Русские герои и продажные мясники "русской" полиции
Как этнические русские помогали немецким «арийцам» обезвреживать Русских экстремистов и террористов
К вопросу - кто для русских больший враг: ненавистник иноплеменник или, делающий грязную работу, русский по-крови продажный полицай, которому оккупационные СМИ лепят имидж «антигосдеповсеого патриота».
По материалам книги «Слово о сыновьях»
Суд над полицаем Мельниковым
Вскоре после похорон состоялся суд над теми, кто пресмыкался перед врагом и, спасая свою шкуру, предал «Молодую гвардию». Перед судом предстал Геннадий Почепцов.
На вопрос судьи: почему он предал своих товарищей Почепцов ответил, что его принудил отчим, инженер Громов. Немцы обещали Почепцову деньги, хорошую жизнь, если только он поможет найти партизан. И Почепцов составил большой список фамилий молодогвардейцев, которых он знал, в том числе имя руководителя пятерки - Бориса Главана.
На скамье подсудимых оказались также Громов и следователь Кулешов. Суд приговорил предателей к расстрелу.
Однако, к великому нашему огорчению, некоторым палачам, истязавшим молодогвардейцев, удалось скрыться и избежать народной кары. На судебном процессе, состоявшемся в 1943 году, удалось узнать не все, что касалось предателей «Молодой гвардии». Подлые изменники Родины - жалкий трус Почепцов и помогавший немцам в расправах над членами «Молодой гвардии» следователь по профессии предатель Кулешов, продавшийся гитлеровцам, всячески извивались, чтобы скрыть подлинных преступников, выдавших врагу «Молодую гвардию». Они хотели опорочить имена честных молодогвардейцев, осквернить светлую память о них.
Только 16 лет спустя состоялся новый судебный процесс над фашистскими прислужниками, скрывавшимися от справедливого возмездия. На нем стали известны новые материалы о краснодонской подпольной комсомольской организации.
Вот что было установлено судебным следствием.
Осенью 1942 года в Краснодон приезжал начальник жандармского округа Ренатус Эрнст-Эмиль. Этот маленький толстый человек с грубыми ругательствами обрушился на своих подчиненных:
- Растяпы! Не можете поймать кучку каких-то молокососов. На передовую всех загоню! Под Сталинград!..
Особенно досталось начальнику городской полиции Соликовскому, стоявшему навытяжку перед окружным начальством. Ренатус со злобным шипением подскочил к нему:
- Даю вам три дня! Понимаете? Драй таген, - он растопырил перед носом три куцых, поросших рыжей щетиной пальца. - Если партизан не будет поймайт...
Начальник окружной полиции сделал выразительный жест, будто затягивал петлю на шее Соликовского.
Проводив грозного шефа, злой и перепуганный Соликовский собрал своих прислужников. Помахивая плетью, с которой он никогда не расставался, Соликовский повторил приказ Ренатуса и, давая волю гневу, в бешенстве закричал:
- Запорю гадов, если не доставите мне тех, кто писал листовки. Живыми или мертвыми, доставить их сюда!
Угрюмые и мрачные после полученного от начальства нагоняя, полицаи стали расходиться.
- Ты обожди, - сказал Соликовский, обращаясь к коменданту поселка Первомайка Подтынному. - Есть разговор...
Вот тогда и состоялся гнусный заговор. Главная роль в этом заговоре возлагалась на Василия Подтынного. Кто же он такой?
Подтынный был одним из самых свирепых палачей, истязавших комсомольцев.
Перед началом Великой Отечественной войны он служил лейтенантом в рядах Красной Армии, но в первом же бою проявил себя жалким трусом и сдался на милость гитлеровцам. Подтынный не только совершил подлую измену, предал Родину, но и пошел на открытое служение врагу. Мы его знали сначала как коменданта полицейского участка в поселке Первомайка, а затем, за усердие перед фашистскими извергами, Подтынный был назначен заместителем начальника краснодонской городской полиции.
На этой должности он из кожи вон лез, чтобы заслужить похвалу своих хозяев - сатрапов из фашистского гестапо, и сыграл весьма гнусную роль в той страшной трагедии, которая произошла в Краснодоне.
Именно Подтынному было поручено руководить поимкой членов подпольной комсомольской организации, допрашивать их.
Как только советские войска в феврале 1943 года вступили в Краснодон, Подтынный скрылся. Он надеялся замести следы своих страшных преступлений и, присвоив чужое имя, избежать меча правосудия. 16 лет этот подлый предатель скрывался под чужим именем, часто меняя работу и местожительство. Но был арестован органами государственной безопасности.
