Бесславные творцы перестройки
Эффект Даннинга-Крюгера и перепроизводство элит как причины «перестройки» и распада СССР
Трудно найти более ненавистное бывшему советскому народу слово, чем «перестройка».
График А. Н. Илларионова показывает отношение ВВП СССР, а затем РФ к ВВП США на душу населения за 1885-2006 г.
В 1985 г. экономика СССР составляла 42,5 % от американской на душу населения.
«...в историческом плане никакому другому государству, кроме СССР, никогда и нигде не удавалось достичь столь высокой степени социального равенства и гомогенности (однородности по составу, свойствам, происхождению) при одновременном впечатляющем росте уровня жизни практически для всех слоев и групп населения. Решающей предпосылкой для такого развития была экономическая политика советского государства, проводимая в условиях общенародной собственности на средства производства и системы единого экономического планирования».
- Роджер Киран и Томас Кенни, «Продавшие социализм: теневая экономика в СССР».
Народное потребление как в Испании или Италии? Экономическая мощь как у Великобритании, Франции, Италии, Испании и Канады вместе взятых?
Сейчас в это трудно даже поверить. А потом к власти пришли перестроечники: развалили страну. Потеряли достижения многих поколений. Виновник известен. Это был, по общему мнению, Горбачев. Как отозвался о нем в моем присутствии Леонид Владимирович Шебаршин, «мы не могли даже представить себе, что во главе партии и государства окажется предатель».
Правда, в том же контексте называют и имя Ю. В. Андропова - начальника Шебаршина. И, кажется, есть для этого основания.
Итак, предательство? Допустим, автора детективов такое объяснение удовлетворило бы.
Но не историка, конечно.
Решения о перестройке принимались не только Андроповым и Горбачевым. И не только андроповцами и горбачевцами. Могли ли два руководителя только своими силами направить 290 миллионов умов и воль к пропасти?
А вот элита в целом могла это сделать. Элиты ведь обычно и говорят, и действуют, и принимают решения от имени народов. В отношении лоббирования Горбачева на высший пост в государстве это более чем справедливо. Это было решение влиятельного слоя элиты.
«Чекисты поручили мне назвать кандидатуру Горбачева М. С. на пост Генерального секретаря ЦК КПСС. Вы понимаете, что голос чекистов, голос нашего актива - это и голос нашего народа». - Виктор Чебриков, председатель КГБ СССР в выступлении на пленуме ЦК 11 марта 1985.
Чекисты при Андропове действительно думали о себе как об элите советского общества: в КГБ особенно блюли кастовую чистоту, кандидатуры жен утверждались руководством службы, не допускались родственные связи с работниками торговли или милиции. В своем кругу чекисты говорили друг другу, что КГБ не только «боевой отряд» партии, что они следуют особой философии жить с чистыми руками и т. д. В чекистскую организацию охотно вербовались выпускники элитных советских ВУЗов, здесь культивировались более доверительные отношения между товарищами «по совместной борьбе», чем в армии или милиции, было меньше чинопочитания и показного рвения, уважали профессионалов и чтили ветеранов.
Как отметил высокопоставленный работник ЦК КПСС В. Легостаев, «время Андропова во всех отношениях было «золотым веком» органов КГБ. На органы снизошла манна небесная в виде обилия новых генеральских должностей, назначений, кабинетов, заграничных командировок, штаб-квартир, резидентур, особых отделов. Фантастическое увеличение при нем численности личного состава органов госбезопасности. По фигурирующим в печати данным, эта численность была доведена Андроповым при содействии Брежнева до 480 000. В 1940 г. НКВД СССР имел в своих штатах чуть более 32 тыс. оперативных сотрудников…» Восьмикратный рост численности тайной полиции не мог не оказать некоторого влияния на советскую политику. Генсек, представляющий не партию, а чекистов кажется закономерным итогом андроповского «большого взрыва».
И всё же, ради чистоты анализа не станем хвататься за первые попавшиеся факты. В КПСС на момент избрания генеральным секретарем Горбачева состояло не 480 тыс. человек, а более 19 миллионов. Если был большой взрыв в рядах КГБ, то и в партии он был не маленьким. Отсчет от 1941 г. (3872465 коммунистов) показывает, что к началу перестройки партия выросла в 5 раз.
Более полная картина советской действительности, таким образом, характеризуется не одним только ростом КГБ, а быстрым ростом элитарных слоев советского общества в целом - в 5 раз за 50 лет.
Причем, чем более высокое положение в иерархии занимал конкретный властный слой, тем быстрее он увеличивался численно. Численность госбезопасности росла несколько быстрее, чем ряды «обычной» партии, а самый высокий слой советской политики вырос… в 600 - 2800 раз.
