М. Захарова как верная продолжательница дела Сталина
М. Захарова позволила себе дать совет президенту Сербии.
Ответ Вучича был таким: "Проблемы со своими фантазиями решайте, как хотите, а я сел на этот стул, чтобы решать проблемы Сербии и бороться за ее интересы. Если бы надо было, я бы стоял, присел, что угодно".
Полемика Вучича и Захаровой имеет свою предысторию.
Конечно, свою предысторию имеют и российско-сербские связи в целом. В XVI в., примерно через 50 лет после окончательного завоевания Сербии турками, в России осело много сербской аристократии, в их числе и некий Милутин. Со временем имя превратилось в фамилию. Так что на правах отчасти серба, приведу отрывки из своей лекции о конфликте Сталина и Тито. И скажу о том, как этот конфликт чувствовался сербами.
Сразу после войны Югославия была второй по политическому влиянию страной социалистического лагеря после СССР, а югославы считали себя наиболее верными сталинистами.
Однако Тито не все в новом устройстве Европы нравилось.
"Хотя социалистическому лагерю отводилась роль предмостных укреплений Советского Союза, в Москве не позаботились о том, чтобы самому этому «лагерю» была придана какая-либо определенная организационная структура. Вне соглашения об Информационном бюро, заключенного между девятью партиями, не было сделано ничего сравнимого с тем, что американцы создали в Западной Европе сначала в форме «плана Маршалла», а затем в рамках Атлантического пакта".
У Тито и Димитрова в этой связи возникла идея балканской конфедерации - экономической и в перспективе политической. Велись даже переговоры об объединении Югославии и Болгарии. Этим планам сочувствовала часть руководства Венгрии, где как раз началась очередная гражданская война, отголоски которой "дожили" до 1956 г. Если бы сразу после войны Сталин дал идеям Тито и Димитрова "зеленый свет", на Балканах была бы возрождена... правильно, Австро-Венгрия, причем полностью подконтрольная СССР, в которой югославы играли бы ведущую роль. К чему они всегда стремились: "я не люблю, когда наполовину". Эта фраза Высоцкого отражает особенности сербского менталитета.
Было ли это объективно выгодно СССР? Попади проект Тито-Димитрова в руки великой княгини Елены Павловны и ее Киселевых-Милютиных в военном ведомстве, восторгам не было бы конца. Они ведь и Египет хотели присоединять. Ну а вхождение немецких (на тот момент) земель в обновленную либеральную Россию - после решения крестьянского вопроса - воспринималось как среднесрочная задача. Такими были первые российские либералы. Либералы, но и империалисты тоже.
Однако Сталин проект балканской федерации по не совсем понятным причинам "зарубил". Причин нафантазировать можно много. И в александровское время не всем нравились планы экспансии. Возражали, например, влиятельные Фадеевы, управлявшие Кавказом, Поволжьем и контролировавшие Минфин. "Просто денег нет". Тем более, такие возражения против югославских идей были уместны в 1945 - 47 гг..
Так или иначе, "Сталин увидел в дипломатической активности Тито и Димитрова зародыш международной оппозиции. Публикация в Софии и в Бухаресте 21 января 1948 г. декларации болгарского верховного руководителя о создании балканской федерации была воспроизведена на страницах «Правды» 23 числа того же месяца. 28 января в той же газете была дана едкая критика этой позиции: не проблематические и надуманные федерации и конфедерации, писала «Правда», не таможенные унии нужны странам Восточной Европы, а лишь программа, принятая при создании Коминформа. Сталин пригласил в Москву Димитрова и Тито. Первый прибыл в сопровождении своих товарищей Костова и Коларова. Второй, предчувствуя бурю, предпочел послать своих сотрудников Карделя, Джиласа и Бакарича. Вечером 10 февраля 1948 г. состоялась их знаменитая встреча с советскими руководителями.
Разговор вел только Сталин, саркастический и гневный. Он обращался прежде всего к Димитрову, обвиняя его в том, что тот все еще считает себя главой Коминтерна. Сталин настаивал на двух пунктах: во-первых, между советскими руководителями и их собеседниками существует подлинное столкновение концепций; во-вторых, югославы и болгары действуют без согласования с СССР, ставя его перед свершившимся фактом.
Ничего подобного, отвечали гости. Но Сталин не хотел или не мог в силу своего психического состояния услышать их аргументы".
"На югославских коммунистов было оказано массированное давление. Переговоры, которые велись между Москвой и Белградом по экономическим и военным вопросам, были остановлены.
1 марта югославы предприняли первые шаги в целях сопротивления нажиму: было проведено заседание Центрального Комитета с участием Тито. Партийные руководители дали себе волю и изливали душу, вспоминая те обиды, которые были им нанесены недружелюбным обращением в Москве, и демонстрировали решимость отвергнуть советские угрозы. Сталин был проинформирован о ходе событий одним из тех, кто присутствовал на заседании (Жуйовичем), поэтому он сделал следующий шаг: из Югославии были отозваны все военные и гражданские советники. В ответ на просьбу объяснить эти действия, с которой обратился к нему Тито, Сталин ответил 27 марта письмом (за подписью Молотова), которое положило начало открытой вражде между двумя партиями и правительствами.