И вот Подтынный предстал перед советским правосудием. Около трех месяцев длилось следствие по делу отъявленного убийцы и палача. Под давлением неопровержимых улик он и его подручные, ранее осужденныесоветским судом, вынуждены были до конца открыть завесу и рассказать суду о последних, самых страшных днях, проведенных молодогвардейцами в камерах городской полиции. В процессе следствия были выявлены новые факты деятельности «Молодой гвардии», установлены обстоятельства гибели бесстрашных подпольщиков.
Вот о чем рассказал Подтынный на суде.
После совещания полицаев они с Соликовским договорились о беспощадном преследовании юных партизан.
Между ними произошел следующий разговор:
- Ты был офицером Красной Армии? - спросил Подтынного Соликовский. - Значит, военное дело знаешь, порох уже нюхал... Надо действовать решительно и не церемониться. В Первомайке партизаны проявляют себя особенно активно. Нужно тряхнуть их как следует. Ясно? Справишься - получишь награду.
«Я старался вовсю, - признался Подтынный на судебном следствии.- В поселке мы провели повальные обыски. Всех, кто был на подозрении, тащили в участок. Избивали, заставляли признаваться в связи с партизанами. Специальные отряды полицаев круглосуточно патрулировали по улицам. По ночам на перекрестках мы устраивали засады, надеясь поймать тех, кто расклеивал литовки. Но все старания были тщетны. Поймать молодогвардейцев нам не удавалось...».
Как-то один из полицаев после ночной засады зашел в участок и доложил, что ночь прошла спокойно.
- Ладно, иди отдыхай, - махнул рукой Подтынный.
Но когда полицай повернулся спиной к коменданту, тот с ужасом увидел у него на спине листок бумаги. На нем крупными буквами было написано: «Холуи! Зря стараетесь. Лучше подумайте о спасении своей шкуры. Народ жестоко отомстит предателям. «Молодая гвардия».
Соликовский и его подручные жили под страхом. Приказ начальника окружной полиции не выполнялся. Подпольщики усиливали свои действия против врага, а из округа раздавались грозные требования. Но все было напрасно, молодогвардейцы оказались неуловимыми. И даже после ареста Мошкова, Земнухова и Третьякевича полицаи не знали, что в их руках одни из самых активных членов подпольной комсомольской организации.
Соликовский, узнав, за какие «проделки» задержаны эти юноши, приказал следователю:
- Подержи их несколько дней в холодной, выпори хорошенько, а потом гони в шею. И так в камерах тесно...
Ни один из трех арестованных молодогвардейцев слова не обронил о существовании подпольной комсомольской организации. И заявление пойманного при освобождении Краснодона следователя Кулешова о том, что «Молодую гвардию» выдал Третьякевич, не выдержавший побоев, было ложью, рассчитанной на то, что подлинный предатель не будет пойман.
Следствие по делу Подтынного установило, что полиция узнала имена молодогвардейцев совсем из другого источника.
В тот самый день, когда собирались выпустить Мошкова, Земнухова и Третьякевича, произошло событие, ставшее трагическим для «Молодой гвардии». В это самое время начальник шахты № 1-бис - предатель Жуков - вручил начальнику районной жандармерии гауптвахтмейстеру Зонсу заявление, поступившее от Геннадия Почепцова.
Вот текст подлого доноса: «Начальнику шахты 1-бис господину Жукову. В Краснодоне организована подпольная комсомольская организация «Молодая гвардия», в которую я вступил активным членом. Прошу в свободное время зайти ко мне на квартиру, и я все подробно расскажу. Мой адрес: ул. Чкалова, № 12, ход № 1. Почепцов Геннадий. 20-ХП-1942 г.».
Как видно из заявления, Почепцов поставил число 20 декабря, то есть задолго до ареста подпольщиков. Это заявление он отнес Жукову, а не в полицию, чтобы не быть заподозренным в этом гнусном преступлении. 4 января его вызвали в полицию, и он составил список всех участников «Молодой гвардии».
Кто же этот мерзкий предатель, погубивший десятки жизней отважных юношей и девушек ради спасения своей шкуры?
По возрасту Почепцов был сверстником молодогвардейцев, учился с ними в одной школе, находился в товарищеских отношениях. Его считали тихим, неприметным парнем. Он рано лишился отца и жил с отчимом Василием Громовым - человеком злым и корыстолюбивым. Тихо, неприметно пролез он в ряды «Молодой гвардии». И, хотя ему не давали никаких серьезных поручений и Почепцов не бывал на заседаниях штаба, он знал в лицо всех молодогвардейцев Первомайской группы и некоторых членов штаба: Олега Кошевого, Улю Громову, Ваню Земнухова. О своем участии в подпольной организации Почепцов как-то проговорился в присутствии своего отчима В. Громова. Это было в день ареста Мошкова, Третьякевича и Земнухова. Проговорился он из-за трусости: боялся, что арестованные ребята могут выдать его.
