Гражданская журналистика - это продукция журналистов с гражданским самосознанием,
то есть - работа по сбору, сортировке, толкованию только той информации, которая, по мнению журналиста или редакции, способствует изменению общественного мнения, реформам, мобилизации сограждан для разрешения каких-либо резонансных проблем, конфликтов etc.
Подобная трактовка восходит к началу 90-ых годов, к периоду так называемого демократического транзита, когда отсутствие структурированного гражданского общества компенсировалось наличием СМИ, добровольно взявших на себя роль критика и разоблачителя преступлений власти, независимого трибуна и лидера мнений, рупора «немых масс» и просветителя, развешивающего в среде дезориентированной публики путеводные звезды для перехода в иное социально-политическое, экономическое, гуманитарное состояние. Во ту пору действительно был массовый приток в журналистскую профессию энергичных, образованных, идейно и этически мотивированных дилетантов: во множестве регистрировались новые печатные издания, «из ничего» рождались радиостанции и телеканалы, начинал населяться русскоязычными пользователями интернет. Воодушевление было столь сильным, что казалось: именно гласность (рассекречивание, открытость), свобода слова, откровенный и безцензурный обмен мнениями по поводу развития общества и государства призваны стать приводным ремнем по-настоящему глобальных и необратимых перемен.
«Быть журналистом» на этом фоне совершенно очевидным образом значило больше, чем просто «быть журналистом». Яркие публикации вызывали резонанс, а их авторов знали поименно. Журнальные выпуски ждали как откровения. Даже риск быть убитым или искалеченным не останавливал медиа-пассионарность, верящую в особую миссию СМИ для превращения бывших заложников тоталитарного государства в свободных, деятельных, самостоятельно мыслящих сограждан.
Позже, по мере стихания демократического порыва, рутинизации повседневной жизни и вхождения в моду карьерного прагматизма, «гражданская журналистика» не исчезла. Она сохранилась как неформальная скрытая оппозиция пониманию масс-медиа как специфического сервиса (для удовлетворения информационных потребностей конкретных целевых групп), как мега-витрины для сбыта населению товаров, услуг, репутаций, имиджей, брендов и т. д.
Новый виток востребованности «гражданского журнализма» начался с момента усиления государственной пропаганды и фактической колонизации публичного пространства под давлением неисчислимых рекламных, маркетинговых, политтехнологических, пиаровских и т. п., агентств. В новых условиях гражданских журналист - это, как правило, героический одиночка, пытающийся докричаться до общества сквозь рев мощнейших медиа-машин агитации, продажи и развлечения (инфотеймента). Или... исполнитель заказа на майдан, площадь Тахрир, Плаза дель Соль и внесистемную политику под камуфляжем неправительственных организаций.
Подобная трактовка восходит к началу 90-ых годов, к периоду так называемого демократического транзита, когда отсутствие структурированного гражданского общества компенсировалось наличием СМИ, добровольно взявших на себя роль критика и разоблачителя преступлений власти, независимого трибуна и лидера мнений, рупора «немых масс» и просветителя, развешивающего в среде дезориентированной публики путеводные звезды для перехода в иное социально-политическое, экономическое, гуманитарное состояние. Во ту пору действительно был массовый приток в журналистскую профессию энергичных, образованных, идейно и этически мотивированных дилетантов: во множестве регистрировались новые печатные издания, «из ничего» рождались радиостанции и телеканалы, начинал населяться русскоязычными пользователями интернет. Воодушевление было столь сильным, что казалось: именно гласность (рассекречивание, открытость), свобода слова, откровенный и безцензурный обмен мнениями по поводу развития общества и государства призваны стать приводным ремнем по-настоящему глобальных и необратимых перемен.
«Быть журналистом» на этом фоне совершенно очевидным образом значило больше, чем просто «быть журналистом». Яркие публикации вызывали резонанс, а их авторов знали поименно. Журнальные выпуски ждали как откровения. Даже риск быть убитым или искалеченным не останавливал медиа-пассионарность, верящую в особую миссию СМИ для превращения бывших заложников тоталитарного государства в свободных, деятельных, самостоятельно мыслящих сограждан.
Позже, по мере стихания демократического порыва, рутинизации повседневной жизни и вхождения в моду карьерного прагматизма, «гражданская журналистика» не исчезла. Она сохранилась как неформальная скрытая оппозиция пониманию масс-медиа как специфического сервиса (для удовлетворения информационных потребностей конкретных целевых групп), как мега-витрины для сбыта населению товаров, услуг, репутаций, имиджей, брендов и т. д.
Новый виток востребованности «гражданского журнализма» начался с момента усиления государственной пропаганды и фактической колонизации публичного пространства под давлением неисчислимых рекламных, маркетинговых, политтехнологических, пиаровских и т. п., агентств. В новых условиях гражданских журналист - это, как правило, героический одиночка, пытающийся докричаться до общества сквозь рев мощнейших медиа-машин агитации, продажи и развлечения (инфотеймента). Или... исполнитель заказа на майдан, площадь Тахрир, Плаза дель Соль и внесистемную политику под камуфляжем неправительственных организаций.