На пути к долгим государствам
Или как мировой порядок превратился в тыкву.
Международные отношения от Рейгана до Трампа описаны здесь очень кратко. Центральным пунктом статьи является китайская оценка, воспринимающая США и Россию в качестве в равной степени ущербных с моральной точки зрения сил, дестабилизирующих мировой порядок. Взгляд, не предвещающий российскому союзнику легкой жизни. Не дополнятся ли западные ловушки и стены со временем китайскими?
То, что позже назовут «новым мировым порядком», включая крах Советского Союза, перемещение мировой фабрики в коммунистический Китай и финансиализацию капитализма в странах «золотого миллиарда», первоначально возникло как мечта Рональда Рейгана.
«Одной из фантазий Рональда Рейгана как президента было то, как он возьмет с собой Михаила Горбачева и покажет ему Соединенные Штаты. Пусть советский руководитель увидит, как живет рядовой американец. Рейган часто говорил об этом. Он представлял себе, как они с Горбачевым полетят на вертолете над рабочим поселком, увидят завод и автостоянку, забитую машинами, а затем сделают круг над жилым районом, расположенным в живописной местности, где у заводских рабочих есть дома «с лужайками и задними дворами, где, возможно, на подъездной дорожке стоит вторая машина или лодка, - дома, непохожие на бетонные крольчатники, которые я видел в Москве». Вертолет снизился бы, и Рейган пригласил бы Горбачева постучаться в двери и спросить жителей поселка, «что они думают о нашей системе. А рабочие рассказали бы ему, до чего чудесно жить в Америке».
Генри Киссинджер, «Дипломатия»
На первый взгляд, Рейган был абсолютно некомпетентным политиком. Он почти не знал истории, а то, что знал, подгонял под свои предвзятые суждения. Он рассматривал библейские ссылки на Армагеддон так же серьезно, как доклады, касавшиеся фактов текущей политики. «Когда вы разговариваете с Рейганом, - вспоминал Г. Киссинджер, - иногда удивляетесь, как кому-то могло прийти в голову, что он может быть президентом».
В таком случае историкам непросто объяснить, почему его наивные теории не только помогли облапошить Горбачева и убедить его разрушить СССР, но также превратились в модель мирового порядка, которая просуществовала более тридцати лет.
Одно из наиболее вероятных объяснений состоит в том, что мировая политика в целом все еще основана на очень наивном понимании политики.
Политики договариваются между собой о конкретных шагах, которые помогают решать конкретные задачи, вроде того, как им выиграть очередные выборы или иными способами удерживать в повиновении народы, однако никто из них не способен определить направление, в котором движется международная система: к более устойчивому миру или к неизбежной войне.
Если бы Рейгану противостояли Талейраны или Бисмарки, он едва ли смог бы навязать им свою точку зрения. Однако Европа была разделена на владения США и СССР и не имела своего голоса, как и Китай, который только начинал путь к нынешнему величию, а СССР впал в глубокий интеллектуальный кризис, породивший предательство прежних коммунистических идеалов.
Рейган победил не потому, что его политика была слишком изощренной, а потому, что она утверждала себя либо на пепелище европейской политической мысли, либо в отсутствие какой-либо еще влиятельной концепции мирового порядка.
Рейган нередко рассуждал о стимулах личной инициативы, которыми исполнены люди в Америке, и которых лишен Советский Союз. Совокупность этих стимулов можно охарактеризовать как совершенный механизм технологического эгоизма.
Психологической основой этого механизма выступает неограниченный и всячески стимулируемый аппетит к приобретательству вещей, опосредованный техническими средствами разной степени сложности: от набора инструментов водопроводчика до управленческих, финансовых и технологических платформ гигантских корпораций.
Американское знание, даже когда оно кажется сложным, легко разделить на менее сложные сегменты, свести к понятным любому технарю объяснениям, вроде того, почему нужно менять зимнюю резину на летнюю. Ничего иного о том, как управлять миром, Америка не знает и не проповедует.
Советская пропаганда периода правления Рейгана сравнивала его политические рецепты со «звездными войнами» и в них, правда, нет ничего такого, что было бы не по силам уму ребенка, следящего за похождениями принцесс и рыцарей в «одной далекой, далекой Галактике».
Вместе с тем, американская культура управления является таким упрощением западной мысли, которое почти идеально подходит ко всем тем ситуациям, в которых учение «физиков» царит беспрепятственно и не стакивается с теориями «лириков», когда государственным деятелям не приходится задумываться о том, почему одни люди убивают других людей, или почему одни люди вредят другим людям, которые тоже выбирают «Кока-колу».
«Толстовские» и «достоевские» вопросы были еще неизвестны американской политике времен Рейгана. Америке потребовалось пережить 11 сентября 2001 года и впасть в кризис «преждевременной деиндустриализации» для того, чтобы такие вопросы были поставлены в американской культуре как противоречие между простодушием деревенской Родины и шоком от того, как эта Родина управляет миром.
В дивном новом мире у большинства людей появились персональные средства массовой коммуникации, многим была дарована невиданная прежде свобода выбирать место жительства и гражданство, были сняты многие гендерные запреты, вплоть до того, что появились новые половые самоидентификации. Куда большая, чем это было в эпоху Рейгана и Горбачева индивидуализация способов заработка и независимость индивидов от общественных систем, однако, не устранили «толстовские» и «достоевские» вопросы. Согласно новому исследованию Edelman Trust Barometer, известное из анекдота мнение о том, что «всю систему пора менять», разделяют 74% опрошенных в Индии, 69% - во Франции и более 50% почти повсеместно в странах «золотого миллиарда».