- А-а! Доигрались?! - закричал Громов.- Дружки твои уже сидят в полиции. И за тобой скоро придут... Пока не поздно, сообщи кому следует все, что тебе известно. Немцы щедро заплатят. Проси корову, а то, может, и дом подарят...
Обольщенный надеждой, что ему хорошо заплатят за предательство и что он спасет свою шкуру ценой смерти тех, кто считал его товарищем, презренный трус Почепцов выдал врагу народных мстителей.
Когда начались повальные аресты выданных Почепцовым подпольщиков, гестаповцы, чтобы никто ничего не заподозрил, арестовали и Геннадия Почепцова, посадили его в камеру вместе с арестованными молодогвардейцами.
Когда Почепцову удавалось узнать что-нибудь, он передавал сведения следователю полиции. Вскоре его выпустили. Узнав об этом, мы недоумевали: почему же не выпускают наших детей? Мать Почепцова сказала нам, что его арестовали якобы совсем по другому делу, но мы ей не поверили, хотя и не подозревали тогда, что это по его доносу были арестованы молодогвардейцы.
Настало время проявить лакейское усердие и для Василия Подтынного. Ему поручили арестовать членов «Молодой гвардии» (списком, составленным Почепцовым, и пользовались полицаи при аресте юных подпольщиков).
Как же действовал Подтынный?
В зимнюю стужу по улицам города, приплясывая от мороза, шествовал вооруженный отряд фашистских прихвостней под командованием Подтынного. За ними плелась лошадь, запряженная в сани.
Врываясь вместе с полицейскими в дом, Подтынный почти не разговаривал с теми, кого хотел арестовать; он набрасывался на жертву, избивая ее до потери сознания. Его услужливые подручные связывали юношу или девушку и бросали в сани. Часто тем, кого задерживал Подтынный, даже не давали одеться. Тоня Иванихина была схвачена в одной сорочке, всю ночь в открытых санях ее возили по городу.
В ту трагическую ночь был взят и наш дорогой, незабвенный Боря. А до этого Подтынный успел побывать уже во многих домах, забрать по доносу Почепцова Анатолия Попова, Сашу Бондарева, Майю Пегливанову, Демьяна Фомина...
В первую же ночь было арестовано восемнадцать юных подпольщиков.
Вскоре застенки городской полиции были забиты до отказа краснодонскими комсомольцами.
И тут начались самые тяжкие испытания, которые им пришлось пережить. Фашистские палачи, желая выведать тайну подпольной организации, применяли самые жестокие, самые зверские пытки и издевательства, перед которыми меркнет даже средневековая инквизиция. Кабинет начальника городской полиции Соликовского стал главным местом истязаний арестованных. Его стены были забрызганы кровью, на мебели и на полу краснели кровавые разводы.
Волосы становятся дыбом, когда читаешь судебные протоколы, где записаны показания фашистских палачей о нечеловеческих мучениях, которым подвергались молодогвардейцы на допросах. Вот несколько выдержек из них:
«Я охранял арестованных комсомольцев в камерах. Они возвращались от следователя с опухшими от избиения лицами, в кровоподтеках и синяках. Еле державшихся на ногах, их волокли с допросов и втаскивали в камеры. Я отказывал избитым комсомольцам даже в воде, когда они с пересохшими ртами подходили к дверям камер, прося дать им возможность утолить жажду...».
«На допросах мы жестоко избивали комсомольцев плетьми и обрывками телеграфного кабеля. Наряду с этим, чтобы заставить говорить молодогвардейцев, мы подвешивали их за шею к скобе оконной рамы в кабинете Соликовского, инсценируя казнь через повешение. Так были допрошены Мошков, Лукашов, Попов, Жуков и восемь девушек, фамилий их не помню...».
А вот что показал В. Подтынный:
«Работая в должности заместителя начальника городской полиции, я часто заходил в кабинет Соликовского и видел, как он и следователь подвергали допросам арестованных молодогвардейцев, причем жестоко избивали их плетьми, резиновым шлангом, проволокой...».
Показания Подтынного и материалы судебного следствия по его делу важны еще тем, что они устами врага свидетельствуют о геройстве, бесстрашии молодогвардейцев, об их несгибаемом мужестве и железной воле, которые они проявили в трудные часы испытаний.
