Визит президента
К десятилетнему юбилею исторической встречи Михаила Горбачева и кровельщика Ивана Духина в «конюшне» на Чистых прудах
Написано теперь: на юбилее замечательного писателя и одного из самых достойных людей современной России Бориса Васильева автором этой заметки Президенту СССР в устной форме было передано приглашение посетить мастерскую, именуемую «конюшней», поскольку когда-то чаезаводчик Боткин держал в этой пристройке лошадей.
Приглашение было принято. Оговоренное присутствие Дмитрия Муратова («Новая газета») автоматически обусловило регламент «на троих».
Время встречи - 14.00 в субботу.
В 13.45 появился Дмитрий Андреевич, который, оглядев стол и найдя его достаточным, налил стопку, однако выпивать не взялся, а отправился встречать высокого гостя. Президент СССР появился в 14.00 с плетеной корзинкой в руках. Из корзинки, покрытой салфеткой, были последовательно извлечены: бутылка водки тамбовского розлива, свежие мытые помидоры, свежие мытые огурцы с отрезанными попками, достаточное для закуски количество ломтиков испанской ветчины хамон, блинчики с мясом и десяток крутых яиц.
Дверь мастерской была открыта настежь. Охрана президента была отпущена отдыхать. Слух услаждали Элла Фитцджеральд, Скотт Джоплин и другие мастера джазовой культуры, любимые, как оказалось, всеми присутствующими.
Разговор о судьбе, любви и вообще был искренним и равным.
Время от времени участники встречи в соответствии с регламентом проводили тестирование авторских настоек: на черной смородине, на вишне, на смородиновых почках (нежнейшая!), на можжевеловой ягоде. После дегустации гордости коллекции - на белых сухих грибах - М.С. окончательно признал антиалкогольный указ исторической ошибкой.
Осмысливая ее, Горбачев взял из лукошка крутое яйцо и задумался, но не как гоголевский Кифа Мокиевич, задавший себе какой-нибудь подобный вопрос: «Ну а если бы слон родился в яйце, ведь скорлупа, чай, сильно бы толстая была, пушкой не прошибешь; нужно какое-нибудь новое огнестрельное орудие выдумать». А совсем иначе задумался - конструктивно: каким, к примеру, образом пригласить яйцо к сотрудничеству? И скоро способ был найден: с балтийской килечкой пряного посола (обезглавленной, увы), с тонким срезом, словно из лилового дыма, крымского лучка, при гуманитарном участии стопочки запотевшей можжевеловой. Однако едва достало нам прийти к консенсусу по этому вопросу, как ровно в этот момент в распахнутую дверь вошел мой друг, Иван Андреевич Духин - кровельщик высшего разряда и энциклопедист, историк колокольного дела в России, поразительной деликатности человек.
Несколько смутившись высокого собрания, Андреич хотел было ретироваться, однако был подвергнут презентации, поскольку в этот день из типографии Грошева в «конюшню» была доставлена свеженапечатанная книга Духина о московских колокольных заводах, о чем автор еще не знал.
Михаил Сергеевич, произнеся краткую (sic!) речь, вручил Ивану Андреевичу сигнальный экземпляр, после чего, предварительно взяв в оборот запотевший должок, они сели друг напротив друга и в течение полутора часов обсуждали исторические аспекты и предпосылки, не брезгуя фактами, поскольку оба обладали отменной памятью.
- Так и так, Михаил Сергеевич! - говорил Иван Андреевич.
- Да к тому же еще и эдак, Иван Андреевич! - вторил ему Михаил Сергеевич.
И всё на «вы».
- А не напоминаете ли вы современную иллюстрацию сказки «Ленин и Печник»? - заметил Муратов, доселе молчавший. - Президент и Кровельщик.
Собеседники терпеливо улыбнулись и хотели было вступить в комментарий к замечанию, однако внезапно были отвлечены запахом.
Жареная баранья нога, известно, не такой уж мастер пахнуть. Однако эта, нашпигованная свиным салом с одесского Привоза, чесноком, предварительно обвалянным в соли и перце; и солью, и перцем же натертая, прежде чем попасть в духовой шкаф, а уж в шкафу, чтобы не просохнуть, постоянно опрыскиваемая дружественным грузинским вином «Мукузани», запах издавала такой, что Михаил Сергеевич на лету остановил дискуссию. А поскольку вкус баранины соответствовал запаху, то некоторое время собравшиеся провели в молчании, лишь поднятием глаз к потолку выражая оценку достоинства предмета.
Скоро Иван Андреевич, сказавшись занятым, покинул общество, Михаил Сергеевич, откинувшись на венский стул фирмы «Тонет», найденный Духиным на помойке и им же реставрированный, сказал Муратову:
- Я же, Димитрий, побеседовав с Иваном Андреевичем, не скажу тебе с уверенностью, кто тут Ленин, а кто - Печник.
Вечер продолжался. Совместными усилиями были спеты русские и украинские песни (не все). Михаил Сергеевич обнаружил слух, приятный голос и знание слов. Оказалось, что хорош он и в танце…
Давно горели фонари. Ветер загонял в дверь теплый весенний воздух. «Битлз» услаждали слух, не мешая разговорам.
- Нравятся они мне, - сказал президент.
- А вы возьмите диск себе.
- А и возьму!
От других подарков он отказался, впрочем, не помню, предлагал ли. Но я пожелал ему здоровья, теплых вечеров и встреч с хорошими людьми.
А хоть бы и такими, например, как мы с Муратовым.