При Сталине в круг лиц, принимавших самые важные решения, входил И. В. Сталин. Иногда, Сталин плюс Жуков, или Сталин плюс Молотов.
При Брежневе тот же круг высшей политики включал примерно 600 человек, а вместе со всеми региональными руководителями высшего звена - более 2800 человек.
Профессор Петр Турчин, автор структурно-демографической теории, утверждает, что в такой ситуации в любом обществе должны возникнуть проблемы. «Верхушка социальной пирамиды стала тяжелее, а общая конструкция - менее стабильной. К чему это ведет? Элиты ведь потребляют человеческий труд - это их ресурс». Проблемы начинаются, когда народного труда на прокорм элиты перестает хватать.
Турчин ссылался на перепроизводство элит как на первопричину Английской революции. По его оценке, между 1540-м и 1640 годом число пэров увеличилось с шестидесяти до ста шестидесяти, а численность простого дворянства («джентльмены») - от пяти тысяч до пятнадцати тысяч. Численность же простого населения за те же 100 лет выросла в два раза.
Турчин называет разрыв в два и три раза в темпах прироста тружеников и потребителей труда «перепроизводством». Конечно, о пропорциях его теория позволяет судить лишь постфактум: случилась революция, значит в чем-то «перебрали» элитарии.
А как у нас обстояло дело со структурной демографией?
С 1939 г. по 1989 г. население Советского Союза увеличилось в 1, 5 раз. Таким образом, для позднего СССР мы видим гораздо более тяжелую картину, чем та, что отмечена Турчиным для Англии (1,5:5, если брать советский народ и элиту в целом, не затрагивая самые привилегированные слои).
Если верить Турчину, то у нас и должна была случиться революция. Но можно и не верить. В конце концов, неизвестно, сколько элитариев много, а сколько - мало.
Чтобы с большей уверенностью приписать перестройку эффекту перепроизводства элит, мы должны присмотреться к качеству советского элитарного слоя.
Качество элиты определяется ее мышлением. А именно тем, видит ли элита реальные проблемы того общества, которым она руководит, или нет. Готова ли она оказывать давление в правильном направлении, быть политически активной в интересах целого.
Первое, что бросается в глаза в отношении большинства советского элитного слоя, это самоустранение от любых форм открытой политической активности.
«Без каких-либо вопросов и обсуждений на заседаниях палат единогласно принимались заготовленные предложения о председателях и заместителях Председателей Совета Союза и Совета Национальностей (речь идет о сессиях Верховного Совета СССР - Е. М.), о составе постоянных комиссий: законодательных предложений, бюджетной, по иностранным делам, экономической, по науке и культуре. Но все знают, что комиссии эти никакой роли в жизни государства не играют и чаще всего не работают вообще.
По докладам в течение нескольких дней в обеих палатах ведутся прения. Но эти прения на 9/10 никакой связи с содержанием докладов не имеют. Депутаты, которым предназначено выступать, прибывают на сессии с заранее подготовленным текстом, который во всех случаях представляет собой самоотчет или сообщение о положении дел (или выполнении плана) в данной республике, области, на предприятии, в колхозе, отрасли культуры.
Иногда на сессию выносится какой-нибудь международный вопрос. В таком случае заранее в аппарате ЦК и в редакции «Правды» заготавливается несколько текстов речей в прениях, каждая из которых вручается для произнесения определенному депутату: секретарю обкома, академику, военачальнику, сталевару, доярке, учительнице.
Председатель Совета Министров и члены правительства - министры, идя на сессию, и не помышляют о том, что нужно доказать депутатам, убедить их в правильности линии и практической деятельности правительства или данного министерства, испросить согласия на такие-то важнейшие мероприятия на предстоящий год и т.д. Они знают, что фактически никто из них не подотчетен парламенту.
Ни один из руководителей, идя на сессию, не опасается, что он может здесь подвергнуться критике. Все депутаты достаточно дисциплинированны и знают, что критиковать кого-либо из руководителей можно лишь в том случае, если на это дана команда сверху. Тогда уже каждый из выступающих должен присоединиться к критике и подвесить на критикуемого свою гирю. Иначе он может быть заподозрен в сочувствии к тому, в отношении которого сверху «дана команда».
Никаких вопросов по законопроектам, тем более с оттенком сомнения, на сессиях задавать не принято. Обсуждение ведется только в духе безоговорочного одобрения доклада и законопроекта, т. е. теряет всякие элементы обсуждения. Голосование может дать только единственный результат - единогласное утверждение выдвинутых предложений, т. е. теряет смысл и цель само голосование.