Подтынному, этому усердному фашистскому наймиту, пришлось столкнуться с железным упорством молодогвардейцев. Он допрашивал многих из них, в частности Сережу Тюленина, одного из самых мужественных и бесстрашных героев «Молодой гвардии».
На один из допросов Тюленина вызвали его мать, Александру Васильевну, от нее и стало известно о тех жестокостях, бесчеловечных мучениях, которым подвергал Подтынный Сережу.
В кабинете Соликовского, где происходили пытки, на столе всегда стояла бутылка с водкой. Перед началом допроса Подтынный выпивал для храбрости большую порцию водки и лишь затем приступал к своим обязанностям. Он набрасывался на свою жертву, бил наотмашь по лицу, по голове, старался сбить с ног и злобно спрашивал:
- Будешь говорить?
- Нет, гадина, слова от меня не услышишь, - с ненавистью ответил Сергей.
Тогда Подтынный с ожесточением избивал его плетью. На худеньком теле Сережи, едва покрытом лохмотьями изорванной рубахи, вздувались кровавые рубцы. Но он, стиснув зубы и до крови закусив губы, молчал. Свистела плеть, и бесчисленные удары сыпались на отважного юношу. Но Сережа по-прежнему молчал.
Надеясь сломить его упорство, начальник полиции Солнковский, присутствовавший на допросе, приказал полицаям:
- Позовите мать.
В кабинет ввели Александру Васильевну Тюленину. Увидев окровавленного сына, она содрогнулась от ужаса.
- Ну вот, полюбуйся на своего щенка,- издевательски обратился к ней Подтынный. - Молчит. Может, ты заставишь его говорить?
Один из полицаев грубо толкнул Тюленину, другой замахнулся на нее плетью.
- Сволочи! - гневно бросил Сережа палачам, порываясь к матери.
Сильным ударом его опрокинули на пол, и снова засвистела в воздухе плеть.
- Сволочи ! - шептал Сергей, сжимаясь в комок под ударами.
Пораженная видом изуродованного сына, ошеломленная страшной картиной пыток, Александра Васильевна, поддаваясь минутной слабости, вдруг рухнула на колени перед Подтынным.
- Отпустите его, моего родного, - просила она, совершенно обезумев от горя.
Но тут с пола раздался властный голос Сережи:
- Мама, не смей!
Словно подхлестнутая, она встала на ноги и ненавидящими глазами уставилась на истязателей ее сына.
Как ни ухищрялись озверевшие гитлеровцы, применяя к Сергею самые чудовищные пытки, - жгли раскаленным железом, загоняли под ногти длинные толстые иглы, подвешивали ногами к потолку, - ничто не могло сломить волю героя.
После двухчасовой пытки Подтынный спросил Сережу:
- Будешь говорить?
- Нет!
Уже в коридоре, после того, как его, полуживого, вынесли из кабинета, он потерял сознание.
Удивительную стойкость проявила хрупкая с виду девушка Тоня Иванихина. До вступления в «Молодую гвардию» она была на фронте медсестрой. Из романа А. Фадеева «Молодая гвардия» известно ее признание подругам: «Я очень боюсь мучений. Я, конечно, умру, но ничего не скажу, а только я очень боюсь...».
Ее вызвали на допрос последней. К тому времени весь кабинет Соликовского был залит кровью, одежда и руки истязателей также были в крови. Палачи надеялись запугать Тоню и таким образом получить от нее признание.
Однако их старания были напрасны. Мужественная подпольщица стоически переступала через лужи крови и, встав перед столом, за которым сидели палачи, устремляла на них взгляд, полный ненависти и презрения. Гитлеровцам был не по нутру этот ненавидящий взгляд, и они сильно избивали Тоню.
Однажды озверевший фашист ударом кованого сапога сломал Тоне три ребра. Она лишилась сознания. Но когда пришла в себя, фашисты увидели тот же устремленный на них враждебный, презирающий взгляд. Не выдержав этого взгляда, один из эсэсовцев, посланный из окружной полиции для усиления пыток, схватил раскаленный прут и дважды ткнул им Тоне в глаза.
Незадолго до казни она ослепла.
Так же геройски вел себя на допросах вожак первомайской группы молодогвардейцев Анатолий Попов. В тюрьме, в страшных пытках встретил он свой день рождения: 15 января 1943 года ему исполнилось девятнадцать лет. Собравшись с силами после перенесенных мучений, он нашел клочок бумаги и написал на нем: «Поздравьте меня с днем рождения. Спасибо за пирог. Нас рас... Утрите слезы».
