где Гитлер не проиграл Вторую Мировую. На всякий случай не стал ему говорить, что блокаду Ленинграда уже сняли. Я сразу понял, что они весёлые.
Вечером около 10 часов мимо проходил какой-то алкаш, уставился на меня (мы говорили по-английски) и задал чудо-вопрос:
- Нерусский, что ли?
Далее Ханнес и алкаш курили в тамбуре. Алкаш называл Ханнеса итальянцем (Марио), французом, англичанином, немцем и русским. Меня он называл профессором, я переводил весь этот пьяный поток сознания. Себя он называл Юрой Гагариным. Потом он спросил:
- А ты водку пьёшь?
- Вотка? Тафай бухать! - Ханнес продемонстрировал блестящее владение русским и уровень культурной ассимиляции.
И потом мы ещё минут 30 объясняли ему, что не пойдём с ним бухать в соседний вагон. Когда алкаш почувствовал, что проигрывает дебаты, на стол был выложен козырь из рукава: помимо водки в соседнем вагоне находились две прекрасные проводницы, с которыми он не был знаком, но очень бы хотел познакомиться. Поэтому Его Величество милостиво приглашал Ханнеса пойти трахаться с ними. Когда я перевёл про "трахаться", у Ханнеса пропало всякое желание продолжать погружение в русскую культуру, поэтому он худо-бедно объяснил, что ложится спать.
Далее настала моя очередь объяснять Гагарину, что нет, я не пойду трахаться с проводницами, и нет, я не дам ему свои очки для соблазнения проводниц даже в обмен на его паспорт.
Тоскливо постояв в темноте в проходе ещё пару минут, после того, как я лёг спать, Гагарин отправился в свой вагон. Утром в Санкт-Петербурге его уже должна была ждать жена, ему ещё нужно было успеть выйти в космос в последний раз...
Про дискотеку и мужика в трусах расскажу в следующем выпуске.
Вечером около 10 часов мимо проходил какой-то алкаш, уставился на меня (мы говорили по-английски) и задал чудо-вопрос:
- Нерусский, что ли?
Далее Ханнес и алкаш курили в тамбуре. Алкаш называл Ханнеса итальянцем (Марио), французом, англичанином, немцем и русским. Меня он называл профессором, я переводил весь этот пьяный поток сознания. Себя он называл Юрой Гагариным. Потом он спросил:
- А ты водку пьёшь?
- Вотка? Тафай бухать! - Ханнес продемонстрировал блестящее владение русским и уровень культурной ассимиляции.
И потом мы ещё минут 30 объясняли ему, что не пойдём с ним бухать в соседний вагон. Когда алкаш почувствовал, что проигрывает дебаты, на стол был выложен козырь из рукава: помимо водки в соседнем вагоне находились две прекрасные проводницы, с которыми он не был знаком, но очень бы хотел познакомиться. Поэтому Его Величество милостиво приглашал Ханнеса пойти трахаться с ними. Когда я перевёл про "трахаться", у Ханнеса пропало всякое желание продолжать погружение в русскую культуру, поэтому он худо-бедно объяснил, что ложится спать.
Далее настала моя очередь объяснять Гагарину, что нет, я не пойду трахаться с проводницами, и нет, я не дам ему свои очки для соблазнения проводниц даже в обмен на его паспорт.
Тоскливо постояв в темноте в проходе ещё пару минут, после того, как я лёг спать, Гагарин отправился в свой вагон. Утром в Санкт-Петербурге его уже должна была ждать жена, ему ещё нужно было успеть выйти в космос в последний раз...
Про дискотеку и мужика в трусах расскажу в следующем выпуске.