За 8 лет моего пребывания в депутатах Верховного Совета СССР не было ни единого случая, чтобы какой-либо депутат по какому-либо вопросу даже в стадии обсуждения высказался отрицательно по проекту, а тем более проголосовал бы против или хотя бы воздержался от голосования. Не было такого случая ни до меня, ни после меня.
В свободное от заседаний время депутатов хорошо и бесплатно кормят. На время сессий обычно организуется выставка промтоваров или открывается магазин, где депутаты могут приобрести дефицитные вещи: шерстяные кофты, обувь, продукты и пр. По вечерам депутатов водят на спектакли.
Нагруженные покупками, депутаты разъезжаются по домам до следующего года».
- Д. Т. Шепилов, «Непримкнувший».
Такая пассивность, такая покорность «лучших представителей народа» своей судьбе, приближающаяся к поведению сытых домашних животных, с психоисторической точки зрения означает широкое распространение в элитарном слое СССР этического психотипа.
«Тот, кто знает чувство только как субъективный факт, не сразу поймет сущность экстравертного чувства, которое по возможности освободило себя от субъективного фактора, зато всецело подчинилось влиянию объекта. Например, картина может быть названа «прекрасной» потому, что, повешенная в салоне и подписанная известным именем, картина, по общему предположению, должна быть «прекрасной», или потому, что предикат «некрасивости» может огорчить семью счастливого обладателя, или еще потому, что у посетителя есть намерение создать приятную атмосферу чувства, а для этого необходимо, чтобы все чувствовалось приятным. Оценки, выдвигаемые актом чувства, соответствуют или непосредственно объективным ценностям, или, по крайней мере, некоторым традиционным и общераспространенным мерилам ценности. Именно такого рода чувствованию следует приписать то обстоятельство, что так много людей ходят в театр, или на концерт, или в церковь. Ему же мы обязаны и модами. Без такого чувствования немыслимо прекрасное и гармоническое общение. «Правильно» чувствовать можно лишь тогда, когда иное не мешает чувству. Экстравертный чувствующий тип больше всего подавляет свое мышление».
«В истории этики играют как позитивные, так и негативные роли. Позитивное начало этической функции проявляется в устроении дел к благу большинства, в стремлении избежать противоречий и соперничества, подчинить общественные отношения строго отмеренному благожелательному единомыслию.
Этики приносят в жизнь коллективное и часто радостное начало. Негативная же сторона этики связана с тем, что всеобщей радости мешает трезвый анализ объективной ситуации и конкуренция. Эти начала этика стремится искоренить. Например, если носителю этического психотипа случится возглавить научный институт, тогда вся наука в нем сведется к бесконечному переизданию выдающихся произведений, тогда как молодым и прогрессивным умам в таком коллективе не найдется места».
-Е. В. Милютин, «Психоистория. Экспедиции в неведомое известное».
«Надежно» прикрытый от реальности широким и прочным щитом этики, самый высший элитный слой СССР, имевший доступ не только к средствам правительственной связи, но и к финансам, и к трудовым ресурсам, числом, как было сказано ранее, примерно в 2800 человек вел совсем иную игру.
Легальная экономика СССР за его последнее тридцатилетие выросла в 3,6 раза, а теневая экономика - в 14 раз. Если в 1960 году теневая экономика по отношению к официальному ВНП составляла 3,4%, то к 1988 году этот показатель вырос до 20%.
Число занятых в теневой экономике, по оценкам Т. Корягиной, в начале 1960-х годов составляло 6 миллионов человек, а в 1974 году их число возросло до 17-20 миллионов человек (6-7% населения страны). В 1989 году таких теневиков было 30 миллионов человек, или 12% численности населения СССР.
По-видимому, плановый сектор к концу брежневской эпохи уже не справлялся с обязанностями донора. Вторая экономика вышла из тени и стала оказывать заметное влияние на жизнь СССР в целом.
Это влияние, во-первых, проявилось в том, что высшая политическая власть, сросшаяся с коррумпированными структурами, стала распадаться на «хозяйства», подчиненные тому или иному высокопоставленному лицу: Горбачеву в Ставрополье, Гришину в Москве, Медунову в Краснодарском крае, Романову в Ленинграде, Щербицкому на Украине, Рашидову в Узбекистане или Щелокову в МВД.
Вследствие первой проблемы, опережающий рост частнокапиталистического сектора экономики и перелив государственных фондов в частный сектор были, по-видимому, главными причинами снижения уровня жизни основной массы советских людей, которые были лишены возможности приобретать «дефицитные», т. е. рыночные товары за свои «плановые» зарплаты.