окончание
К вопросу - кто для русских больший враг: ненавистник иноплеменник или, делающий грязную работу, русский по-крови продажный полицай, которому оккупационные СМИ лепят имидж «антигосдеповсеого патриота».
По материалам книги «Слово о сыновьях»
Суд над полицаем Мельниковым
Вскоре после похорон состоялся суд над теми, кто пресмыкался перед врагом и, спасая свою шкуру, предал «Молодую гвардию». Перед судом предстал Геннадий Почепцов.
На вопрос судьи: почему он предал своих товарищей Почепцов ответил, что его принудил отчим, инженер Громов. Немцы обещали Почепцову деньги, хорошую жизнь, если только он поможет найти партизан. И Почепцов составил большой список фамилий молодогвардейцев, которых он знал, в том числе имя руководителя пятерки - Бориса Главана.
На скамье подсудимых оказались также Громов и следователь Кулешов. Суд приговорил предателей к расстрелу.
Однако, к великому нашему огорчению, некоторым палачам, истязавшим молодогвардейцев, удалось скрыться и избежать народной кары. На судебном процессе, состоявшемся в 1943 году, удалось узнать не все, что касалось предателей «Молодой гвардии». Подлые изменники Родины - жалкий трус Почепцов и помогавший немцам в расправах над членами «Молодой гвардии» следователь по профессии предатель Кулешов, продавшийся гитлеровцам, всячески извивались, чтобы скрыть подлинных преступников, выдавших врагу «Молодую гвардию». Они хотели опорочить имена честных молодогвардейцев, осквернить светлую память о них.
Только 16 лет спустя состоялся новый судебный процесс над фашистскими прислужниками, скрывавшимися от справедливого возмездия. На нем стали известны новые материалы о краснодонской подпольной комсомольской организации.
Вот что было установлено судебным следствием.
Осенью 1942 года в Краснодон приезжал начальник жандармского округа Ренатус Эрнст-Эмиль. Этот маленький толстый человек с грубыми ругательствами обрушился на своих подчиненных:
- Растяпы! Не можете поймать кучку каких-то молокососов. На передовую всех загоню! Под Сталинград!..
Особенно досталось начальнику городской полиции Соликовскому, стоявшему навытяжку перед окружным начальством. Ренатус со злобным шипением подскочил к нему:
- Даю вам три дня! Понимаете? Драй таген, - он растопырил перед носом три куцых, поросших рыжей щетиной пальца. - Если партизан не будет поймайт...
Начальник окружной полиции сделал выразительный жест, будто затягивал петлю на шее Соликовского.
Проводив грозного шефа, злой и перепуганный Соликовский собрал своих прислужников. Помахивая плетью, с которой он никогда не расставался, Соликовский повторил приказ Ренатуса и, давая волю гневу, в бешенстве закричал:
- Запорю гадов, если не доставите мне тех, кто писал листовки. Живыми или мертвыми, доставить их сюда!
Угрюмые и мрачные после полученного от начальства нагоняя, полицаи стали расходиться.
- Ты обожди, - сказал Соликовский, обращаясь к коменданту поселка Первомайка Подтынному. - Есть разговор...
Вот тогда и состоялся гнусный заговор. Главная роль в этом заговоре возлагалась на Василия Подтынного. Кто же он такой?
Подтынный был одним из самых свирепых палачей, истязавших комсомольцев.
Перед началом Великой Отечественной войны он служил лейтенантом в рядах Красной Армии, но в первом же бою проявил себя жалким трусом и сдался на милость гитлеровцам. Подтынный не только совершил подлую измену, предал Родину, но и пошел на открытое служение врагу. Мы его знали сначала как коменданта полицейского участка в поселке Первомайка, а затем, за усердие перед фашистскими извергами, Подтынный был назначен заместителем начальника краснодонской городской полиции.
На этой должности он из кожи вон лез, чтобы заслужить похвалу своих хозяев - сатрапов из фашистского гестапо, и сыграл весьма гнусную роль в той страшной трагедии, которая произошла в Краснодоне.
Именно Подтынному было поручено руководить поимкой членов подпольной комсомольской организации, допрашивать их.
Как только советские войска в феврале 1943 года вступили в Краснодон, Подтынный скрылся. Он надеялся замести следы своих страшных преступлений и, присвоив чужое имя, избежать меча правосудия. 16 лет этот подлый предатель скрывался под чужим именем, часто меняя работу и местожительство. Но был арестован органами государственной безопасности.