Письмо Сталина состояло из двух явно различных частей. В первой излагаются жалобы по поводу атмосферы недоверия и враждебности, какой были окружены в Югославии советские советники. То есть в этой части речь идет о вопросах спорных, но имеющих второстепенное значение. Действительно, югославы испытывали подозрения, что среди советников, дипломатов и представителей советского персонала Коминформа есть и такие, которые хотели бы вмешиваться в дела не только их страны, но и их партии. Югославы подозревали, что ведется вербовка информаторов и организуются оппозиционные группировки, поэтому они принимали контрмеры, диктуемые обстановкой. Во второй части письма Сталина говорилось о новых аспектах разногласий; была начата общая атака на внутреннюю и внешнюю политику югославских коммунистов. Они будто бы враждебны СССР, поскольку тайком позволяют себе критиковать его за гегемонистские тенденции по отношению к народным демократиям. Их партия якобы не является ни демократической, ни большевистской, так как она возглавляется руководителями, подобранными методом кооптации, вместо того чтобы использовать выборность, а также и потому, что она поставлена под контроль полиции; помимо того, партия эта практически растворена в Народном фронте. Наконец, Тито и его сторонники, по Сталину, отказались от классовой борьбы, допустив широкое развитие «капиталистических элементов в деревне и в городе»; отсюда вытекает, что они не отличаются от Троцкого, Бухарина и меньшевиков".
Фактически это был ультиматум: или разрыв отношений и экономическая гибель страны, или будут чистки и процессы над "врагами народа".
Сербы, конечно, все разные. Это могут быть наследственные коллаборационисты вроде Вучича или четники вроде Тито - люди в общем-то безбашенные, башибузуки.
И спеси у них на десять Р. Посполитых хватит. Выбор Тито многие нашли бы попросту безумным.
Ответ Сталину был вежливым, но твердым:
«То, что каждый из нас любит Советский Союз, землю социализма, не может ни в коем случае значить, что мы меньше любим свою собственную страну, которая также строит социализм».
Уже через четыре дня всем социалистическим и коммунистическим партиям Восточной Европы была разослана директива о необходимости разорвать отношения с югославами.
Что и было сделано. Что мы и получили вместо красной Австро-Венгрии: вообще ничего.
А спикер российского МИД может теперь считать себя достойной продолжательницей дела Сталина во внешней политике.
Ответ Вучича был таким: "Проблемы со своими фантазиями решайте, как хотите, а я сел на этот стул, чтобы решать проблемы Сербии и бороться за ее интересы. Если бы надо было, я бы стоял, присел, что угодно".
Полемика Вучича и Захаровой имеет свою предысторию.
Конечно, свою предысторию имеют и российско-сербские связи в целом. В XVI в., примерно через 50 лет после окончательного завоевания Сербии турками, в России осело много сербской аристократии, в их числе и некий Милутин. Со временем имя превратилось в фамилию. Так что на правах отчасти серба, приведу отрывки из своей лекции о конфликте Сталина и Тито. И скажу о том, как этот конфликт чувствовался сербами.
Сразу после войны Югославия была второй по политическому влиянию страной социалистического лагеря после СССР, а югославы считали себя наиболее верными сталинистами.
Однако Тито не все в новом устройстве Европы нравилось.
"Хотя социалистическому лагерю отводилась роль предмостных укреплений Советского Союза, в Москве не позаботились о том, чтобы самому этому «лагерю» была придана какая-либо определенная организационная структура. Вне соглашения об Информационном бюро, заключенного между девятью партиями, не было сделано ничего сравнимого с тем, что американцы создали в Западной Европе сначала в форме «плана Маршалла», а затем в рамках Атлантического пакта".
У Тито и Димитрова в этой связи возникла идея балканской конфедерации - экономической и в перспективе политической. Велись даже переговоры об объединении Югославии и Болгарии. Этим планам сочувствовала часть руководства Венгрии, где как раз началась очередная гражданская война, отголоски которой "дожили" до 1956 г. Если бы сразу после войны Сталин дал идеям Тито и Димитрова "зеленый свет", на Балканах была бы возрождена... правильно, Австро-Венгрия, причем полностью подконтрольная СССР, в которой югославы играли бы ведущую роль. К чему они всегда стремились: "я не люблю, когда наполовину". Эта фраза Высоцкого отражает особенности сербского менталитета.
Было ли это объективно выгодно СССР? Попади проект Тито-Димитрова в руки великой княгини Елены Павловны и ее Киселевых-Милютиных в военном ведомстве, восторгам не было бы конца. Они ведь и Египет хотели присоединять. Ну а вхождение немецких (на тот момент) земель в обновленную либеральную Россию - после решения крестьянского вопроса - воспринималось как среднесрочная задача. Такими были первые российские либералы. Либералы, но и империалисты тоже.