На одном из заседаний ЦК в июле 1983 г. К. У. Черненко, ссылаясь на Андропова, жаловался, что «по Москве в рабочее время бродят тысячи бездельников, как правило, управленцев, сотрудников министерств, НИИ и т. д.»
Это были, конечно, не бездельники, а люди, пытавшиеся купить в рабочее время дефицитное продовольствие или другие товары, чтобы не стоять в очередях после работы или не переплачивать за услуги второй (теневой) экономики.
Продовольственная проблема СССР и падение заинтересованности в труде в социалистическом секторе представляются нам тесно связанными с перекачкой ресурсов в теневые «хозяйства».
Но в анализе К. У. Черненко, и, что более важно, в политическом «творчестве» вскоре сменившего его Горбачева такая связка отсутствует.
Как будто и не было в СССР такой проблемы, как перелив ресурсов в «хозяйства» его вождей!
Зато нажим на инакомыслие, запреты попыток разобраться в социальных проблемах СССР при Горбачеве не только не прекратились, но даже усилились в сравнении с практикой Брежнева, который в большинстве случаев настаивал на том, чтобы в КГБ ограничивались «профилактическими беседами» с теми, кто читал что-то запрещенное, или слушал, или обсуждал это на кухне.
В отличие от брежневской профилактики, в перестройку обрели второе дыхание политические репрессии.
Пагубность этого нового нажима усугублялась тем, что в 1980-х гг. в СССР, по сути, не было гуманитарной науки. Ее не было уже 70 лет, начиная с отплытия из СССР «философских пароходов». Ее нужно было возрождать, а, применительно к проблемам социализма, создавать заново.
Диссидентство поневоле со стороны ученых, чаще, студентов, не было столь же громогласным, как диссидентство отдельных деятелей культуры, но оно было более массовым и серьезным по своим намерениям: исправить советскую власть.
Такую задачу, в частности, поставила перед собой группа студентов Саратовского юридического института, раскрытая КГБ совсем незадолго до конца СССР, в 1989 году.
Материалы дела отчетливо показывают как стремление молодых людей самостоятельно, вне официальной науки, разобраться в сути советского социального строя, так и детскую ограниченность их «инструментов» познания: это книги Солженицына, Дудинцева, произведения Савинкова, Троцкого, Ленина - удивительно, но все это, даже работы Ленина, по мнению горбачевского КГБ, свидетельствовало о заговоре, и это за два года до распада Советского Союза.
Этот случай является одной из лучших иллюстраций действия эффекта Даннинга-Крюгера в СССР.
Когнитивное искажение, которое описали Джастин Крюгер и Дэвид Даннинг в 1999-м году, заключается в том, что «люди, имеющие низкий уровень квалификации, делают ошибочные выводы и принимают неудачные решения, но не способны осознавать свои ошибки в силу своего низкого уровня квалификации». Мало того, что творцы перестройки сами не ведали, что творили.
Они еще и били по рукам тем, кто робко пытался разобраться в происходящем: за чтение Ленина саратовские студенты получили сроки до 7 лет тюремного заключения.
И это в правление Горбачева, с трибуны провозглашавшего свою верность ленинским принципам.
Крах СССР, таким образом, не имел отношения к проблемам экономического развития. Таковых в СССР просто не было. Советский Союз погубило то, что может быть названо психоисторическим заболеванием. А именно, быстрый рост советской элиты дурного качества, которая, в силу своего психотипа была неспособна адекватно оценивать реальность, и, подобно раковой опухоли, убивала здоровые клетки мышления.
О том, как развивалось это заболевание, и, в частности, о том, как этическая элита СССР сама стала объектом вредоносной манипуляции со стороны, если так можно выразиться, генно-модифицированной многолетними угрозами и репрессиями советской экономической науки, будет сказано во второй части статьи.
Об авторе
Евгений Владимирович Милютин (род. в 1965 г.) - российский историк, востоковед, получивший образование в Институте стран Азии и Африки при МГУ, Дипломатической академии МИД России, Академии народного хозяйства при Правительстве РФ. Имел опыт преподавательской работы в Asia Pacific Center for Security Studies (США). Имеет ранг второго секретаря российской дипломатической службы. Писатель, автор книги «Психоистория. Экспедиции в неведомое известное», изданной в 2017 г. в Германии. Журналист, пишущий на темы психоистории, постоянный автор газеты «Литературная Россия». Руководитель международного сообщества психоисториков «Зеленая Лампа».