И вот Подтынный предстал перед советским правосудием. Около трех месяцев длилось следствие по делу отъявленного убийцы и палача. Под давлением неопровержимых улик он и его подручные, ранее осужденныесоветским судом, вынуждены были до конца открыть завесу и рассказать суду о последних, самых страшных днях, проведенных молодогвардейцами в камерах городской полиции. В процессе следствия были выявлены новые факты деятельности «Молодой гвардии», установлены обстоятельства гибели бесстрашных подпольщиков.
Вот о чем рассказал Подтынный на суде.
После совещания полицаев они с Соликовским договорились о беспощадном преследовании юных партизан.
Между ними произошел следующий разговор:
- Ты был офицером Красной Армии? - спросил Подтынного Соликовский. - Значит, военное дело знаешь, порох уже нюхал... Надо действовать решительно и не церемониться. В Первомайке партизаны проявляют себя особенно активно. Нужно тряхнуть их как следует. Ясно? Справишься - получишь награду.
«Я старался вовсю, - признался Подтынный на судебном следствии.- В поселке мы провели повальные обыски. Всех, кто был на подозрении, тащили в участок. Избивали, заставляли признаваться в связи с партизанами. Специальные отряды полицаев круглосуточно патрулировали по улицам. По ночам на перекрестках мы устраивали засады, надеясь поймать тех, кто расклеивал литовки. Но все старания были тщетны. Поймать молодогвардейцев нам не удавалось...».
Как-то один из полицаев после ночной засады зашел в участок и доложил, что ночь прошла спокойно.
- Ладно, иди отдыхай, - махнул рукой Подтынный.
Но когда полицай повернулся спиной к коменданту, тот с ужасом увидел у него на спине листок бумаги. На нем крупными буквами было написано: «Холуи! Зря стараетесь. Лучше подумайте о спасении своей шкуры. Народ жестоко отомстит предателям. «Молодая гвардия».
Соликовский и его подручные жили под страхом. Приказ начальника окружной полиции не выполнялся. Подпольщики усиливали свои действия против врага, а из округа раздавались грозные требования. Но все было напрасно, молодогвардейцы оказались неуловимыми. И даже после ареста Мошкова, Земнухова и Третьякевича полицаи не знали, что в их руках одни из самых активных членов подпольной комсомольской организации.
Соликовский, узнав, за какие «проделки» задержаны эти юноши, приказал следователю:
- Подержи их несколько дней в холодной, выпори хорошенько, а потом гони в шею. И так в камерах тесно...
Ни один из трех арестованных молодогвардейцев слова не обронил о существовании подпольной комсомольской организации. И заявление пойманного при освобождении Краснодона следователя Кулешова о том, что «Молодую гвардию» выдал Третьякевич, не выдержавший побоев, было ложью, рассчитанной на то, что подлинный предатель не будет пойман.
Следствие по делу Подтынного установило, что полиция узнала имена молодогвардейцев совсем из другого источника.
В тот самый день, когда собирались выпустить Мошкова, Земнухова и Третьякевича, произошло событие, ставшее трагическим для «Молодой гвардии». В это самое время начальник шахты № 1-бис - предатель Жуков - вручил начальнику районной жандармерии гауптвахтмейстеру Зонсу заявление, поступившее от Геннадия Почепцова.
Вот текст подлого доноса: «Начальнику шахты 1-бис господину Жукову. В Краснодоне организована подпольная комсомольская организация «Молодая гвардия», в которую я вступил активным членом. Прошу в свободное время зайти ко мне на квартиру, и я все подробно расскажу. Мой адрес: ул. Чкалова, № 12, ход № 1. Почепцов Геннадий. 20-ХП-1942 г.».
Как видно из заявления, Почепцов поставил число 20 декабря, то есть задолго до ареста подпольщиков. Это заявление он отнес Жукову, а не в полицию, чтобы не быть заподозренным в этом гнусном преступлении. 4 января его вызвали в полицию, и он составил список всех участников «Молодой гвардии».
Кто же этот мерзкий предатель, погубивший десятки жизней отважных юношей и девушек ради спасения своей шкуры?
По возрасту Почепцов был сверстником молодогвардейцев, учился с ними в одной школе, находился в товарищеских отношениях. Его считали тихим, неприметным парнем. Он рано лишился отца и жил с отчимом Василием Громовым - человеком злым и корыстолюбивым. Тихо, неприметно пролез он в ряды «Молодой гвардии». И, хотя ему не давали никаких серьезных поручений и Почепцов не бывал на заседаниях штаба, он знал в лицо всех молодогвардейцев Первомайской группы и некоторых членов штаба: Олега Кошевого, Улю Громову, Ваню Земнухова. О своем участии в подпольной организации Почепцов как-то проговорился в присутствии своего отчима В. Громова. Это было в день ареста Мошкова, Третьякевича и Земнухова. Проговорился он из-за трусости: боялся, что арестованные ребята могут выдать его.