Полностью:
http://www.novayagazeta.ru/arts/73062.html
Написано теперь: на юбилее замечательного писателя и одного из самых достойных людей современной России Бориса Васильева автором этой заметки Президенту СССР в устной форме было передано приглашение посетить мастерскую, именуемую «конюшней», поскольку когда-то чаезаводчик Боткин держал в этой пристройке лошадей.
Приглашение было принято. Оговоренное присутствие Дмитрия Муратова («Новая газета») автоматически обусловило регламент «на троих».
Время встречи - 14.00 в субботу.
В 13.45 появился Дмитрий Андреевич, который, оглядев стол и найдя его достаточным, налил стопку, однако выпивать не взялся, а отправился встречать высокого гостя. Президент СССР появился в 14.00 с плетеной корзинкой в руках. Из корзинки, покрытой салфеткой, были последовательно извлечены: бутылка водки тамбовского розлива, свежие мытые помидоры, свежие мытые огурцы с отрезанными попками, достаточное для закуски количество ломтиков испанской ветчины хамон, блинчики с мясом и десяток крутых яиц.
Дверь мастерской была открыта настежь. Охрана президента была отпущена отдыхать. Слух услаждали Элла Фитцджеральд, Скотт Джоплин и другие мастера джазовой культуры, любимые, как оказалось, всеми присутствующими.
Разговор о судьбе, любви и вообще был искренним и равным.
Время от времени участники встречи в соответствии с регламентом проводили тестирование авторских настоек: на черной смородине, на вишне, на смородиновых почках (нежнейшая!), на можжевеловой ягоде. После дегустации гордости коллекции - на белых сухих грибах - М.С. окончательно признал антиалкогольный указ исторической ошибкой.
Осмысливая ее, Горбачев взял из лукошка крутое яйцо и задумался, но не как гоголевский Кифа Мокиевич, задавший себе какой-нибудь подобный вопрос: «Ну а если бы слон родился в яйце, ведь скорлупа, чай, сильно бы толстая была, пушкой не прошибешь; нужно какое-нибудь новое огнестрельное орудие выдумать». А совсем иначе задумался - конструктивно: каким, к примеру, образом пригласить яйцо к сотрудничеству? И скоро способ был найден: с балтийской килечкой пряного посола (обезглавленной, увы), с тонким срезом, словно из лилового дыма, крымского лучка, при гуманитарном участии стопочки запотевшей можжевеловой. Однако едва достало нам прийти к консенсусу по этому вопросу, как ровно в этот момент в распахнутую дверь вошел мой друг, Иван Андреевич Духин - кровельщик высшего разряда и энциклопедист, историк колокольного дела в России, поразительной деликатности человек.
Несколько смутившись высокого собрания, Андреич хотел было ретироваться, однако был подвергнут презентации, поскольку в этот день из типографии Грошева в «конюшню» была доставлена свеженапечатанная книга Духина о московских колокольных заводах, о чем автор еще не знал.
Михаил Сергеевич, произнеся краткую (sic!) речь, вручил Ивану Андреевичу сигнальный экземпляр, после чего, предварительно взяв в оборот запотевший должок, они сели друг напротив друга и в течение полутора часов обсуждали исторические аспекты и предпосылки, не брезгуя фактами, поскольку оба обладали отменной памятью.
- Так и так, Михаил Сергеевич! - говорил Иван Андреевич.
- Да к тому же еще и эдак, Иван Андреевич! - вторил ему Михаил Сергеевич.
И всё на «вы».
- А не напоминаете ли вы современную иллюстрацию сказки «Ленин и Печник»? - заметил Муратов, доселе молчавший. - Президент и Кровельщик.
Собеседники терпеливо улыбнулись и хотели было вступить в комментарий к замечанию, однако внезапно были отвлечены запахом.
Жареная баранья нога, известно, не такой уж мастер пахнуть. Однако эта, нашпигованная свиным салом с одесского Привоза, чесноком, предварительно обвалянным в соли и перце; и солью, и перцем же натертая, прежде чем попасть в духовой шкаф, а уж в шкафу, чтобы не просохнуть, постоянно опрыскиваемая дружественным грузинским вином «Мукузани», запах издавала такой, что Михаил Сергеевич на лету остановил дискуссию. А поскольку вкус баранины соответствовал запаху, то некоторое время собравшиеся провели в молчании, лишь поднятием глаз к потолку выражая оценку достоинства предмета.
Скоро Иван Андреевич, сказавшись занятым, покинул общество, Михаил Сергеевич, откинувшись на венский стул фирмы «Тонет», найденный Духиным на помойке и им же реставрированный, сказал Муратову:
- Я же, Димитрий, побеседовав с Иваном Андреевичем, не скажу тебе с уверенностью, кто тут Ленин, а кто - Печник.
Вечер продолжался. Совместными усилиями были спеты русские и украинские песни (не все). Михаил Сергеевич обнаружил слух, приятный голос и знание слов. Оказалось, что хорош он и в танце…
Давно горели фонари. Ветер загонял в дверь теплый весенний воздух. «Битлз» услаждали слух, не мешая разговорам.
- Нравятся они мне, - сказал президент.
- А вы возьмите диск себе.
- А и возьму!
От других подарков он отказался, впрочем, не помню, предлагал ли. Но я пожелал ему здоровья, теплых вечеров и встреч с хорошими людьми.
А хоть бы и такими, например, как мы с Муратовым.
Полностью:
http://www.novayagazeta.ru/arts/73062.html