Однако Сталин проект балканской федерации по не совсем понятным причинам "зарубил". Причин нафантазировать можно много. И в александровское время не всем нравились планы экспансии. Возражали, например, влиятельные Фадеевы, управлявшие Кавказом, Поволжьем и контролировавшие Минфин. "Просто денег нет". Тем более, такие возражения против югославских идей были уместны в 1945 - 47 гг..
Так или иначе, "Сталин увидел в дипломатической активности Тито и Димитрова зародыш международной оппозиции. Публикация в Софии и в Бухаресте 21 января 1948 г. декларации болгарского верховного руководителя о создании балканской федерации была воспроизведена на страницах «Правды» 23 числа того же месяца. 28 января в той же газете была дана едкая критика этой позиции: не проблематические и надуманные федерации и конфедерации, писала «Правда», не таможенные унии нужны странам Восточной Европы, а лишь программа, принятая при создании Коминформа. Сталин пригласил в Москву Димитрова и Тито. Первый прибыл в сопровождении своих товарищей Костова и Коларова. Второй, предчувствуя бурю, предпочел послать своих сотрудников Карделя, Джиласа и Бакарича. Вечером 10 февраля 1948 г. состоялась их знаменитая встреча с советскими руководителями.
Разговор вел только Сталин, саркастический и гневный. Он обращался прежде всего к Димитрову, обвиняя его в том, что тот все еще считает себя главой Коминтерна. Сталин настаивал на двух пунктах: во-первых, между советскими руководителями и их собеседниками существует подлинное столкновение концепций; во-вторых, югославы и болгары действуют без согласования с СССР, ставя его перед свершившимся фактом.
Ничего подобного, отвечали гости. Но Сталин не хотел или не мог в силу своего психического состояния услышать их аргументы".
"На югославских коммунистов было оказано массированное давление. Переговоры, которые велись между Москвой и Белградом по экономическим и военным вопросам, были остановлены.
1 марта югославы предприняли первые шаги в целях сопротивления нажиму: было проведено заседание Центрального Комитета с участием Тито. Партийные руководители дали себе волю и изливали душу, вспоминая те обиды, которые были им нанесены недружелюбным обращением в Москве, и демонстрировали решимость отвергнуть советские угрозы. Сталин был проинформирован о ходе событий одним из тех, кто присутствовал на заседании (Жуйовичем), поэтому он сделал следующий шаг: из Югославии были отозваны все военные и гражданские советники. В ответ на просьбу объяснить эти действия, с которой обратился к нему Тито, Сталин ответил 27 марта письмом (за подписью Молотова), которое положило начало открытой вражде между двумя партиями и правительствами.
Письмо Сталина состояло из двух явно различных частей. В первой излагаются жалобы по поводу атмосферы недоверия и враждебности, какой были окружены в Югославии советские советники. То есть в этой части речь идет о вопросах спорных, но имеющих второстепенное значение. Действительно, югославы испытывали подозрения, что среди советников, дипломатов и представителей советского персонала Коминформа есть и такие, которые хотели бы вмешиваться в дела не только их страны, но и их партии. Югославы подозревали, что ведется вербовка информаторов и организуются оппозиционные группировки, поэтому они принимали контрмеры, диктуемые обстановкой. Во второй части письма Сталина говорилось о новых аспектах разногласий; была начата общая атака на внутреннюю и внешнюю политику югославских коммунистов. Они будто бы враждебны СССР, поскольку тайком позволяют себе критиковать его за гегемонистские тенденции по отношению к народным демократиям. Их партия якобы не является ни демократической, ни большевистской, так как она возглавляется руководителями, подобранными методом кооптации, вместо того чтобы использовать выборность, а также и потому, что она поставлена под контроль полиции; помимо того, партия эта практически растворена в Народном фронте. Наконец, Тито и его сторонники, по Сталину, отказались от классовой борьбы, допустив широкое развитие «капиталистических элементов в деревне и в городе»; отсюда вытекает, что они не отличаются от Троцкого, Бухарина и меньшевиков".
Фактически это был ультиматум: или разрыв отношений и экономическая гибель страны, или будут чистки и процессы над "врагами народа".
Сербы, конечно, все разные. Это могут быть наследственные коллаборационисты вроде Вучича или четники вроде Тито - люди в общем-то безбашенные, башибузуки.
И спеси у них на десять Р. Посполитых хватит. Выбор Тито многие нашли бы попросту безумным.
Ответ Сталину был вежливым, но твердым:
«То, что каждый из нас любит Советский Союз, землю социализма, не может ни в коем случае значить, что мы меньше любим свою собственную страну, которая также строит социализм».
Уже через четыре дня всем социалистическим и коммунистическим партиям Восточной Европы была разослана директива о необходимости разорвать отношения с югославами.
Что и было сделано. Что мы и получили вместо красной Австро-Венгрии: вообще ничего.
А спикер российского МИД может теперь считать себя достойной продолжательницей дела Сталина во внешней политике.