- А-а! Доигрались?! - закричал Громов.- Дружки твои уже сидят в полиции. И за тобой скоро придут... Пока не поздно, сообщи кому следует все, что тебе известно. Немцы щедро заплатят. Проси корову, а то, может, и дом подарят...
Обольщенный надеждой, что ему хорошо заплатят за предательство и что он спасет свою шкуру ценой смерти тех, кто считал его товарищем, презренный трус Почепцов выдал врагу народных мстителей.
Когда начались повальные аресты выданных Почепцовым подпольщиков, гестаповцы, чтобы никто ничего не заподозрил, арестовали и Геннадия Почепцова, посадили его в камеру вместе с арестованными молодогвардейцами.
Когда Почепцову удавалось узнать что-нибудь, он передавал сведения следователю полиции. Вскоре его выпустили. Узнав об этом, мы недоумевали: почему же не выпускают наших детей? Мать Почепцова сказала нам, что его арестовали якобы совсем по другому делу, но мы ей не поверили, хотя и не подозревали тогда, что это по его доносу были арестованы молодогвардейцы.
Настало время проявить лакейское усердие и для Василия Подтынного. Ему поручили арестовать членов «Молодой гвардии» (списком, составленным Почепцовым, и пользовались полицаи при аресте юных подпольщиков).
Как же действовал Подтынный?
В зимнюю стужу по улицам города, приплясывая от мороза, шествовал вооруженный отряд фашистских прихвостней под командованием Подтынного. За ними плелась лошадь, запряженная в сани.
Врываясь вместе с полицейскими в дом, Подтынный почти не разговаривал с теми, кого хотел арестовать; он набрасывался на жертву, избивая ее до потери сознания. Его услужливые подручные связывали юношу или девушку и бросали в сани. Часто тем, кого задерживал Подтынный, даже не давали одеться. Тоня Иванихина была схвачена в одной сорочке, всю ночь в открытых санях ее возили по городу.
В ту трагическую ночь был взят и наш дорогой, незабвенный Боря. А до этого Подтынный успел побывать уже во многих домах, забрать по доносу Почепцова Анатолия Попова, Сашу Бондарева, Майю Пегливанову, Демьяна Фомина...
В первую же ночь было арестовано восемнадцать юных подпольщиков.
Вскоре застенки городской полиции были забиты до отказа краснодонскими комсомольцами.
И тут начались самые тяжкие испытания, которые им пришлось пережить. Фашистские палачи, желая выведать тайну подпольной организации, применяли самые жестокие, самые зверские пытки и издевательства, перед которыми меркнет даже средневековая инквизиция. Кабинет начальника городской полиции Соликовского стал главным местом истязаний арестованных. Его стены были забрызганы кровью, на мебели и на полу краснели кровавые разводы.
Волосы становятся дыбом, когда читаешь судебные протоколы, где записаны показания фашистских палачей о нечеловеческих мучениях, которым подвергались молодогвардейцы на допросах. Вот несколько выдержек из них:
«Я охранял арестованных комсомольцев в камерах. Они возвращались от следователя с опухшими от избиения лицами, в кровоподтеках и синяках. Еле державшихся на ногах, их волокли с допросов и втаскивали в камеры. Я отказывал избитым комсомольцам даже в воде, когда они с пересохшими ртами подходили к дверям камер, прося дать им возможность утолить жажду...».
«На допросах мы жестоко избивали комсомольцев плетьми и обрывками телеграфного кабеля. Наряду с этим, чтобы заставить говорить молодогвардейцев, мы подвешивали их за шею к скобе оконной рамы в кабинете Соликовского, инсценируя казнь через повешение. Так были допрошены Мошков, Лукашов, Попов, Жуков и восемь девушек, фамилий их не помню...».
А вот что показал В. Подтынный:
«Работая в должности заместителя начальника городской полиции, я часто заходил в кабинет Соликовского и видел, как он и следователь подвергали допросам арестованных молодогвардейцев, причем жестоко избивали их плетьми, резиновым шлангом, проволокой...».
Показания Подтынного и материалы судебного следствия по его делу важны еще тем, что они устами врага свидетельствуют о геройстве, бесстрашии молодогвардейцев, об их несгибаемом мужестве и железной воле, которые они проявили в трудные часы испытаний.