Огромное количество всякого рода «маргиналов» пользуется теми возможностями, которые, как считается, принесла глобализация, чтобы ругать или подрывать глобализацию.
Мы в который раз (1914, 1917, 1939) убеждаемся, что электрический звонок не является учителем морали, а специалисты-международники все чаще сомневаются в том, была ли глобализация чем-то большим, чем караваном ослов, груженых золотом.
И вот, вражеское золото потрачено, а устойчивая основа для всеобщей мировой любви опять не создана. Мультикультурная политика столкнулась с тем, что наиболее массовые мультикультурные движения - это либо антиглобалисты, либо джихадисты. На государственном уровне сторонниками мультикультурной политики выступают Китай, в котором видят лишь коммунистического банкира, и Европа, в которой видят лишь американскую родственницу, у которой нет собственных идей и, в отличие от Китая, силы утвердить хоть какие-то идеи.
Наиболее продаваемым политическим брендом в США и в России стал этатизм, и если Россия никогда иной политики не знала, то стремительное превращение американских силовиков в политиков, явление действительно новое. Это и есть, в сущности, самое значимое свидетельство приближения очередной версии 1914 года.
По мнению Ван Хунгана - директора Института американистики КНР, и соответственно, на китайский манер глобалиста, американский этатизм имеет уникальную коннотацию при учете того, что в последние несколько десятилетий глобализация получила глубокое развитие, а безопасность и развитие большинства стран во многом зависят от «интернационализма».
Эта уникальная коннотация проявляется в следующих аспектах. Во-первых, этатизм означает сосредоточение власти и ресурсов в руках государства (или правительства). Государство больше не позволяет «невидимой руке» свободного рынка распределять ресурсы в международном разделении труда, и в этом отношении подчеркивается роль страны. Соответственно, правительственная система больше не стремится к децентрализации власти, и делает упор на приоритет и монополизм исполнительной власти.
Во-вторых, этатизм подразумевает снятие суверенными государствами международных или договорных обязательств. Поскольку в первую очередь должны учитываться внутренняя политика и национальные интересы, тогда, если международный договор означает утрату национальных интересов или связывание внутренних действий государства, он, естественно, будет отменен или не принят.
В-третьих, этатизм также выражается в ксенофобии. Сюда включается страх изменений во внешнем мире, враждебность к подъему других стран, противодействие иммигрантам, разделение благосостояния местным населением и сопротивление так называемому «проникновению» внешних сил. Люди часто называют этот вид социальных настроений популизмом, который является социальной основой для реализации этатической трансформации стратегий.
В-четвертых, этатизм также означает принятие конкурентной или даже антагонистической внешней политики. Страна стремится создавать больше внешних конфликтов, чтобы защитить свои собственные интересы и внутренние политические потребности.
После прихода Трампа к власти «этатическая» трансформация стала более открытой: он высоко держит знамя «Америка прежде всего», неоднократно подчеркивает, что Соединенные Штаты являются «национальным государством», выходят из различных международных договоров и организаций и предпочитают мультилатерализму двусторонние действия. В международных отношениях Трамп чаще всего использует санкции, юрисдикцию «длинной руки» и другие вынужденные меры. В управлении внутренней экономикой США открыто вмешиваются в денежно-кредитную политику Федеральной резервной системы, требуют от союзников разделения военных расходов, уменьшают защиту безопасности и обязательства перед союзниками, открыто высмеивают и изгоняют иностранных иммигрантов, а также преувеличивают проникновение и вмешательство России, Ирана и других стран в американское общество. Все эти действия соответствуют характеристикам этатизма. Администрация Трампа явно считает, что Соединенные Штаты не могут продолжать извлекать выгоду из процесса международного сотрудничества и должны в первую очередь защищать свои интересы.
Если в России этатизм является не просто одним из течений, а политикой по определению, то трансформацию США в «долгое государство» китайский аналитик также не считает чем-то случайным или легко преодолимым. Америка превыше всего - это всерьез и надолго, тогда как программы интернационализации в мировом масштабе не прижились и о них можно забыть, таков китайский прогноз.
Что произойдет, если США будут придерживаться стратегии «долгого государства» в течение длительного времени, а США, пожалуй, являются единственной страной в мире, которая может себе это позволить.
Европе придется принять американские правила игры, чтобы избежать отключения от американского рынка капитала и сохранить внешних потребителей. Китай может попытаться сосредоточиться на создании внутренних механизмов роста, то есть еще более американизироваться и «закрыться» одновременно.
С такими «партнерами» России придется особенно тяжело, если страна будет поддерживать собственную версию этатизма в декартовых координатах технологического эгоизма.
Некоторые аспекты санкционного режима могут быть отменены или ослаблены, но в долгосрочном плане Россия всегда будет первой жертвой этатической стратегии Запада. Не дополнятся ли западные ловушки и стены со временем китайскими? Как нам представляется, российские элиты в долгосрочном плане должны будут выбирать между этатизмом и эгоизмом, чтобы выжить в подобных условиях.
Но готовы ли они читать Толстого и Достоевского?