Подтынному, этому усердному фашистскому наймиту, пришлось столкнуться с железным упорством молодогвардейцев. Он допрашивал многих из них, в частности Сережу Тюленина, одного из самых мужественных и бесстрашных героев «Молодой гвардии».
На один из допросов Тюленина вызвали его мать, Александру Васильевну, от нее и стало известно о тех жестокостях, бесчеловечных мучениях, которым подвергал Подтынный Сережу.
В кабинете Соликовского, где происходили пытки, на столе всегда стояла бутылка с водкой. Перед началом допроса Подтынный выпивал для храбрости большую порцию водки и лишь затем приступал к своим обязанностям. Он набрасывался на свою жертву, бил наотмашь по лицу, по голове, старался сбить с ног и злобно спрашивал:
- Будешь говорить?
- Нет, гадина, слова от меня не услышишь, - с ненавистью ответил Сергей.
Тогда Подтынный с ожесточением избивал его плетью. На худеньком теле Сережи, едва покрытом лохмотьями изорванной рубахи, вздувались кровавые рубцы. Но он, стиснув зубы и до крови закусив губы, молчал. Свистела плеть, и бесчисленные удары сыпались на отважного юношу. Но Сережа по-прежнему молчал.
Надеясь сломить его упорство, начальник полиции Солнковский, присутствовавший на допросе, приказал полицаям:
- Позовите мать.
В кабинет ввели Александру Васильевну Тюленину. Увидев окровавленного сына, она содрогнулась от ужаса.
- Ну вот, полюбуйся на своего щенка,- издевательски обратился к ней Подтынный. - Молчит. Может, ты заставишь его говорить?
Один из полицаев грубо толкнул Тюленину, другой замахнулся на нее плетью.
- Сволочи! - гневно бросил Сережа палачам, порываясь к матери.
Сильным ударом его опрокинули на пол, и снова засвистела в воздухе плеть.
- Сволочи ! - шептал Сергей, сжимаясь в комок под ударами.
Пораженная видом изуродованного сына, ошеломленная страшной картиной пыток, Александра Васильевна, поддаваясь минутной слабости, вдруг рухнула на колени перед Подтынным.
- Отпустите его, моего родного, - просила она, совершенно обезумев от горя.
Но тут с пола раздался властный голос Сережи:
- Мама, не смей!
Словно подхлестнутая, она встала на ноги и ненавидящими глазами уставилась на истязателей ее сына.
Как ни ухищрялись озверевшие гитлеровцы, применяя к Сергею самые чудовищные пытки, - жгли раскаленным железом, загоняли под ногти длинные толстые иглы, подвешивали ногами к потолку, - ничто не могло сломить волю героя.
После двухчасовой пытки Подтынный спросил Сережу:
- Будешь говорить?
- Нет!
Уже в коридоре, после того, как его, полуживого, вынесли из кабинета, он потерял сознание.
Удивительную стойкость проявила хрупкая с виду девушка Тоня Иванихина. До вступления в «Молодую гвардию» она была на фронте медсестрой. Из романа А. Фадеева «Молодая гвардия» известно ее признание подругам: «Я очень боюсь мучений. Я, конечно, умру, но ничего не скажу, а только я очень боюсь...».
Ее вызвали на допрос последней. К тому времени весь кабинет Соликовского был залит кровью, одежда и руки истязателей также были в крови. Палачи надеялись запугать Тоню и таким образом получить от нее признание.
Однако их старания были напрасны. Мужественная подпольщица стоически переступала через лужи крови и, встав перед столом, за которым сидели палачи, устремляла на них взгляд, полный ненависти и презрения. Гитлеровцам был не по нутру этот ненавидящий взгляд, и они сильно избивали Тоню.
Однажды озверевший фашист ударом кованого сапога сломал Тоне три ребра. Она лишилась сознания. Но когда пришла в себя, фашисты увидели тот же устремленный на них враждебный, презирающий взгляд. Не выдержав этого взгляда, один из эсэсовцев, посланный из окружной полиции для усиления пыток, схватил раскаленный прут и дважды ткнул им Тоне в глаза.
Незадолго до казни она ослепла.
Так же геройски вел себя на допросах вожак первомайской группы молодогвардейцев Анатолий Попов. В тюрьме, в страшных пытках встретил он свой день рождения: 15 января 1943 года ему исполнилось девятнадцать лет. Собравшись с силами после перенесенных мучений, он нашел клочок бумаги и написал на нем: «Поздравьте меня с днем рождения. Спасибо за пирог. Нас рас... Утрите слезы».
окончание